Елена Башкирова: «Если играть одно и то же, получится soap opera»

В Иерусалиме открывается 20-й Международный фестиваль камерной музыки под верховным присмотром известной пианистки Елены Башкировой, все эти годы не устающей находить и искать. Фестиваль представит старожилам и неофитам отборную музыку, звучавшую в течение предыдущих фестивальных лет; музыку вечную, лишенную возраста – и музыку новую, возраста опять же лишенную по причине новорожденности.

- Елена, ваш фестиваль в стольном граде Иерусалиме в нынешнем году отметит 20-летие. Какие эмоции связаны у вас с этой датой?

- Во-первых, я должна сказать, что мы долго не могли решить, когда нам отмечать 20-летие, потому что первый фестиваль состоялся в 1998 году. Надо ли отмечать его на 20-м по счету фестивале или ждать того дня, когда на календаре появится четырехзначное число с цифрой восемь в конце? Но в конце концов мы решили, что 20-й фестиваль – это и есть тот юбилей, который мы будем справлять. Эмоционально же Иерусалимский фестиваль играет огромную роль в моей жизни. Можно сказать, это мой третий ребенок – у меня двое сыновей и... фестиваль камерной музыки. Сейчас он повзрослел, ему уже 20, и у меня к нему совершенно другое отношение. С ним связана огромная радость и очень большие переживания, правда, в основном позитивные.

- Помните ли вы первоначальный импульс, с которого началось ваше художественное руководство фестивалем? И как возникла эта идея?

- Возникла она как раз в Иерусалиме благодаря разговорам с несколькими  музыкальными критиками и музыкантами из Израиля. Мы подумали, что в Иерусалиме мало что происходит, однако отчего-то идея привезти сюда как можно больше замечательных музыкантов со всего мира мало кому приходила на ум. Я прежде никогда об этом не думала, но меня это очень заинтересовало и вдохновило. И тогда мы начали этим заниматься всерьез. Спрашивать у музыкантов, моих коллег и друзей, примут ли они участие в таком фестивале, который материально ничего не дает – потому что у нас денег не было и нет, и не будет никогда – но исключительно для того, чтобы заниматься музыкой в Иерусалиме. И, знаете, друзья-музыканты с таким удовольствием откликнулись на мой призыв, что фестиваль сложился. Когда мы начинали, это была совершенно новая и неизведанная территория, но с годами он стал центральным событием в моей музыкальной жизни. И, смею надеяться, занял свою нишу в жизни Иерусалима.

- Безусловно. Международный фестиваль камерной музыки под руководством Елены Башкировой – совсем не камерное событие, он неизменно собирает вокруг себя лучших инструменталистов и вокалистов планеты. Как вам удается залучить в Иерусалим столь востребованных музыкантов?

- Это непросто, но любое начинание – политическое, культурное или социальное – зависит от человека, от людей, которые этим занимаются. Это действительно так: чем дольше я живу, тем больше убеждаюсь, что всё в мире зависит от личности. Мне действительно повезло, что я знакома с большим количеством музыкантов и что у нас с ними дружеские отношения. И всякий раз появляется много новых замечательных исполнителей – слово звезды я не люблю, но все они какого-то звездного характера, хотя это не совсем правильное определение. Скажем так, это люди с огромным потенциалом.

- Вы действительно всякий раз открываете Израилю новые имена, а это непросто...

- Ну конечно, но дело в том, что когда крутишься и вертишься в мире музыки и видишь, что происходит в разных странах, куда я езжу, ты неизбежно знакомишься с новыми исполнителями. Скажем, есть множество прекрасных музыкантов, которые постоянно приезжают в Израиль и хорошо известны израильской публике. Но моя задача заключается именно в том, чтобы привозить других исполнителей. Знакомить публику с теми людьми, которые во Франции, Германии, Англии, Америке уже известны, но еще не известны в Израиле. И, поверьте, это удача, что я не живу в Израиле и что у меня нет связей, которые заставили бы меня задействовать все время одних и тех же людей. Человек местный, устраивающий фестиваль, естественным образом связан – в самом лучшем смысле – по рукам и ногам, ибо у него есть друзья, коллеги, с которыми они учились вместе, всю жизнь играют вместе... И это нормально. Но лучше, когда человек приходит со стороны, ведь у него есть свободный выбор.

- А как в нынешнем году вам удалось уговорить Марту Архерич (которую по-русски отчего-то именуют Аргерих)? Она, как известно, часто отказывается от предложений выступить где-либо, порой по состоянию здоровья, или передумывает приезжать в последний момент...

- Я ей сказала: мы всегда ждем тебя, но ты должна мне сообщить, когда ты действительно сможешь приехать. Я не хочу оказывать на тебя никакого давления. Потому что очень многие люди на нее давят. Она очень милый человек и добрый, и она всем хочет помочь. И многие люди этим пользуются. А я очень не хотела быть среди этих людей. Мне хочется доставить ей удовольствие – конечно, нашей публике тоже, но и ей прежде всего. Но давайте не будем говорить хоп, пока не перепрыгнем... В общем, Марта очень давно хотела приехать, и всякий раз что-то ей мешало. Я ее очень хорошо знаю, и поэтому ждала, чтобы ей самой этого очень захотелось. И ей захотелось.

- Связано ли это с тем, что вместе с ней на сцену выйдет ее дочь, Анни Дютуа?

- Марта рассказала мне, что часто работает вместе с дочерью, и предложила репертуар. И мы охотно согласились.

- Каждому вашему фестивалю сопутствует тема и необычные контрапункты к ней. Более того, каждому фестивалю соответствует определенная цифра. Если это четверка, на нем звучат квартеты, шестерка – секстеты и так далее. Таким образом, скоро вы доберетесь до оркестрового состава... Или концепция изменится?

- В том-то и дело, что в какой-то момент это начинает надоедать. Сейчас мы концентрируемся на самом фестивале – частично повторяем программы прошлых лет. Очень важно во всех юбилейных концертах повторить какие-то ключевые произведения, которые мы часто играем. Более того, мне удалось пригласить нескольких музыкантов, которые выступали у нас в самом начале, в том числе Ефима Бронфмана. 20 лет – это большой срок. За это время некоторых музыкантов просто не стало, другие перестали играть... То же самое можно сказать о публике, о первых наших слушателях. Многих уж нет, на их место должна прийти новая публика.

- Действительно, помимо Марты Архерич, в нынешнем фестивале участвует еще одна фортепианная величина, Ефим Бронфман...

- Да, он, как я уже отметила, был у нас на первом фестивале, более того, он был одним из первых, с кем я вообще говорила по поводу фестиваля в Иерусалиме – это были Ефим Бронфман и Миша Майский. Они откликнулись с большим энтузиазмом, и я решила: если два этих человека приедут, то все остальные тоже приедут. Так и получилось.

- Ну и, разумеется, пианистка Елена Башкирова, которую нам посчастливится увидеть и услышать за роялем in propria persona. Вы, как и прежде, заняты во многих фестивальных концертах. Не сложно ли совмещать художественное руководство с личными выступлениями?

- Да, конечно, я буду играть, но при таком количестве блестящих пианистов я не хочу себя ставить как бы в первый ряд, это было бы глупо с моей стороны. Но все равно я счастлива, что смогу опять быть в Иерусалиме и играть для публики. Совершенно необычной и прекрасной.

- Вы всегда восхищаете слушателей своей филигранной работой со звуком. Как вы полагаете, отчего тайны исполнительского туше для многих современных – назовем вещи своими именами, сверхскоростных – пианистов стали тайной за семью печатями?

- Вы знаете, во всем происходит одно и то же. Люди не углубляются в то, чем они заняты. Переизбыток информации привел к тому, что культура уходит. Остается только информация – быстро, еще быстрее... Сейчас всё связано со скоростью. Люди судачат о том, что кто-то играет быстрее, кто-то играет медленнее – такое впечатление, что только об этом и речь... Но дело в том, что звук все-таки происходит в голове у человека. Поэтому я считаю, что для молодых музыкантов очень важно иметь культуру. И эта культура связана со звуком. Например, я очень много в своей жизни слушала вокальной музыки и выступала со многими певцами. Оттого я чувствую звук вокально, чувствую звук поющий и хочу его отобразить на рояле настолько, насколько рояль может вообще отобразить звук. А нынешние технологи об этом не думают. Не думают о том, как нота может прозвучать, как можно использовать педаль, как создать иллюзию продолжения звука – на самом деле этого нет, но это можно создать. Просто над этим надо работать, этого надо прежде всего хотеть. Этому сегодня уже мало кто учит. Мне очень повезло, что меня учил мой отец, все его ученики играют очень хорошим – разным, но всегда прекрасным звуком. Он этому придавал огромное значение. То, как нужно ноту прочувствовать, чтобы она прозвучала сначала внутри, услышать ее внутренним ухом, а потом уже ее брать.

- Если уж мы вспомнили об этом великолепном педагоге, стоит вспомнить о вашей династии вообще – отец Дмитрий Башкиров, вы, ваш муж Даниэль Баренбойм, сын Михаэль Баренбойм... Правда, сын – скрипач. Отчего он не стал пианистом?

- Слава Богу, что он не пианист! У нас в доме для него уже не хватило бы мебели! (смеется) И я очень довольна, что могу с ним играть время от времени, это доставляет мне огромное удовольствие, моему мужу тоже... Но главное, что с возрастом он становится очень интересной личностью. Он очень умный музыкант. Общение с ним обогащает, и я порой забываю о том, что он мой сын. Я, как ни странно, очень многому могу от него научиться.

- На нынешнем фестивале вы с Михаэлем играете в трио, кроме того, здесь будет много интереснейших программ, в том числе библейская...

- Да, это иерусалимская программа, мы с нее начали самый первый фестиваль, я ее очень люблю. Откроют ее 12 вариаций Бетховена на тему Генделя из оратории «Иуда Маккавей» для виолончели и фортепиано, затем последуют «Прибытие царицы Савской» из оратории «Соломон» Генделя и «Семь слов Спасителя нашего Иисуса Христа, сказанные Им на кресте» Гайдна в квартетной версии.

- Руководствуетесь ли вы личностными эстетическими преференциями при программировании фестиваля, или вам приходится уповать на общечеловеческие пристрастия?

- И то, и другое. Есть определенные вещи, которые я люблю, но я знаю, что любит публика, и к этому тоже надо серьезно относиться. У всех определенные вкусы, оттого я не имею права только свой вкус навязывать. Хотя, конечно, у фестиваля есть свое лицо.

- Эту самую публику вы ежегодно побуждаете принять интеллектуальную ванну, окунув ее в редко исполняемую музыку, а также музыку современную и премьерную... Как вам удается всякий раз находить новые сочинения?

- К этому просто надо относиться очень серьезно. Если играть одно и то же, получится soap opera. Задача фестиваля – что-то новое привезти, и музыку редко исполняемую, и музыку часто исполняемую, но в другой интерпретации. Чтобы не было ощущения, что это рутина какая-то. И, разумеется, наша задача – чтобы люди перестали бояться новой музыки. Помню, в начале имя Шенберг вызывало у публики ужас, а сегодня она относится к нему нормально и понимает, что этой музыке уже сто лет.

- В контексте сегодняшней пестрой реальности остается ли классика, тем более камерная классика, актуальной? Насколько ныне простираются широта и долгота слушательского восприятия, насколько измученный сверхскоростями человек способен выслушивать квартет Бетховена?

- Квартет Бетховена – это как раз сложно. Но с другой стороны, именно сейчас в Европе очень много фестивалей камерной музыки. И публики становится все больше. Люди любят камерную музыку, все ее играют, и молодые музыканты тоже. Раньше всё было не так.

- Что связывает лично вас с Октетом Мендельсона, коим обычно закрывается фестиваль?

- Да, каждый год финишную прямую прочерчивает у нас ми-бемоль мажорный Октет Мендельсона. Это как-то само собой получилось. Когда он прозвучал на первом фестивале, всех охватила такая радость, что я поняла: надо играть его каждый год, но  менять первую скрипку. Этот Октет для нас – как фанфара, как символ. В Танглвуде, к примеру, долгие годы играют Фантазию для фортепиано Бетховена с оркестром и хором. И для нас иметь такое произведение, которым заканчивается фестиваль, очень важно, оно как бы напоминает: в будущем году в Иерусалиме. К тому же Октет Мендельсона – юное, позитивное, счастливое произведение. Оттого и фестиваль неизменно заканчивается на счастливой ноте.

- Считается однако, что традиции порой несут в себе отрицательную энергию. Согласны ли вы с этим утверждением?

- Октет Мендельсона всегда несет всегда положительную энергию. Такой шедевр можно играть тысячу раз, и всегда он будет звучать по-разному. Так что традиции – это очень позитивно. На них нужно опираться. И, главное, смотреть в наше время.

Фото: דן פורגס, מוניקה ריטרשאוס