home
Что посмотреть

«Паразиты» Пон Чжун Хо

Нечто столь же прекрасное, что и «Магазинные воришки», только с бо́льшим драйвом. Начинаешь совершенно иначе воспринимать философию бытия (не азиаты мы...) и улавливать запах бедности. «Паразиты» – первый южнокорейский фильм, удостоенный «Золотой пальмовой ветви» Каннского фестиваля. Снял шедевр Пон Чжун Хо, в привычном для себя мультижанре, а именно в жанре «пончжунхо». Как всегда, цепляет.

«Синонимы» Надава Лапида

По словам режиссера, почти всё, что происходит в фильме с Йоавом, в том или ином виде случилось с ним самим, когда он после армии приехал в Париж. У Йоава (чей тезка, библейский Йоав был главнокомандующим царя Давида, взявшим Иерусалим) – посттравма и иллюзии, замешанные на мифе о герое Гекторе, защитнике Трои. Видно, таковым он себя и воображает, когда устраивается работать охранником в израильское посольство и когда учит французский в OFII. Но ведь научиться говорить на языке великих философов еще не значит расстаться с собственной идентичностью и стать французом. Сначала надо взять другую крепость – самого себя.

«Frantz» Франсуа Озона

В этой картине сходятся черное и белое (хотя невзначай, того и гляди, вдруг проглянет цветное исподнее), витальное и мортальное, французское и немецкое. Персонажи переходят с одного языка на другой и обратно, зрят природу в цвете от избытка чувств, мерещат невесть откуда воскресших юношей, играющих на скрипке, и вообще чувствуют себя неуютно на этом черно-белом свете. Французы ненавидят немцев, а немцы французов, ибо действие происходит аккурат после Первой мировой. Разрушенный войной комфортный мир сместил систему тоник и доминант, и Франсуа Озон поочередно запускает в наши (д)уши распеваемую народным хором «Марсельезу» и исполняемую оркестром Парижской оперы «Шехерезаду» Римского-Корсакова. На территории мучительного диссонанса, сдобренного не находящим разрешения тристан-аккордом, и обретаются герои фильма. Оттого распутать немецко-французскую головоломку зрителю удается далеко не сразу. 

«Патерсон» Джима Джармуша

В этом фильме всё двоится: стихотворец Патерсон и городишко Патерсон, bus driver и Адам Драйвер, волоокая иранка Лаура и одноименная муза Петрарки, японец Ясудзиро Одзу и японец Масатоси Нагасэ, черно-белые интерьеры и черно-белые капкейки, близнецы и поэты. Да, здесь все немножко поэты, и в этом как раз нет ничего странного. Потому что Джармуш и сам поэт, и фильмы свои он складывает как стихи. Звуковые картины, настоянные на медитации, на многочисленных повторах, на вроде бы рутине, а в действительности – на нарочитой простоте мироздания. Ибо любой поэт, даже если он не поэт, может начать всё с чистого листа.

«Ужасных родителей» Жана Кокто

Необычный для нашего пейзажа режиссер Гади Ролл поставил в Беэр-Шевском театре спектакль о французах, которые говорят быстро, а живут смутно. Проблемы – вечные, старые, как мир: муж охладел к жене, давно и безвозвратно, а она не намерена делить сына с какой-то женщиной, и оттого кончает с собой. Жан Кокто, драматург, поэт, эстет, экспериментатор, был знаком с похожей ситуацией: мать его возлюбленного Жана Маре была столь же эгоистичной.
Сценограф Кинерет Киш нашла правильный и стильный образ спектакля – что-то среднее между офисом, складом, гостиницей, вокзалом; место нигде. Амир Криеф и Шири Голан, уникальный актерский дуэт, уже много раз создававший настроение причастности и глубины в разном материале, достойно отыгрывает смятенный трагифарс. Жан Кокто – в Беэр-Шеве.

Новые сказки для взрослых

Хоть и пичкали нас в детстве недетскими и отнюдь не невинными сказками Шарля Перро и братьев Гримм, знать не знали и ведать не ведали мы, кто все это сотворил. А началось все со «Сказки сказок» - пентамерона неаполитанского поэта, писателя, солдата и госчиновника Джамбаттисты Базиле. Именно в этом сборнике впервые появились прототипы будущих хрестоматийных сказочных героев, и именно по этим сюжетам-самородкам снял свои «Страшные сказки» итальянский режиссер Маттео Гарроне. Правда, под сюжетной подкладкой ощутимо просматриваются Юнг с Грофом и Фрезером, зато цепляет. Из актеров, коих Гарроне удалось подбить на эту авантюру, отметим Сальму Хайек в роли бездетной королевы и Венсана Касселя в роли короля, влюбившегося в голос старушки-затворницы. Из страннейших типов, чьи портреты украсили бы любую галерею гротеска, - короля-самодура (Тоби Джонс), который вырастил блоху до размеров кабана под кроватью в собственной спальне. Отметим также невероятно красивые с пластической точки зрения кадры: оператором выступил поляк Питер Сушицки, явно черпавший вдохновение в иллюстрациях старинных сказок Эдмунда Дюлака и Гюстава Доре.
Что послушать

Kutiman Mix the City

Kutiman Mix the City – обалденный интерактивный проект, выросший из звуков города-без-перерыва. Основан он на понимании того, что у каждого города есть свой собственный звук. Израильский музыкант планетарного масштаба Офир Кутель, выступающий под псевдонимом Kutiman, король ютьюбовой толпы, предоставляет всем шанс создать собственный ремикс из звуков Тель-Авива – на вашей собственной клавиатуре. Смикшировать вибрации города-без-перерыва на интерактивной видеоплатформе можно простым нажатием пальца (главное, конечно, попасть в такт). Приступайте.

Видеоархив событий конкурса Рубинштейна

Все события XIV Международного конкурса пианистов имени Артура Рубинштейна - в нашем видеоархиве! Запись выступлений участников в реситалях, запись выступлений финалистов с камерными составами и с двумя оркестрами - здесь.

Альбом песен Ханоха Левина

Люди на редкость талантливые и среди коллег по шоу-бизнесу явно выделяющиеся - Шломи Шабан и Каролина - объединились в тандем. И записали альбом песен на стихи Ханоха Левина «На побегушках у жизни». Любопытно, что язвительные левиновские тексты вдруг зазвучали нежно и трогательно. Грустинка с прищуром, впрочем, сохранилась.
Что почитать

«Год, прожитый по‑библейски» Эя Джея Джейкобса

...где автор на один год изменил свою жизнь: прожил его согласно всем законам Книги книг.

«Подозрительные пассажиры твоих ночных поездов» Ёко Тавада

Жизнь – это долгое путешествие в вагоне на нижней полке.

Скрюченному человеку трудно держать равновесие. Но это тебя уже не беспокоит. Нельзя сказать, что тебе не нравится застывать в какой-нибудь позе. Но то, что происходит потом… Вот Кузнец выковал твою позу. Теперь ты должна сохранять равновесие в этом неустойчивом положении, а он всматривается в тебя, словно посетитель музея в греческую скульптуру. Потом он начинает исправлять положение твоих ног. Это похоже на внезапный пинок. Он пристает со своими замечаниями, а твое тело уже привыкло к своему прежнему положению. Есть такие части тела, которые вскипают от возмущения, если к ним грубо прикоснуться.

«Комедию д'искусства» Кристофера Мура

На сей раз муза-матерщинница Кристофера Мура подсела на импрессионистскую тему. В июле 1890 года Винсент Ван Гог отправился в кукурузное поле и выстрелил себе в сердце. Вот тебе и joie de vivre. А все потому, что незадолго до этого стал до жути бояться одного из оттенков синего. Дабы установить причины сказанного, пекарь-художник Люсьен Леззард и бонвиван Тулуз-Лотрек совершают одиссею по богемному миру Парижа на излете XIX столетия.
В романе «Sacré Bleu. Комедия д'искусства» привычное шутовство автора вкупе с псевдодокументальностью изящно растворяется в Священной Сини, подгоняемое собственным муровским напутствием: «Я знаю, что вы сейчас думаете: «Ну, спасибо тебе огромное, Крис, теперь ты всем испортил еще и живопись».

«Пфитц» Эндрю Крами

Шотландец Эндрю Крами начертал на бумаге план столицы воображариума, величайшего града просвещения, лихо доказав, что написанное существует даже при отсутствии реального автора. Ибо «язык есть изощреннейшая из иллюзий, разговор - самая обманчивая форма поведения… а сами мы - измышления, мимолетная мысль в некоем мозгу, жест, вряд ли достойный толкования». Получилась сюрреалистическая притча-лабиринт о несуществующих городах - точнее, существующих лишь на бумаге; об их несуществующих жителях с несуществующими мыслями; о несуществующем безумном писателе с псевдобиографией и его существующих романах; о несуществующих графах, слугах и видимости общения; о великом князе, всё это придумавшем (его, естественно, тоже не существует). Рекомендуется любителям медитативного погружения в небыть.

«Тинтина и тайну литературы» Тома Маккарти

Что такое литературный вымысел и как функционирует сегодня искусство, окруженное прочной медийной сетью? Сей непростой предмет исследует эссе британского писателя-интеллектуала о неунывающем репортере с хохолком. Появился он, если помните, аж в 1929-м - стараниями бельгийского художника Эрже. Неповторимый флёр достоверности вокруг вымысла сделал цикл комиксов «Приключения Тинтина» культовым, а его герой получил прописку в новейшей истории. Так, значит, это литература? Вроде бы да, но ничего нельзя знать доподлинно.

«Неполную, но окончательную историю...» Стивена Фрая

«Неполная, но окончательная история классической музыки» записного британского комика - чтиво, побуждающее мгновенно испустить ноту: совершенную или несовершенную, голосом или на клавишах/струнах - не суть. А затем удариться в запой - книжный запой, вестимо, и испить эту чашу до дна. Перейти вместе с автором от нотного стана к женскому, познать, отчего «Мрачный Соломон сиротливо растит флоксы», а правая рука Рахманинова напоминает динозавра, и прочая. Всё это крайне занятно, так что... почему бы и нет?
Что попробовать

Тайские роти

Истинно райское лакомство - тайские блинчики из слоеного теста с начинкой из банана. Обжаривается блинчик с обеих сторон до золотистости и помещается в теплые кокосовые сливки или в заварной крем (можно использовать крем из сгущенного молока). Подается с пылу, с жару, украшенный сверху ледяным кокосовым сорбе - да подается не абы где, а в сиамском ресторане «Тигровая лилия» (Tiger Lilly) в тель-авивской Сароне.

Шомлойскую галушку

Легендарная шомлойская галушка (somlói galuska) - винтажный ромовый десерт, придуманный, по легенде, простым официантом. Отведать ее можно практически в любом ресторане Будапешта - если повезет. Вопреки обманчиво простому названию, сей кондитерский изыск являет собой нечто крайне сложносочиненное: бисквит темный, бисквит светлый, сливки взбитые, цедра лимонная, цедра апельсиновая, крем заварной (патисьер с ванилью, ммм), шоколад, ягоды, орехи, ром... Что ни слой - то скрытый смысл. Прощай, талия.

Бисквитную пасту Lotus с карамелью

Классическое бельгийское лакомство из невероятного печенья - эталона всех печений в мире. Деликатес со вкусом карамели нужно есть медленно, миниатюрной ложечкой - ибо паста так и тает во рту. Остановиться попросту невозможно. Невзирая на калории.

Шоколад с васаби

Изысканный тандем - горький шоколад и зеленая японская приправа - кому-то может показаться сочетанием несочетаемого. Однако распробовавшие это лакомство считают иначе. Вердикт: правильный десерт для тех, кто любит погорячее. А также для тех, кто недавно перечитывал книгу Джоанн Харрис и пересматривал фильм Жерара Кравчика.

Торт «Саркози»

Как и Париж, десерт имени французского экс-президента явно стоит мессы. Оттого и подают его в ресторане Messa на богемной тель-авивской улице ха-Арбаа. Горько-шоколадное безумие (шоколад, заметим, нескольких сортов - и все отменные) заставляет поверить в то, что Саркози вернется. Не иначе.

Каренина из Цюриха

27.06.2018Лина Гончарская

Цюрихский балет поведал печальную историю адюльтера Анны и Вронского: премьера «Анны Карениной» Кристиана Шпука в Тель-Авиве 

Пожалуй, Кристиану Шпуку можно поставить пятерку по Толстому устному и Толстому письменному – он так искусно сократил увесистый роман, что, казалось, большего и не требуется. В сюжет он умело вписал Рахманинова, чья музыка, как выяснилось, просто обречена на видеоряд, а в Рахманинова вписал Лютославского с Барданашвили. В итоге получилась милейшая хореодрама, изящная, трепетная и воздушная, которая длится два часа с хвостиком, хотя часов вы, как влюбленные, не наблюдаете, ибо очень уж это хорошо  – как хороша чистая хореографическая речь без сленга.

                                     Фото: Elena Zapassky

Муза Шпука, судя по всему, из благородных. Ей идет аристократическая бледность, идут шуршащие платья из шелка и тафты, классические па, хрупкость и сдержанность. Ей не приходится таскать на своих плечах неразрешимые вопросы бытия, разве что порой тонкой кистью рисовать эмоции и противоречия людской психики. Оттого она столь уютно чувствует себя в каренинском high society, и даже когда Левин aka Лев Толстой начинает вместе с крестьянскими парнями задорно махать косой (звуки сенокоса мастерски воспроизводит автор звуковых коллажей Мартин Доннер), муза не изменяет своему вкусу, выпестованному несколькими поколениями кающихся дворян.

По той же причине лексика его балетов ложится на душу, как музыка – ибо телесная мимика шпуковских героев не отягощена подробностями, коими грешат иные его коллеги. Ну а если уж мы о музыке, то Сергеем Рахманиновым озвучены в «Анне Карениной» лирические и эротические сцены, поляк Витольд Лютославский живописует сложные отрицательные эмоции вроде ревности и отторжения, ну а самая печальная миссия доверена нашему израильскому автору Иосифу Барданашвили – вторая часть его Concerto quasi una fantasia в пленительном исполнении Александра Корсантия сопровождает сцену полубезумия, полуотчаяния Анны, предшествующую суициду; ту, где она прикладывается к бутылочке с опиумом (а может, морфином), врученную ей... певицей. Ну да – помимо Второго фортепианного концерта, прелюдий, музыкальных моментов и симфонических танцев, Шпук совершил набег на вокальный репертуар Сергея Васильевича: тут вам и «Не пой, красавица, при мне», и «Ночь печальна», и «Увял цветок», дивно исполняемые меццо-сопрано Дэниз Узун в сопровождении субтильного пианиста Луиджи Ларго.

                                         Фото: Elena Zapassky

Впрочем, пианиста мы видим не особо, ибо он удален вглубь сцены; туда, где слева скупо растут березки, а справа тускло светят две роскошные люстры, тоже явно благородного происхождения. Оба сценографа, они же художники-постановщики – сам Шпук с Йоргом Цилинским – предпочитают темные тона и лаконизм дизайна; однако нарочито состаренные черно-белые видеопроекции Тини Буркхальтера на вывешенных на заднике простынях выглядят довольно эффектно: и шумный допотопный локомотив, и ипподром, и сельские поля, и идиллия тосканской деревни. Но, уж признаюсь, более всего затронули сердечные струны сидящих в зале дам неописуемой красоты наряды, сочиненные для персонажей художником по костюмам Эммой Райотт: о таких заманчиво шуршащих фильдеперсовым треном, шелками пышных юбок и прочими прелестями платьях балетных дам мы будем грезить долго.

                                          Фото: Elena Zapassky

Пластически культурные коды персонажей Толстого передают у Шпука разнонациональные танцовщики во главе с русской балериной Викториной Капитоновой, примой Цюрихского балета, для которой и была задумана главная партия. Ее героиня всё время меняется, ускользает – хореограф наделяет Анну любопытными па и целой гаммой телесных эмоций. Многострадальная Долли (Галина Михайлова), лексически почти неразличимая, проходит контрапунктом, бросая отчаянные взгляды через хрупкие плечики. Энергичная манипуляторша Бетси (Ирмина Копачинска) крутит-вертит увлеченным ею женихом – техничный Вэй Чень проявляет в этой роли весь свой недюжинный комический дар. «Старик» Каренин, 44-летний этуаль труппы Филип Португаль, невероятно хорош собой – ваша покорная слуга ни за какие коврижки не изменила бы ему с Уильямом Муром в образе Вронского, пусть тот и молод, и статен. Тем паче Шпук сочинил для Каренина сложную драматически роль, полную нюансов; в одном только па-де-де с неверной супругой Португаль передает мириады оттенков боли и отвращения, скрытые под внешней невозмутимостью. Не менее оригинальную партию сочинил Шпук для Кити (Мишель Виллемс) – разве что с противоположным эмоциональным градусом легкомысленности и кокетства. Развратен Стива Облонский (Даниэль Маллиган); возвышенно-благороден Левин. Даже, пожалуй, идеален – Тарс Вандебик, по-мальчишески искренний и обаятельный, рисует идеального героя, просвещенного помещика и утешителя обиженных дам-с, который одинаково удачно вписывается и в женские страдания, в простодушный крестьянский пляс. Наивные па-де-де и па-де-труа предсказывают то, что случится, разводят на разные полюса лицемерие городского бомонда и чистоту сельской жизни – хореографическое поведение персонажей, каждый их шаг, каждый жест подчинены условностям, которых требует социум. Все танцы грамматически выверены и внятно скомпонованы, дополнены слегка старомодной и оттого особенно милой пантомимой и каким-то непостижимым образом превращают объективную классику в истинно авторскую хореографию.

                                      Фото: Elena Zapassky

Стоит, наверное, упомянуть, что поезд явлен в спектакле не только на экране: сын Анны Сереженька увлеченно играет в игрушечный паровозик. К слову, изображает мальчика израильтянин Омер Мизрахи. А в составе молодежной труппы Цюрихского балета танцует израильтянка Мишель Пинелис, трепетная, экспрессивная, органичная и в роли служанки, с коей заигрывает в эпиграфе к спектаклю Стива Облонский, и в роли светской дамы на балу, и в образе изысканной леди в шляпке на скачках.

                                 Фото: Sergey Demyanchuk

Как и требует уважающая себя хореодрама, спектакль начинает и заканчивает нечто вроде pas d'action: жители Петербурга, точнее, городская знать прогуливаются по железнодорожному вокзалу; они же сбираются поглазеть на бросившуюся под поезд Анну Каренину. И здесь опять респект художнику по костюмам: застёгнутая на все пуговицы толпа являет собой тех самых человеков в футляре, что заперты в клетке консервативных конвенций общества того времени – будь то царская Россия или неважно-какая-пуританская-Англия.

Мораль: непременно посетите сей чудный спектакль – он идет на сцене Израильской оперы до 28 июня.


  КОЛЛЕГИ  РЕКОМЕНДУЮТ
  КОЛЛЕКЦИОНЕРАМ
Элишева Несис.
«Стервозное танго»
ГЛАВНАЯ   О ПРОЕКТЕ   УСТАВ   ПРАВОВАЯ ИНФОРМАЦИЯ   РЕКЛАМА   СВЯЗАТЬСЯ С НАМИ  
® Culbyt.com
© L.G. Art Video 2013-2024
Все права защищены.
Любое использование материалов допускается только с письменного разрешения редакции.
programming by Robertson