Что посмотреть

«Паразиты» Пон Чжун Хо

Нечто столь же прекрасное, что и «Магазинные воришки», только с бо́льшим драйвом. Начинаешь совершенно иначе воспринимать философию бытия (не азиаты мы...) и улавливать запах бедности. «Паразиты» – первый южнокорейский фильм, удостоенный «Золотой пальмовой ветви» Каннского фестиваля. Снял шедевр Пон Чжун Хо, в привычном для себя мультижанре, а именно в жанре «пончжунхо». Как всегда, цепляет.

«Синонимы» Надава Лапида

По словам режиссера, почти всё, что происходит в фильме с Йоавом, в том или ином виде случилось с ним самим, когда он после армии приехал в Париж. У Йоава (чей тезка, библейский Йоав был главнокомандующим царя Давида, взявшим Иерусалим) – посттравма и иллюзии, замешанные на мифе о герое Гекторе, защитнике Трои. Видно, таковым он себя и воображает, когда устраивается работать охранником в израильское посольство и когда учит французский в OFII. Но ведь научиться говорить на языке великих философов еще не значит расстаться с собственной идентичностью и стать французом. Сначала надо взять другую крепость – самого себя.

«Frantz» Франсуа Озона

В этой картине сходятся черное и белое (хотя невзначай, того и гляди, вдруг проглянет цветное исподнее), витальное и мортальное, французское и немецкое. Персонажи переходят с одного языка на другой и обратно, зрят природу в цвете от избытка чувств, мерещат невесть откуда воскресших юношей, играющих на скрипке, и вообще чувствуют себя неуютно на этом черно-белом свете. Французы ненавидят немцев, а немцы французов, ибо действие происходит аккурат после Первой мировой. Разрушенный войной комфортный мир сместил систему тоник и доминант, и Франсуа Озон поочередно запускает в наши (д)уши распеваемую народным хором «Марсельезу» и исполняемую оркестром Парижской оперы «Шехерезаду» Римского-Корсакова. На территории мучительного диссонанса, сдобренного не находящим разрешения тристан-аккордом, и обретаются герои фильма. Оттого распутать немецко-французскую головоломку зрителю удается далеко не сразу.

«Патерсон» Джима Джармуша

В этом фильме всё двоится: стихотворец Патерсон и городишко Патерсон, bus driver и Адам Драйвер, волоокая иранка Лаура и одноименная муза Петрарки, японец Ясудзиро Одзу и японец Масатоси Нагасэ, черно-белые интерьеры и черно-белые капкейки, близнецы и поэты. Да, здесь все немножко поэты, и в этом как раз нет ничего странного. Потому что Джармуш и сам поэт, и фильмы свои он складывает как стихи. Звуковые картины, настоянные на медитации, на многочисленных повторах, на вроде бы рутине, а в действительности – на нарочитой простоте мироздания. Ибо любой поэт, даже если он не поэт, может начать всё с чистого листа.

«Ужасных родителей» Жана Кокто

Необычный для нашего пейзажа режиссер Гади Ролл поставил в Беэр-Шевском театре спектакль о французах, которые говорят быстро, а живут смутно. Проблемы – вечные, старые, как мир: муж охладел к жене, давно и безвозвратно, а она не намерена делить сына с какой-то женщиной, и оттого кончает с собой. Жан Кокто, драматург, поэт, эстет, экспериментатор, был знаком с похожей ситуацией: мать его возлюбленного Жана Маре была столь же эгоистичной.
Сценограф Кинерет Киш нашла правильный и стильный образ спектакля – что-то среднее между офисом, складом, гостиницей, вокзалом; место нигде. Амир Криеф и Шири Голан, уникальный актерский дуэт, уже много раз создававший настроение причастности и глубины в разном материале, достойно отыгрывает смятенный трагифарс. Жан Кокто – в Беэр-Шеве.

Новые сказки для взрослых

Хоть и пичкали нас в детстве недетскими и отнюдь не невинными сказками Шарля Перро и братьев Гримм, знать не знали и ведать не ведали мы, кто все это сотворил. А началось все со «Сказки сказок» - пентамерона неаполитанского поэта, писателя, солдата и госчиновника Джамбаттисты Базиле. Именно в этом сборнике впервые появились прототипы будущих хрестоматийных сказочных героев, и именно по этим сюжетам-самородкам снял свои «Страшные сказки» итальянский режиссер Маттео Гарроне. Правда, под сюжетной подкладкой ощутимо просматриваются Юнг с Грофом и Фрезером, зато цепляет. Из актеров, коих Гарроне удалось подбить на эту авантюру, отметим Сальму Хайек в роли бездетной королевы и Венсана Касселя в роли короля, влюбившегося в голос старушки-затворницы. Из страннейших типов, чьи портреты украсили бы любую галерею гротеска, - короля-самодура (Тоби Джонс), который вырастил блоху до размеров кабана под кроватью в собственной спальне. Отметим также невероятно красивые с пластической точки зрения кадры: оператором выступил поляк Питер Сушицки, явно черпавший вдохновение в иллюстрациях старинных сказок Эдмунда Дюлака и Гюстава Доре.

Что послушать

Kutiman Mix the City

Kutiman Mix the City – обалденный интерактивный проект, выросший из звуков города-без-перерыва. Основан он на понимании того, что у каждого города есть свой собственный звук. Израильский музыкант планетарного масштаба Офир Кутель, выступающий под псевдонимом Kutiman, король ютьюбовой толпы, предоставляет всем шанс создать собственный ремикс из звуков Тель-Авива – на вашей собственной клавиатуре. Смикшировать вибрации города-без-перерыва на интерактивной видеоплатформе можно простым нажатием пальца (главное, конечно, попасть в такт). Приступайте.

Видеоархив событий конкурса Рубинштейна

Все события XIV Международного конкурса пианистов имени Артура Рубинштейна - в нашем видеоархиве! Запись выступлений участников в реситалях, запись выступлений финалистов с камерными составами и с двумя оркестрами - здесь.

Альбом песен Ханоха Левина

Люди на редкость талантливые и среди коллег по шоу-бизнесу явно выделяющиеся - Шломи Шабан и Каролина - объединились в тандем. И записали альбом песен на стихи Ханоха Левина «На побегушках у жизни». Любопытно, что язвительные левиновские тексты вдруг зазвучали нежно и трогательно. Грустинка с прищуром, впрочем, сохранилась.

Что почитать

«Год, прожитый по‑библейски» Эя Джея Джейкобса

...где автор на один год изменил свою жизнь: прожил его согласно всем законам Книги книг.

«Подозрительные пассажиры твоих ночных поездов» Ёко Тавада

Жизнь – это долгое путешествие в вагоне на нижней полке.

Скрюченному человеку трудно держать равновесие. Но это тебя уже не беспокоит. Нельзя сказать, что тебе не нравится застывать в какой-нибудь позе. Но то, что происходит потом… Вот Кузнец выковал твою позу. Теперь ты должна сохранять равновесие в этом неустойчивом положении, а он всматривается в тебя, словно посетитель музея в греческую скульптуру. Потом он начинает исправлять положение твоих ног. Это похоже на внезапный пинок. Он пристает со своими замечаниями, а твое тело уже привыкло к своему прежнему положению. Есть такие части тела, которые вскипают от возмущения, если к ним грубо прикоснуться.

«Комедию д'искусства» Кристофера Мура

На сей раз муза-матерщинница Кристофера Мура подсела на импрессионистскую тему. В июле 1890 года Винсент Ван Гог отправился в кукурузное поле и выстрелил себе в сердце. Вот тебе и joie de vivre. А все потому, что незадолго до этого стал до жути бояться одного из оттенков синего. Дабы установить причины сказанного, пекарь-художник Люсьен Леззард и бонвиван Тулуз-Лотрек совершают одиссею по богемному миру Парижа на излете XIX столетия.
В романе «Sacré Bleu. Комедия д'искусства» привычное шутовство автора вкупе с псевдодокументальностью изящно растворяется в Священной Сини, подгоняемое собственным муровским напутствием: «Я знаю, что вы сейчас думаете: «Ну, спасибо тебе огромное, Крис, теперь ты всем испортил еще и живопись».

«Пфитц» Эндрю Крами

Шотландец Эндрю Крами начертал на бумаге план столицы воображариума, величайшего града просвещения, лихо доказав, что написанное существует даже при отсутствии реального автора. Ибо «язык есть изощреннейшая из иллюзий, разговор - самая обманчивая форма поведения… а сами мы - измышления, мимолетная мысль в некоем мозгу, жест, вряд ли достойный толкования». Получилась сюрреалистическая притча-лабиринт о несуществующих городах - точнее, существующих лишь на бумаге; об их несуществующих жителях с несуществующими мыслями; о несуществующем безумном писателе с псевдобиографией и его существующих романах; о несуществующих графах, слугах и видимости общения; о великом князе, всё это придумавшем (его, естественно, тоже не существует). Рекомендуется любителям медитативного погружения в небыть.

«Тинтина и тайну литературы» Тома Маккарти

Что такое литературный вымысел и как функционирует сегодня искусство, окруженное прочной медийной сетью? Сей непростой предмет исследует эссе британского писателя-интеллектуала о неунывающем репортере с хохолком. Появился он, если помните, аж в 1929-м - стараниями бельгийского художника Эрже. Неповторимый флёр достоверности вокруг вымысла сделал цикл комиксов «Приключения Тинтина» культовым, а его герой получил прописку в новейшей истории. Так, значит, это литература? Вроде бы да, но ничего нельзя знать доподлинно.

«Неполную, но окончательную историю...» Стивена Фрая

«Неполная, но окончательная история классической музыки» записного британского комика - чтиво, побуждающее мгновенно испустить ноту: совершенную или несовершенную, голосом или на клавишах/струнах - не суть. А затем удариться в запой - книжный запой, вестимо, и испить эту чашу до дна. Перейти вместе с автором от нотного стана к женскому, познать, отчего «Мрачный Соломон сиротливо растит флоксы», а правая рука Рахманинова напоминает динозавра, и прочая. Всё это крайне занятно, так что... почему бы и нет?

Что попробовать

Тайские роти

Истинно райское лакомство - тайские блинчики из слоеного теста с начинкой из банана. Обжаривается блинчик с обеих сторон до золотистости и помещается в теплые кокосовые сливки или в заварной крем (можно использовать крем из сгущенного молока). Подается с пылу, с жару, украшенный сверху ледяным кокосовым сорбе - да подается не абы где, а в сиамском ресторане «Тигровая лилия» (Tiger Lilly) в тель-авивской Сароне.

Шомлойскую галушку

Легендарная шомлойская галушка (somlói galuska) - винтажный ромовый десерт, придуманный, по легенде, простым официантом. Отведать ее можно практически в любом ресторане Будапешта - если повезет. Вопреки обманчиво простому названию, сей кондитерский изыск являет собой нечто крайне сложносочиненное: бисквит темный, бисквит светлый, сливки взбитые, цедра лимонная, цедра апельсиновая, крем заварной (патисьер с ванилью, ммм), шоколад, ягоды, орехи, ром... Что ни слой - то скрытый смысл. Прощай, талия.

Бисквитную пасту Lotus с карамелью

Классическое бельгийское лакомство из невероятного печенья - эталона всех печений в мире. Деликатес со вкусом карамели нужно есть медленно, миниатюрной ложечкой - ибо паста так и тает во рту. Остановиться попросту невозможно. Невзирая на калории.

Шоколад с васаби

Изысканный тандем - горький шоколад и зеленая японская приправа - кому-то может показаться сочетанием несочетаемого. Однако распробовавшие это лакомство считают иначе. Вердикт: правильный десерт для тех, кто любит погорячее. А также для тех, кто недавно перечитывал книгу Джоанн Харрис и пересматривал фильм Жерара Кравчика.

Торт «Саркози»

Как и Париж, десерт имени французского экс-президента явно стоит мессы. Оттого и подают его в ресторане Messa на богемной тель-авивской улице ха-Арбаа. Горько-шоколадное безумие (шоколад, заметим, нескольких сортов - и все отменные) заставляет поверить в то, что Саркози вернется. Не иначе.

В поход за счастьем

22.10.2018Лина Гончарская

Самая длинная очередь в Израиле выстроилась за искусством

О'кей, снимем покрывало Изиды: на днях в Тель-Авивский музей завезли Сезанна, Ван Гога, Моне, Ренуара и прочих их сподвижников. То бишь импрессионистов и тех, кто зачат был во чреве модерна, переболев импрессионизмом в юности. Столь диковинного зрелища в нашем государстве не наблюдалось давно: бесконечный хвост очереди в музей на художественную выставку уступал по протяженности разве что трехкилометровой веренице страждущих увидеть работы Серова на Крымском валу.

Фото: Ariel Yanai

Причиной отнюдь не характерного для наших широт выставочного бума стали 50 полотен из собрания Филадельфийского музея искусств (PMA), поименованные кураторами не иначе как «Новые времена» (Modern Times). С фильмом Чаплина ничего общего экспозиция не имеет – кроме названия. И, пожалуй, авторского спойлера, гласящего, что это «фильм о походе человечества за счастьем».

За счастьем израильские люди, в отличие от американских экранных, чьи грёзы сводились в основном к сытной еде, устремились задолго до открытия выставки, и ажиотаж не утихает вот уже несколько дней. Кстати, очередь за хумусом к Абу-Хасану все эти дни имеет по сравнению с музейной бледный вид, чего прежде не случалось. Как объясняет самый приближенный к полотнам человек – музейный куратор Сюзанн Ландау, «экспозиция охватывает 90-летний период развития искусства, начиная с конца XIX века, и включает работы мэтров европейской живописи». Да и то сказать: в числе выставляющихся – Поль Сезанн, Огюст Ренуар, Анри Матисс, Поль Гоген, Винсент Ван Гог, Эдуар Мане, Пабло Пикассо, Камиль Писсарро, Клод Моне, Эдгар Дега, Мэри Кэссетт, Жорж Брак, Пауль Клее, Василий Кандинский, Константин Бранкузи, Жоан Миро, Пьер Боннар, Хуан Грис и Сальвадор Дали.

Edgar Degas, The Ballet Class, c. 1880
Philadelphia Museum of Art, Purchased with the W. P. Wilstach Fund, 1937

Тут, наверное, следует помудрствовать лукаво, заметив, что в контексте истории искусства слово modernité подразумевает вообще-то период c 1860-го по 1970-й годы. Ландау цитирует эссе Шарля Бодлера 1864 года «Художник современной жизни», в котором поэт признался, что термин современность означает для него «мимолетный, эфемерный опыт жизни в мегаполисе», то есть нечто сиюминутное и преходящее, а также «конкретное отношение ко времени, характеризующееся открытостью к новизне будущего и повышенной чувствительностью к тому, что уникально в настоящем». Впрочем, новые времена настали гораздо раньше: латинское modernus, выпестовавшееся из наречия modo («сейчас, только сейчас»), обнаружило себя уже в 5 веке, дабы отграничить христианскую эру от эпохи язычества. Точнее, откреститься от таковой.

Vasily Kandinsky, Circles in a Circle, 1923
Philadelphia Museum of Art,
The Louise and Walter Arensberg Collection, 1950

Право, трудно не любить век девятнадцатый, где цвел очарованный сад импрессионистской живописи, как говаривал Томас Манн – нет, не плохой это был век, резюмировал он же. Двадцатый сразу смазал карту будня, плеснувши краску из стакана, хотя для кого-то этот жест не менее привлекателен. Так или иначе, на Modern Times в Тель-Авивском музее искусств наши соотечественники идут именно для того, чтобы вкусить плоды просвещенья. Ну да, вряд ли кто-то удержится от селфи на фоне Моне и Ренуара. Иные подолгу смотрят на картины, особенно на самые топовые вроде «Балетного класса» Дега, населенного танцовщицами с поднятыми ножками, или «Японского мостика в Живерни» Моне, к моменту написания пейзажа уже ослепшего на один глаз – к ним вообще не подступиться. Хотя милее профиля «Девушки в красном шарфе» Ренуара для меня лично на этой выставке нет ничего, равно как нет ничего любопытнее «Женщины с жемчужным ожерельем в ложе» американской импрессионистки Мэри Кэссетт – переехав во Францию, она, соответственно, стала зваться Мари Кассат, – подруги Эдгара Дега и единственной его ученицы. (Еще милее моему сердцу ее «Девочка в голубом кресле», но та хранится в Национальном музее Вашингтона.)

Mary Cassatt, Woman with a Pearl Necklace in a Loge, 1879
Philadelphia Museum of Art,
Bequest of Charlotte Dorrance Wright, 1978

Подсвеченная огнями Парижской оперы Гарнье, старшая сестра художницы Лидия, отраженная в зеркале, первой встречает посетителей тель-авивской экспозиции – так решила куратор Ландау. По её словам, это и есть главная героиня выставки; не столько Лидия, сколько сама Мэри-Мари, суфражистка родом из Филадельфии. Самое занятное, что выпускницу Пенсильванской Академии художеств так и не приняли в парижскую École des Beaux-Arts, зато ее весьма привечали Писсарро, Моне и в особенности Дега, чьи воздушные балерины занимают часть стены по соседству с картиной Кэссетт.

Всенародное внимание к выставке, вызвано, судя по всему, не только известными именами, но и всепоглощающей любовью израильтян к фильму «Рокки» и к Сильвестру Сталлоне в частности. Ведь приснопамятные Ступени Рокки (Rocky Steps) ведут не куда-нибудь, а к главному входу в Филадельфийский музей искусств. На этой лестнице Рокки Бальбоа вскидывал руки вверх (жест, символизирующий победу в боксерском поединке), так что в итоге лестницу украсила его бронзовая статуя. Кстати, по словам американского куратора выставки Дженнифер Томпсон, Сталлоне, большой поклонник Ренуара (а вовсе не любимого американцами Дега), является одним из главных спонсоров их музея.

Pierre-Auguste Renoir, Girl in a Red Ruff, ca. 1896
Gabrielle Renard, a distant cousin of Renoir’s wife

Как бы там ни было, Тель-Авив захлестнула волна ажиотажного спроса на искусство, и в чем причина этого явления, мы попытались разобраться с помощью Сюзанн Ландау.

– Госпожа Ландау, поскольку вы не просто главный куратор, но и гендиректор Тель-Авивского музея, скажите: случались ли на вашей памяти подобные очереди за искусством?

– Ну да, у нас были выставки, когда люди выстраивались в очередь: к примеру, «100 лет современной скульптуры» из коллекции Нашера в 1989 году; выставка Цадока Бен-Давида «Человеческая природа» в 2009-м. Эти экспозиции с разницей в двадцать лет вызвали огромный зрительский интерес. Кроме того, вспомним недавние выставки Луиз Буржуа («Twosome») и Кристиана Марклея («Часы»)...

– Да, ажиотаж, несомненно, был – и увиденное стоило того. Но все-таки прежние экспозиции не собирали таких толп, как нынешняя. К тому же мне представляется, что это – некий хайп, поскольку импрессионизм и модернизм в Тель-Авивском музее уже не раз были представлены теми же именами.

– Этот хайп связан исключительно с тем, что израильтяне, как и весь остальной мир, жаждут культурных и художественных переживаний. Это пробуждает воображение, поэтому люди стремятся увидеть шедевры величайших художников из впечатляющей коллекции, каковой является коллекция Филадельфийского музея. Картины эти, кстати, в Израиле демонстрируются впервые. Это действительно редкая возможность, оттого наша публика «голосует ногами», выстаивая очереди в музей.

Vincent Willem van Gogh, Portrait of Camille Roulin,1888
Philadelphia Museum of Art,
Gift of Mr. and Mrs. Rodolphe Meyer de Schauensee, 1973

– А не кажется ли вам, что для большинства это всего лишь дань моде? Дескать, вот, сходил в музей на модную выставку, и теперь буду рассказывать знакомым, как своими глазами видел Ван Гога из Америки, да еще и селфи сделаю... Или это действительно тяга к искусству как источнику красоты?

– Я полагаю, что посетители нашей выставки – люди, которым действительно нужно искусство. Ведь речь идет об импрессионизме и об искусстве начала двадцатого столетия в лучших проявлениях. Что же касается селфи, то люди сегодня делятся всем, что с ними происходит, и это прекрасно, что в данном случае они делятся впечатлениями о посещении художественной выставки. Думаю, человек готов пойти в музей и выстоять очередь, чтобы пережить художественный опыт. Фотографии, комментарии, разговоры – всё это лишь способствует тому, чтобы увековечить его первоначальное переживание.

Claude Monet, Japanese Footbridge, Giverny, 1895

– То есть в нашем обществе есть спрос на красивое? И что такое «красивое» для широкой публики, на ваш взгляд? Стабильное, ожидаемое, известное, нашумевшее, без подвоха?..

– В данном случае речь идет не просто о красивом. Эта выставка еще и исторически важна. В ней участвуют полотна ведущих художников XIX и XX веков, оттого она вызывает такой интерес у широкой публики, оттого так интригует. Когда человек сталкивается с великим искусством, оно всегда задевает его за живое. Поэтому люди так стремятся к созерцанию истинного искусства, созданного величайшими мастерами.

Выставка Modern Times в Тель-Авивском музее искусств открыта до 2 февраля.

Впервые статья была опубликована на сайте «Детали» 18.10.2018