Пятый Бетховена как Шопен

Помнится, какой-то сайт проводил ролевой тест: насколько вы Шуберт?
Давайте предложим другой: насколько вы Бетховен?
И тогда мы поймем, насколько он Шопен.

Даниил Трифонов с его музыкой пальцев, который столь хорош и волшебен в клавирабендах, не готов отказаться от эльфовости – что сказывается на его игре с оркестром не лучшим образом. Играл он сегодня в Израильской филармонии, с помолодевшим и похорошевшим во всем статьям Израильским филармоническим. Играл бетховенский Пятый – в смысле нот. «Император» звучал в первой части по-чайковски, а во второй и третьей пошли сплошные мазурки, полонезы и вальсы любимого Трифоновым Шопена. При этом пианист крайне напоминал заговорщика, и роялем как бы пытался сообщить нечто тайное. Вот только message его до зала не долетал.

                             Daniil Trifonov. Photo by Dario Acosta

Ну да, Даниил Трифонов не аутентист, и не быть ему таковым; оттого критики и стонут восторженно по поводу свежести трактовок. Подзабыв о том, что свежесть исполнения заигранных опусов подразумевает какую-никакую рефлексию по поводу авторского текста. Впору повторить себя трехлетней давности: сегодняшний Трифонов не тревожит концепциями, а по части непредсказуемости обескураживает лишь ее отсутствием, то бишь полной бесхарактерностью целого и бесплотностью деталей – вроде идеальных пассажей или игрушечных форшлагов. Не тревожит он и присутствием какой-либо процессуальной логики, эмоционального диапазона и жизни вообще. Зато изысканно-блестящий пианизм сохранен и преумножен – и шлет вам сердечный привет. Слушай да радуйся.

По-видимому, есть пианисты, которым категорически противопоказаны выступления с оркестром (заявление апостериори, многократно доказанное). Не оттого ли играет исключительно клавирабенды небожитель Григорий Соколов?

Шопен вместо Бетховена – чем плохо? Ведь еще вопрос, кого я люблю больше, романтика или проторомантика (не вопрос, конечно; всё меняется в зависимости от времени года). Шопен, правда, Бетховена не любил, ибо последний ужасал его своим буйством, даже пугал – за что Шопен прозвал его «боннским носорогом».

Трифонов сыпал бисером, звенел хрустальными колокольцами, а когда наступал черед piano и, тем паче, pianissimo, буквально сдувал пух с одуванчиков. Бетховен – не вино из одуванчиков! – заикнется мой оппонент. А при чем тут Бетховен? Сказано же: ноты – Бетховена, но суть-то – Шопен. Эолова арфа, призрачность, нежность, гедонизм, тончайшие звуковые оттенки.

А больше я вам ничего и не расскажу, ибо мыслей никаких не услышала. Сплошную красоту.

Зато дирижер Саша Гётцель, дебютант за пультом ИФО, оказался личным открытием. И сущим гением.

Оркестровая партия в «Императоре» звучала по-бетховенски, но, будучи чутким и участливым музыкантом, Саша Гётцель приноравливался к солисту, как мог. Даже усмирял свое бетховенское в угоду фортепианному шопеновскому.

Главное же произведение искусства поджидало нас во втором отделении, когда осмысленный и одушевленный оркестр под управлением Саши Гётцеля заиграл «Шехерезаду». Слушанное в 1001-й раз сочинение впервые оказалось исполненным столь божественно, а музыкальная ткань его была столь прозрачна, что сквозь нее просвечивали самые потаенные хитрости красноречивой султанши. Гётцель наглядно показал, каким великим мастером оркестровки был Римский-Корсаков, и в чем истинный смысл концерта для оркестра, каковым «Шехерезада» по сути и является. Каждое инструментальное соло было изобретательным и гибким, каждый солист вложил в свою игру максимум воображения. Совершенно невероятный фагот так вдохновенно передал рассказ царевича Календера, с такой метрической свободой и неподдельной радостью, что казалось, будто Даниэль Мазаки импровизирует на ходу. Оба великолепных кларнета, женский (Рашели Дэйвис) и мужской (Рон Селка), были то горькими, то сладостными, лаская слух восточной мелизматикой. Ну а выступавший в роли рассказчицы Илья Коновалов, первая скрипка ИФО, был настолько пленителен и многоголосен, что его можно было слушать не только 1001 ночь, но и в тысячу один раз больше: Шахрияру такое и не снилось.

                    Sascha Goetzel. Photo by Özge Balkan

Оркестр дышал и качался на волнах переливающегося всеми оттенками моря, и море это было глубоко и неисчерпаемо. И еще нюанс: звучал ИФО не в ориентальном, а в истинно восточном стиле; никакой псевдоэкзотики. И смуглые красотки томно помахивали опахалами в четвертой части («Праздник в Багдаде»), и манили мерцающие восточные шелка. Да и сам дирижер танцевал на подиуме, выписывая причудливые фигуры левой рукой – как чаровница, позвякивающая браслетами и монисто, – а в коде проявил себя истинным полководцем, пустив в ход всю королевскую рать.

Это была самая привлекательная «Шехерезада» из всех возможных. Сочинение мощное, драматическое, искрометное, красочное и красиво сформулированное – что на Синдбадовом корабле, что в Багдаде, а что и в тиши гарема. Высокохудожественное полотно, сотканное из соло настоящих мастеров цвета и тембра: Саше Гётцелю и оркестрантам ИФО удалось создать невероятную магическую атмосферу за считанные секунды и удержать ее до самой последней ноты.

Саша Гётцель: «Музыка – это духовный язык, напрямую связанный с душой, а дирижер – духовный лидер. Когда вы дирижируете какой-либо партитурой, это похоже на чтение книги, написанной на языке музыки. Дирижер предлагает музыкантам некий общий диалект, чтобы они могли общаться и понимать друг друга через музыку; иначе у нас были бы десятки разных мнений, сталкивающихся в одном произведении. Кроме того, учитывая, что оркестр является живым организмом, замечу, что дирижер – это не мозг оркестра, а его эритроциты. Он смешивает для оркестра кислородный коктейль, следя за тем, чтобы каждая ячейка звукового тела знала и понимала, что происходит и что нужно сделать»

Каким таким манером австрийцу Саше Гётцелю стал внятен Восток со всеми его тонкостями, объясняет его биография: с 2008 года уроженец Вены занимает пост художественного руководителя и главного дирижера Стамбульского филармонического оркестра «Борусан». Пьянящий дух города, стоящего на перекрестке Азии и Европы, сыграл свою роль: со стамбульским оркестром харизматичный маэстро записал компакт-диск, включающий «Шехерезаду» Римского-Корсакова, «Исламей» Балакирева, сочинения Ипполитова-Иванова грузинского периода и опусы турецкого симфониста Эркина; сам Саша назвал этот альбом «еще одним исследованием восточных музыкальных корней Европы». Так вот, в турецкую «Шехерезаду» Гётцель ввел оригинальные восточные инструменты (к примеру, пленивший меня фагот был заменен флейтой ней); их звучание эхом отозвалось в Израильском филармоническом, где инструменты сплошь европейские. Колдовство, да и только.
 

P.S. Для владеющих английским – раритетно честная рецензия Joshua Kosman в The San Francisco Chronicle 

P.P.S. По поводу инаких трактовок Пятого концерта Бетховена: тихая революция Ефима Бронфмана

P.P.P.S. А чтобы, Боже упаси, вы не решили, будто я отчего-то против Трифонова, прилагаю рецензию собственного изготовления на его клавирабенд