Очень правдивая «Богема»

Израильская опера открыла сезон спектаклем, проходящим по разряду major event

Вот в сочельник в самый, в ночь, бог дает богеме – ну разумеется, совсем не то, что царице; но это, пожалуй, тоже неплохо, если считать подарком гениальную музыку Пуччини. Так что горемыки из Латинского квартала, перенесенные из книжки в партитуру, должны быть Пер Ноэлю, а тем паче Баббо Натале, премного благодарны. И пусть бедная девушка в триллионный раз зачахнет от чахотки, и светлую мечту поэта поглотит медленная лета – оперный хит раннего Пуччини останется беспроигрышным вариантом для любого уважаемого оперного дома.

К музыке в тель-авивской «Богеме», как это у нас заведено, прилагается вполне убедительный визуальный ряд: возобновленная постановка 2014 года в режиссуре Стефано Мадзониса ди Пралафера и сценографии Карло Сала по-прежнему выглядит безупречно. Парочка стильных итальянцев трансформировала пуччиниевский magnum opus из истории бедной модистки Мими в ящик Пандоры, откуда сыплются не только несчастья, но и всевозможные сюрпризы. На сцену нагнали много народу, дивно поющего (чего стоит один только детский хор «Эфрони») и дивно одетого – художник по костюмам Фернанд Рюиз нарядил персонажей в нечто вроде 50-х годов прошлого века, причем это нечто оказалось насквозь парижское. Таким образом, действие перенесли на сто лет позже «Scènes de la vie de Bohème», то бишь оригинала Мюрже, и оно от этого путешествия во времени только выиграло. На симультанной сцене постоянно что-то происходит, при этом ни у одного из персонажей нет проходных, бессмысленных жестов – подобно тому как нет в их вокале пустых, необдуманных нот. Стильная мрачная серость Латинского квартала, стильная пестрота рыночной толпы, разнохарактерные девочки в шляпках и разногабаритные мальчики в кепи, потешный продавец игрушек с длиннющим носом, марширующие солдаты, словно сбежавшие от Урфина Джюса, розовая шапочка с помпонами, которую Рудольф покупает Мими, бродячие циркачи, полицейские, пьяницы, проститутки, продавец наркотиков, джазовое трио в кафе «Момюс», морозное утро у городской заставы, дворники и молочницы, стылая полутемная мансарда на втором уровне (ведь лестница, как водится, ведет к мечте и творчеству), настоящий автомобиль, пробирающийся по узким улочкам, багеты, танцующие балет, бесстыдно раздвигая ножки – все это миловидное театральное мельтешение вызывало у публики неподдельно живую реакцию.

Казалось, это происходит в наши дни: богема не меняется, она остается такой же нищей, романтичной и отчаянной, так же легко влюбляется и изменяет, так же готова продать последнюю рубашку (а то и плащ), дабы помочь ближнему. Неореализм постановки дополнял прекрасный мужской вокал, а вот дамы, напротив, удручали: Ноа Данон в партии Мими, волей режиссера превращенная из скромной вышивальщицы цветов в коварную соблазнительницу, едва ли не пикапершу, и Хила Баджио в образе Мюзетты – девушки явно из другой оперы, не итальянской и не веристской, ибо обеим явно недостает понимания стиля. Зато протагонист Алексей Долгов – Рудольф – демонстрировал щедрость вокальную и актерскую, отважно расправляясь с верхними «до» и прочими си бемолями, и звучал как истинно пуччиниевский певец: сложно было уверовать в то, что перед вами солист Большого театра, а не La Scala. Фабрицио Беджи, итальянский бас соблазнительной наружности – Коллен – оказался обладателем красивого и свежего тембра и был на диво трогателен в арии «Vecchia zimarra», а Марсель – отменный баритон Витторио Вителли – остроумно воплощал режиссерские трюки на пару с Шонаром – Йонутом Паску. Когда же богемная четверка затевала квартеты, восхитительное слияние голосов поглощало слушателей с потрохами. Заметим, что фактический и сценический возраст певцов счастливо совпадали, и это еще одно из бесчисленных достоинств спектакля, проходящего по разряду major event.

Дирижер Франческо Чиллуффо, выписанный для премьеры из родного Турина, вел оркестр по-особому деликатно, начисто избавив «Богему» от налета слезливой мелодрамы. И в этой изысканности, прозрачности и элегантности тоже была доля здравого смысла, поскольку подобная трактовка, лишенная привычного разрыва аорты, настаивала на серьезности чувств. Больше реальных, чем условных. Надо полагать, в этом отношении режиссер с дирижером пришли к консенсусу, ибо оркестр звучал в унисон со сценическим текстом: занавес ни разу не закрывался, и декорации строились-менялись на глазах у публики. Il verismo, что ни говори.

В общем, ныне все пути ведут в Израильскую оперу – услышать шедевр можно до 8 декабря. Присоединяйтесь к овациям.

Фото: Йоси Цвекер