home
Что посмотреть

«Паразиты» Пон Чжун Хо

Нечто столь же прекрасное, что и «Магазинные воришки», только с бо́льшим драйвом. Начинаешь совершенно иначе воспринимать философию бытия (не азиаты мы...) и улавливать запах бедности. «Паразиты» – первый южнокорейский фильм, удостоенный «Золотой пальмовой ветви» Каннского фестиваля. Снял шедевр Пон Чжун Хо, в привычном для себя мультижанре, а именно в жанре «пончжунхо». Как всегда, цепляет.

«Синонимы» Надава Лапида

По словам режиссера, почти всё, что происходит в фильме с Йоавом, в том или ином виде случилось с ним самим, когда он после армии приехал в Париж. У Йоава (чей тезка, библейский Йоав был главнокомандующим царя Давида, взявшим Иерусалим) – посттравма и иллюзии, замешанные на мифе о герое Гекторе, защитнике Трои. Видно, таковым он себя и воображает, когда устраивается работать охранником в израильское посольство и когда учит французский в OFII. Но ведь научиться говорить на языке великих философов еще не значит расстаться с собственной идентичностью и стать французом. Сначала надо взять другую крепость – самого себя.

«Frantz» Франсуа Озона

В этой картине сходятся черное и белое (хотя невзначай, того и гляди, вдруг проглянет цветное исподнее), витальное и мортальное, французское и немецкое. Персонажи переходят с одного языка на другой и обратно, зрят природу в цвете от избытка чувств, мерещат невесть откуда воскресших юношей, играющих на скрипке, и вообще чувствуют себя неуютно на этом черно-белом свете. Французы ненавидят немцев, а немцы французов, ибо действие происходит аккурат после Первой мировой. Разрушенный войной комфортный мир сместил систему тоник и доминант, и Франсуа Озон поочередно запускает в наши (д)уши распеваемую народным хором «Марсельезу» и исполняемую оркестром Парижской оперы «Шехерезаду» Римского-Корсакова. На территории мучительного диссонанса, сдобренного не находящим разрешения тристан-аккордом, и обретаются герои фильма. Оттого распутать немецко-французскую головоломку зрителю удается далеко не сразу. 

«Патерсон» Джима Джармуша

В этом фильме всё двоится: стихотворец Патерсон и городишко Патерсон, bus driver и Адам Драйвер, волоокая иранка Лаура и одноименная муза Петрарки, японец Ясудзиро Одзу и японец Масатоси Нагасэ, черно-белые интерьеры и черно-белые капкейки, близнецы и поэты. Да, здесь все немножко поэты, и в этом как раз нет ничего странного. Потому что Джармуш и сам поэт, и фильмы свои он складывает как стихи. Звуковые картины, настоянные на медитации, на многочисленных повторах, на вроде бы рутине, а в действительности – на нарочитой простоте мироздания. Ибо любой поэт, даже если он не поэт, может начать всё с чистого листа.

«Ужасных родителей» Жана Кокто

Необычный для нашего пейзажа режиссер Гади Ролл поставил в Беэр-Шевском театре спектакль о французах, которые говорят быстро, а живут смутно. Проблемы – вечные, старые, как мир: муж охладел к жене, давно и безвозвратно, а она не намерена делить сына с какой-то женщиной, и оттого кончает с собой. Жан Кокто, драматург, поэт, эстет, экспериментатор, был знаком с похожей ситуацией: мать его возлюбленного Жана Маре была столь же эгоистичной.
Сценограф Кинерет Киш нашла правильный и стильный образ спектакля – что-то среднее между офисом, складом, гостиницей, вокзалом; место нигде. Амир Криеф и Шири Голан, уникальный актерский дуэт, уже много раз создававший настроение причастности и глубины в разном материале, достойно отыгрывает смятенный трагифарс. Жан Кокто – в Беэр-Шеве.

Новые сказки для взрослых

Хоть и пичкали нас в детстве недетскими и отнюдь не невинными сказками Шарля Перро и братьев Гримм, знать не знали и ведать не ведали мы, кто все это сотворил. А началось все со «Сказки сказок» - пентамерона неаполитанского поэта, писателя, солдата и госчиновника Джамбаттисты Базиле. Именно в этом сборнике впервые появились прототипы будущих хрестоматийных сказочных героев, и именно по этим сюжетам-самородкам снял свои «Страшные сказки» итальянский режиссер Маттео Гарроне. Правда, под сюжетной подкладкой ощутимо просматриваются Юнг с Грофом и Фрезером, зато цепляет. Из актеров, коих Гарроне удалось подбить на эту авантюру, отметим Сальму Хайек в роли бездетной королевы и Венсана Касселя в роли короля, влюбившегося в голос старушки-затворницы. Из страннейших типов, чьи портреты украсили бы любую галерею гротеска, - короля-самодура (Тоби Джонс), который вырастил блоху до размеров кабана под кроватью в собственной спальне. Отметим также невероятно красивые с пластической точки зрения кадры: оператором выступил поляк Питер Сушицки, явно черпавший вдохновение в иллюстрациях старинных сказок Эдмунда Дюлака и Гюстава Доре.
Что послушать

Kutiman Mix the City

Kutiman Mix the City – обалденный интерактивный проект, выросший из звуков города-без-перерыва. Основан он на понимании того, что у каждого города есть свой собственный звук. Израильский музыкант планетарного масштаба Офир Кутель, выступающий под псевдонимом Kutiman, король ютьюбовой толпы, предоставляет всем шанс создать собственный ремикс из звуков Тель-Авива – на вашей собственной клавиатуре. Смикшировать вибрации города-без-перерыва на интерактивной видеоплатформе можно простым нажатием пальца (главное, конечно, попасть в такт). Приступайте.

Видеоархив событий конкурса Рубинштейна

Все события XIV Международного конкурса пианистов имени Артура Рубинштейна - в нашем видеоархиве! Запись выступлений участников в реситалях, запись выступлений финалистов с камерными составами и с двумя оркестрами - здесь.

Альбом песен Ханоха Левина

Люди на редкость талантливые и среди коллег по шоу-бизнесу явно выделяющиеся - Шломи Шабан и Каролина - объединились в тандем. И записали альбом песен на стихи Ханоха Левина «На побегушках у жизни». Любопытно, что язвительные левиновские тексты вдруг зазвучали нежно и трогательно. Грустинка с прищуром, впрочем, сохранилась.
Что почитать

«Год, прожитый по‑библейски» Эя Джея Джейкобса

...где автор на один год изменил свою жизнь: прожил его согласно всем законам Книги книг.

«Подозрительные пассажиры твоих ночных поездов» Ёко Тавада

Жизнь – это долгое путешествие в вагоне на нижней полке.

Скрюченному человеку трудно держать равновесие. Но это тебя уже не беспокоит. Нельзя сказать, что тебе не нравится застывать в какой-нибудь позе. Но то, что происходит потом… Вот Кузнец выковал твою позу. Теперь ты должна сохранять равновесие в этом неустойчивом положении, а он всматривается в тебя, словно посетитель музея в греческую скульптуру. Потом он начинает исправлять положение твоих ног. Это похоже на внезапный пинок. Он пристает со своими замечаниями, а твое тело уже привыкло к своему прежнему положению. Есть такие части тела, которые вскипают от возмущения, если к ним грубо прикоснуться.

«Комедию д'искусства» Кристофера Мура

На сей раз муза-матерщинница Кристофера Мура подсела на импрессионистскую тему. В июле 1890 года Винсент Ван Гог отправился в кукурузное поле и выстрелил себе в сердце. Вот тебе и joie de vivre. А все потому, что незадолго до этого стал до жути бояться одного из оттенков синего. Дабы установить причины сказанного, пекарь-художник Люсьен Леззард и бонвиван Тулуз-Лотрек совершают одиссею по богемному миру Парижа на излете XIX столетия.
В романе «Sacré Bleu. Комедия д'искусства» привычное шутовство автора вкупе с псевдодокументальностью изящно растворяется в Священной Сини, подгоняемое собственным муровским напутствием: «Я знаю, что вы сейчас думаете: «Ну, спасибо тебе огромное, Крис, теперь ты всем испортил еще и живопись».

«Пфитц» Эндрю Крами

Шотландец Эндрю Крами начертал на бумаге план столицы воображариума, величайшего града просвещения, лихо доказав, что написанное существует даже при отсутствии реального автора. Ибо «язык есть изощреннейшая из иллюзий, разговор - самая обманчивая форма поведения… а сами мы - измышления, мимолетная мысль в некоем мозгу, жест, вряд ли достойный толкования». Получилась сюрреалистическая притча-лабиринт о несуществующих городах - точнее, существующих лишь на бумаге; об их несуществующих жителях с несуществующими мыслями; о несуществующем безумном писателе с псевдобиографией и его существующих романах; о несуществующих графах, слугах и видимости общения; о великом князе, всё это придумавшем (его, естественно, тоже не существует). Рекомендуется любителям медитативного погружения в небыть.

«Тинтина и тайну литературы» Тома Маккарти

Что такое литературный вымысел и как функционирует сегодня искусство, окруженное прочной медийной сетью? Сей непростой предмет исследует эссе британского писателя-интеллектуала о неунывающем репортере с хохолком. Появился он, если помните, аж в 1929-м - стараниями бельгийского художника Эрже. Неповторимый флёр достоверности вокруг вымысла сделал цикл комиксов «Приключения Тинтина» культовым, а его герой получил прописку в новейшей истории. Так, значит, это литература? Вроде бы да, но ничего нельзя знать доподлинно.

«Неполную, но окончательную историю...» Стивена Фрая

«Неполная, но окончательная история классической музыки» записного британского комика - чтиво, побуждающее мгновенно испустить ноту: совершенную или несовершенную, голосом или на клавишах/струнах - не суть. А затем удариться в запой - книжный запой, вестимо, и испить эту чашу до дна. Перейти вместе с автором от нотного стана к женскому, познать, отчего «Мрачный Соломон сиротливо растит флоксы», а правая рука Рахманинова напоминает динозавра, и прочая. Всё это крайне занятно, так что... почему бы и нет?
Что попробовать

Тайские роти

Истинно райское лакомство - тайские блинчики из слоеного теста с начинкой из банана. Обжаривается блинчик с обеих сторон до золотистости и помещается в теплые кокосовые сливки или в заварной крем (можно использовать крем из сгущенного молока). Подается с пылу, с жару, украшенный сверху ледяным кокосовым сорбе - да подается не абы где, а в сиамском ресторане «Тигровая лилия» (Tiger Lilly) в тель-авивской Сароне.

Шомлойскую галушку

Легендарная шомлойская галушка (somlói galuska) - винтажный ромовый десерт, придуманный, по легенде, простым официантом. Отведать ее можно практически в любом ресторане Будапешта - если повезет. Вопреки обманчиво простому названию, сей кондитерский изыск являет собой нечто крайне сложносочиненное: бисквит темный, бисквит светлый, сливки взбитые, цедра лимонная, цедра апельсиновая, крем заварной (патисьер с ванилью, ммм), шоколад, ягоды, орехи, ром... Что ни слой - то скрытый смысл. Прощай, талия.

Бисквитную пасту Lotus с карамелью

Классическое бельгийское лакомство из невероятного печенья - эталона всех печений в мире. Деликатес со вкусом карамели нужно есть медленно, миниатюрной ложечкой - ибо паста так и тает во рту. Остановиться попросту невозможно. Невзирая на калории.

Шоколад с васаби

Изысканный тандем - горький шоколад и зеленая японская приправа - кому-то может показаться сочетанием несочетаемого. Однако распробовавшие это лакомство считают иначе. Вердикт: правильный десерт для тех, кто любит погорячее. А также для тех, кто недавно перечитывал книгу Джоанн Харрис и пересматривал фильм Жерара Кравчика.

Торт «Саркози»

Как и Париж, десерт имени французского экс-президента явно стоит мессы. Оттого и подают его в ресторане Messa на богемной тель-авивской улице ха-Арбаа. Горько-шоколадное безумие (шоколад, заметим, нескольких сортов - и все отменные) заставляет поверить в то, что Саркози вернется. Не иначе.

Пёрселл в подводном царстве

03.06.2018Лина Гончарская

Пожалуй, всё либретто «Дидоны и Энея» укладывается в стихотворение Бродского 1969 года, хотя речь идет об опере трехвековой давности. Могли ли читать его постановщики-сценографы-художники-хореографы Сесиль Русса & Жюльен Любек, неведомо; зато они нырнули еще глубже.

В оригинальном либретто Наума Тейта бесчинствуют колдуньи и вепри. В спектакле Русса и Любека вместо колдуньи действует толстяк-осьминог, шевелящий гигантскими щупальцами; вроде бы должен наводить страху – а на деле мил и комичен. Ведьмы тоже отсутствуют, их феерично заменяют более мелкие, чем папа-осьминог, обитатели глубин – черные осьминожки с субтильными пропорциями. Щупальца у всех морских гадов извиваются на славу, да и сами они славны необычайно, включая великоватую рыбину-чудище с черными плавниками-опахалами, которую героически пронзит копьем Эней.

Всё это чертовски напоминает персонажей комедийно-фэнтезийного цикла «Пираты Карибского моря», разве что во флибустьерской эпопее не было такой дивной музыки. Дидона в финале красивейшим образом сгинет в пучине – красивейшим до восхищения: поначалу наперсницы распутают складки ее собственного платья, обратив их в волны, затем вода из шелка станет подниматься всё выше, пока на поверхности не останется одна лишь прекрасная женская рука. Ну а поскольку Русса & Любек – парочка с незаурядным чувством юмора, last but not least будет намек на большой палец Терминатора, тонущего в расплавленном металле.

Киношных аллюзий в спектакле не счесть, как и мифологических. Главный вдохновитель Русса & Любека – это, конечно, родной им француз Жорж Мельес, иллюзионист, кудесник и фантазер; тут вам и «Путешествие на Луну», и в особенности «Двести миль под водой, или Кошмар рыболова». Дух в виде Меркурия раскачивается на круглой полой луне из фильма 1902 года, скалы-декорации глядят друг на друга Сциллой и Харибдой, царица Карфагена и сын Венеры-Афродиты предаются любовным утехам в плавучей раковине (возникшая из морской пены мать его, если помните, обнаженной плыла на оной раковине, античном символе вульвы), подводная живность косит глазом в сторону гротескных насекомых Босха, а корпулентные русалки с бэкграундом ведьм напрочь отказываются пускать слезу – напротив, им бы съесть еще кого-нибудь. И это всё настолько хорошо, что вы напрочь забываете любые режиссерские оправдания – что, дескать, барочная традиция позволяет вольное обращение с материалом etc. К тому же сходным постмодернизмом грешил и сам Пёрселл, живущий в эпоху, когда в композиторской среде модно было заимствовать друг у друга; скажем, «Триумфальный танец» явно напоминает чакону Люлли из оперы «Кадм и Гермиона», прием хора-эхо – реверанс «Психее» Локка, а хоровое «Хо-хо-хо» указывает опять-таки на благосклонность Пёрселла к музыке Люлли – на сей раз к ансамблю чародеев из комедии-балета «Комическая пастораль».

   

Ну, если уж мудрствовать лукаво, то эта очаровательная постановка суть historically informed performance. Здесь и барочный оркестр, играющий на аутентичных инструментах, и чисто барочные жесты, и барочные танцы. Начитавшись всякой литературы, вы убедитесь, что и осьминог мужского пола возник не случайно: гендерной замене мы обязаны 1700 году, когда «Дидона и Эней» Пёрселла была втиснута в адаптированную версию комедии Шекспира «Мера за меру», где колдунью исполнял некий мистер Уилтшир. И в то же время Русса & Любек пытаются не столько воссоздать театральные действа 17 века, сколько впрыснуть в них свежевыжатый сок века 21-го – вроде акробатических трюков а ля Cirque du Soleil.

«Дидона и Эней» в Израильской опере – это и эстетика, и шарм, и изюминка, и почти маниакальное пристрастие к изобретательности и всем тем искусностям, что были свойственны английскому барочному театру. Танцевальные номера вынырнувших из морских глубин наяд, хор, помещенный в оркестровую яму, глас Божий – контратенор Янив Д'Ор, озвучивший андрогинного Духа в виде Меркурия откуда-то с балкона – каждая деталь оказывает знаки доверия авторскому тексту. Точно так же звуковые комментарии гармонируют с литературной грацией либретто (опера звучит на дивном староанглийском).

За исторически информированное исполнительство в опере Пёрселла отвечает израильский оркестр барочной музыки «Barrocade», играющий частично на изготовленных самими же участниками инструментах – виолах да гамба и д’амур, виолоне, лютне, псалтерионе, теорбе, барочной гитаре, деревянных гобоях, нехроматической трубе. Для современного уха «натуральная» медь кажется поначалу интонационно неточной, но вскоре вы осознаете всю ее прелесть. Пожалуй, даже нерафинированные эстеты оценят и мастерски отыгранное изобилие мелизматики во всех оркестровых голосах, и идеально переданную звукоизобразительность, в особенности завывание ветра в сцене бури. Управляет музыкальной стороной действа Итан Шмайсер, коему оказались внятны и английское оперное барокко, и эмоциональные формулы барокко итальянского. Внятны они и всем без исключения израильским певцам, солистам и хористам – в особенности экстатические аффекты любви и страдания, из коих самый великий, пожалуй, – «Плач Дидоны» со знаменитым бассо-остинато.

Дидону в нынешней версии пёрселловской оперы поет меццо-сопрано Анат Чарны, которая оказывается на удивление опытной и тонкой мастерицей барочного вокала; ее чувственный, слегка темноватый голос звучит искренне, без надрыва – и тем отличается от звонких товарок-сопрано, коим чаще всего поручают партию заглавной героини. Баритон Одед Райх благородно и даже величаво изображает Энея, сопрано Даниэла Скорка – очень живая, с чистым, звонким тембром – очаровательна в партии Белинды, тенор Гай Манхейм невероятно обаятелен в образе осьминога с бэкграундом Колдуньи – этакий родственник морской ведьмы Урсулы из «Русалочки» Диснея, да и все остальные ведьмы-русалки превосходны и живописно-убедительны. Так что критику остается только молитвенно сложить руки и воспеть осанну Сесиль Русса & Жюльену Любеку, углядевшим в излюбленной им, критиком, музыке барокко столько красоты, элегантности и юмора.

...И вновь о том, что, пожалуй, все либретто «Дидоны и Энея» укладывается в стихотворение Бродского 1969 года.

Великий человек смотрел в окно,
  а для нее весь мир кончался краем
  его широкой, греческой туники,
   обильем складок походившей на
   остановившееся море.

         Он же
 смотрел в окно, и взгляд его сейчас
 был так далек от этих мест, что губы
 застыли, точно раковина, где
  таится гул, и горизонт в бокале
  был неподвижен.

         А ее любовь
 была лишь рыбой – может и способной
 пуститься в море вслед за кораблем
 и, рассекая волны гибким телом,
 возможно, обогнать его...

Фото: Алекс Ханин


  КОЛЛЕГИ  РЕКОМЕНДУЮТ
  КОЛЛЕКЦИОНЕРАМ
Элишева Несис.
«Стервозное танго»
ГЛАВНАЯ   О ПРОЕКТЕ   УСТАВ   ПРАВОВАЯ ИНФОРМАЦИЯ   РЕКЛАМА   СВЯЗАТЬСЯ С НАМИ  
® Culbyt.com
© L.G. Art Video 2013-2024
Все права защищены.
Любое использование материалов допускается только с письменного разрешения редакции.
programming by Robertson