Фридеман Риле: «Голос Фредди Меркьюри воссоздать невозможно, поэтому мы заменили его женским»

Известный германский дирижер, отец-основатель Пражского филармонического оркестра, славный, помимо прочего, усекновением симфонических партитур Брукнера и Малера, везет нам прелюбопытный проект: симфо-рок-оперу, уложенную на историческую подушку

– Так и хочется назвать вас нюрнбергским мейстерзингером: вы ведь учились оркестровому дирижированию в Meistersinger Academy города Нюрнберга... 

– И в Вене дирижированию учился, в Университете музыки и исполнительских искусств. Но вы правы, в моей жизни случилась эта изящная аллюзия на вагнеровскую оперу.

 – А в 1997 году вы начали сокращать получасовые части симфоний Брукнера и Малера до семи минут. Какова была цель такой редукции?

– Я хотел сделать симфоническую музыку доступной для молодежи. Молодые люди не готовы слушать бессловесные симфонии Брукнера или Малера, каждая из которых длится – в лучшем случае! – 45 минут. Да многим и 25 минут сложно высидеть... Все эти «длинноты» – совсем не то, чего жаждет подростковая психика. Тем не менее, меня радует, когда музыка этих гениальных композиторов звучит в молодежных фильмах в качестве саундтрека, назовите это популяризаторством или как угодно. Подростки не стремятся свернуться калачиком у камина с романом в руках, у них иные приоритеты. И оттого они согласны слушать только структурно облегченные опусы.

– Вы полагаете, Брукнер с Малером были бы в восторге от урезанной музыки и в особенности от doppio movimento?

– Если бы эти композиторы жили сегодня, они бы, скорее всего, задумались над тем, как сделать свои произведения короче. Чтобы понравиться, в том числе, молодежной аудитории. Кстати, речь не только о молодых слушателях: и молодые музыканты с удовольствием исполняют такую усеченную музыку. В концертных залах ее можно услышать нечасто, потому что далеко не все оркестры согласны это играть. Они думают, что это преступление. (смеется) А публике нравится, потому что это оригинально, к тому же мы оставляем лучшие фрагменты. В итоге у нас самая широкая слушательская аудитория.

– Фридеман, в течение многих лет вы являетесь ведущим специалистом в области филармонического рока. С чего всё началось?

– С того, что после концертов меня то и дело спрашивали: отчего оркестры в основном исполняют произведения композиторов, написанные двести лет назад? Возможно, когда-нибудь вы лишитесь публики, говорили эти люди, и их слова заставили меня призадуматься. Почему бы, рассуждал я, не включить в репертуар композиции нашего времени? Допустим, в 19 веке Верди был поп-звездой. Тогда как в нашем поколении и в нашей культуре Верди вряд ли стал бы поп-звездой, не так ли? А в свое время он был главным производителем хитов, и не только оперных. Он мог писать очень популярные песни – и очень серьезные произведения, такие как «Реквием», к примеру. И оркестр он называл «большой гитарой».

– Тогда можно зайти еще дальше и припомнить серьезному господину Баху сочинение каламбурных кводлибетов...

– О да, все композиторы, в том числе Бах, писали развлекательную музыку – и духовную музыку, музыку для церкви. То есть с одинаковым умением и мастерством развлекали – и доводили до катарсиса. У Моцарта, скажем, есть «Маленькая ночная серенада», есть Gallimathias Musicum, «Музыкальная галиматья», есть дивертисменты, есть «Волшебная флейта» – и есть церковные сонаты, и «Misericordias Domini». Но вдруг, в какой-то исторический момент, кто-то решил разделить высокое и низкое. То есть либо вы делаете поп-музыку, либо работаете в додекафонной технике, на основе сочетаний двенадцати неповторяющихся тонов. И композитор перестал быть универсальным, он должен был изначально решить, на чьей он стороне. Мы же в основном играем для людей, которых никак нельзя назвать консервативными. И если молодым людям нравится звучание симфонического оркестра, но в жизни они говорят на рок-языке, мы не должны лишать их этого удовольствия. Мы должны быть универсальными. Pink Floyd всю свою карьеру работал с симфоническими оркестрами, в том числе с Королевским филармоническим. Так отчего бы нам не исполнять их композиции? 

– Два мощных музыкальных направления – рок и симфоническая музыка. Что их объединяет, что разъединяет, на ваш взгляд?

– Объединяет, прежде всего, экспрессия, яркое проявление чувств и настроений. Давайте перенесемся в Вену 19 века, когда симфонии Бетховена – большие многочастные произведения – исполнялись в очень маленьком зале, вмещающем не больше сотни человек. И вот представьте себе подобный концерт: 50 музыкантов на 50 слушателей. В зале скромных размеров звучание оркестра было довольно сильным – еще бы, полсотни музыкантов, трубы, валторны... можно было расслышать каждый инструмент. То есть в 19 веке публика, слушающая симфонии, ощущала себя как на рок-концерте. Сегодня мы играем Бетховена в зале на 2000 человек, но на сцене по-прежнему 50 музыкантов. На публику это уже не действует так, как прежде, ибо в большом зале иная акустика. И оркестры играют без усилителей. А теперь давайте вспомним отношение к звуку группы Beatles. Как они понимали звук? Он должен быть захватывающим, он должен быть мощным, даже на piano. А теперь представьте оркестр, играющий музыку Beatles – 50 оркестрантов на 2000 слушателей. Десятки тысяч оркестров исполняют эту музыку по всему миру и гордятся тем, что играют Beatles «в оригинале». Интересно, может быть, они изучали историю музыки? (смеется) Точно так же оркестры гордятся тем, что играют «в оригинале» Бетховена – хотя ему и в страшном сне не могло присниться, что его симфонии звучат в огромном зале. Всё это лишь весьма отдаленно напоминает оригинал, ибо сейчас совершенно иная музыкальная ситуация. Поэтому я понимаю молодых людей, не впечатленных содержанием бетховенских симфоний – ведь играют их на сцене 50, 60, 70 музыкантов, а вы сидите, скажем, ряду в 25-м.

– И как вы решили поступить в сложившейся ситуации?

– Исполнять самые красивые, я бы даже сказал, гениальные рок-мелодии симфоническим оркестром, в котором все 50 инструментов снабжены усилителями. Но тут следует вспомнить, что рок-группы всегда используют от трех до пяти инструментов. А мы должны сыграть их композиции большим оркестром. Да, мы можем легко использовать эмплифайеры, электронное звучание – это совсем неплохо, но низкие тона классических инструментов намного объемнее, поэтому, если вы играете одну и ту же ноту на струнном инструменте, но с усилителем, вы получаете другой, низкочастотный диапазон звуков. И если все 50 оркестрантов играют с усилителями, звук становится более красочным.

– Получается, что рок проникает на территорию классической музыки? Или происходит некое, скажем так, перекрестное опыление?

– Нет-нет, речь идет об аутентично трактуемой рок-музыке. Мы играем рок-музыку большим оркестром, сохраняя ее ауру, у нас есть барабанщик, гитарист, у нас есть певцы, всё максимально приближено к оригиналу, просто звук другой. Более эффектный и яркий. Не случайно рок-группы всегда хотели исполнять свои песни с оркестром, скажем, Deep Purple выпустили целый альбом под названием The Concerto for Group and Orchestra в 1969 году – это было их первое выступление с Королевским филармоническим, и далее они не раз выступали с оркестрами. Музыканты Pink Floyd тоже работали с оркестром, и Led Zeppelin... Рокерам нравилось симфоническое звучание. Что касается меня, то я уверен, что это благородное сочетание – слияние симфонического оркестра и рока.

– В 1995 году вы стали одним из основателей Пражского филармонического оркестра. Как вы, уроженец Штутгарта и выпускник венской Hochschule für Musik und Darstellende Kunst, оказались в Праге?

– Молодому дирижеру невозможно заполучить Венский филармонический или Венский симфонический, даже сотрудничать с ними вас вряд ли пригласят... Вот и пришлось оглядеться вокруг. В итоге я сказал себе: о'кей, начнем с Праги. И основал собственный оркестр. А когда у вас есть оркестр, вы должны им гордиться. Я очень много работал и, смею надеяться, создал оркестр новой формации. У нас нет абонементов, как у других симфонических оркестров. Когда нам позволяет бюджет, мы записываем наши концерты. Ну и экспериментируем – как это было с Брукнером, Малером или рок-музыкой.

– Позволите вас процитировать? Вот какую фразу я прочла на сайте проекта Rock the Opera: «Я просто вернул оркестру его историческую роль, исполняя то, что любит публика».

– Вспомним, что главную статью доходов и Моцарта, и Бетховена составляли частные и публичные концерты. В той же Праге, между прочим, эти великие композиторы нередко выступали в музыкальных собраниях и других богатых домах, играя порой исключительно для молодежи. Моцарт даже устраивал в Вене свои собственные академии, род современных симфонических концертов по подписке, где выступал в качестве пианиста и дирижера, исполняя свои же сочинения. Так вот, хорошо, когда оркестр имеет право на частную жизнь, на собственную политику и существует на доходы с продажи билетов. Безусловно, мы должны исполнять и музыку венских классиков, но было бы жаль лишать музыкантов удовольствия сыграть для молодой аудитории. Ведь и великие композиторы поступали аналогичным образом, не так ли?

– Когда скрипка в ваших аранжировках берет на себя роль гитары, я вспоминаю о том, что после уроков скрипки вы, будучи еще совсем мальчиком, бежали на уроки классической гитары...

– О, да. Я с детства открыт самым разным вещам, и, по-видимому, моя влюбленность в рок-музыку была неизбежной.

– Ну что ж... тогда самое время поговорить о том, что нам предстоит услышать в Израиле – о проекте Rock the Opera. Что является связующим звеном между двумя, казалось бы, несовместимыми мирами в этом отдельно взятом шоу?

– Прежде всего, ударная установка. Вы можете решить, что она позаимствована нами из рок-музыки, а на самом деле все классические композиторы, когда-либо жившие на Земле, осознавали роль ритма. Вспомните «Времена года» Вивальди, в особенности «Лето» – там всё основано на ритме! Или «Бранденбургские концерты» Баха с их энергичным, упругим ритмом, или пульсирующий ритм в поздних симфониях Моцарта, где альт играет та-та-та-та-та – чем не олдскульная ударная установка? В общем, классики понимали, что ритм – важнейшая музыкальная составляющая, оттого исполнять большинство произведений без ритм-секции сложновато, кроме Largo, пожалуй. (смеется) Итак, возвращаясь к вашему вопросу, главное связующее звено – это драйв, а следом за ним – звук. Знаете ли вы, что Pink Floyd записывали свои альбомы с 106 микрофонами? Таким образом они экспериментировали со звуком, пытались сделать его более рельефным, более выразительным. Точно так же поступали в свое время композиторы-романтики или импрессионисты.

– То есть в итоге у вас получается хорошо оркестрованный драйв.

– Ну да, как я уже говорил, у нас каждый классический инструмент, скажем так, поет в микрофон. Мы используем наилучшие микрофоны из возможных для каждого инструмента, позволяя его звуку достигать последнего ряда в зрительном зале. При этом в каждой композиции усиливается определенная группа инструментов. Скажем, в каком-то номере звук скрипки не должен быть слишком громким, как у ударной установки или как голоса певцов, также усиленные микрофонами. Вы должны понимать, в какой комбинации скрипка должна быть снабжена усилителем звука, а в какой – нет.

– Вы работали с Иэном Гилланом из Deep Purple, теперь вашим героем стал другой вокалист этой группы, заменивший в свое время Иэна, Джо Линн Тёрнер. Очень известный и титулованный американский певец, гитарист, автор песен, один из легендарных «голосов классического рока», обладатель титулов «Человек с золотым голосом», «Мистер Рок-н-Ролл» и прочая, прочая. Что, по вашему мнению, делает его таким особенным?

– Только несколько певцов в его жанре обладают таким сильным, таким эффектным голосом. А еще он очень дружелюбный человек, очень простой и скромный. Я думаю, что невозможно сделать впечатляющую музыкальную карьеру, не будучи человеком симпатичным и отзывчивым. Публика это чувствует. У нас в шоу есть еще три певицы, которые исполняют песни Pink Floyd, Queen, Led Zeppelin. Голос Фредди Меркьюри воссоздать невозможно – воссоздать каким-либо другим мужским голосом. Поэтому мы заменили его женским. Мы сознательно используем женские голоса, чтобы получилось нечто иное, не второсортное пение, а просто иное. Тут же добавлю, что у наших певиц, среди которых – чешская вокалистка Маркета Пулицкова, голландка Сабина Оливье и англичанка Лианн Джарвис – по-настоящему сильные, роковые голоса, хотя с равным успехом они исполняют и оперные партии. К слову, Лианн – победительница телешоу The Voice («Голос») в Великобритании в 2013 году.

– Обычно, выступая в какой-либо стране, вы поручаете симфоническую роль в своем шоу местному оркестру. У нас эту роль сыграет «Симфонетт Раанана». Доводилось ли вам когда-либо работать с этим коллективом?

– Нет, я вообще впервые буду в Израиле. Мы познакомились с промоутером оркестра в Венской опере, во время премьеры Rock the Opera, и он пригласил нас выступить в Тель-Авиве и Хайфе.

– Сколько у вас намечено репетиций?

– Всего три. Но этого достаточно, я полагаю. Ведь мы привозим с собой рок-группу, барабанщика и гитариста. И мы отправили ноты оркестрантам «Симфонетт Раанана», так что у них есть время подготовиться. К слову, барабанщик у нас очень известный и уважаемый в Чехии, его зовут Франтишек Хёниг, он играл с Фрэнком Заппой. А гитарист Рони Янечек совсем молодой, ему 23 года, но, думаю, он лучший в своем поколении не только в Словакии, но и во всей Европе.

– Кого вы ожидаете увидеть на своих израильских концертах?

– Наша главная аудитория – это рок-фанаты. И я знаю, что таких в вашей стране немало. Не каждый же год приезжают в Тель-Авив Led Zeppelin или Pink Floyd, тем более что они вообще больше не выступают (улыбается). Так что наш приезд для фанатов этих групп – прекрасный выход из положения. Услышать в оркестровом исполнении Smoke on the Water пятьдесят лет спустя, ощутить незабываемый дух 70-х – не все же тогда хотели играть Штокхаузена и Лигети! И я уверен, что музыка, которую мы исполняем, устремлена в будущее. Если вы хотите услышать барокко, вы обращаетесь к записям Баха или Генделя, если венскую классику – к Гайдну, Моцарту, Бетховену, если же вам по душе 1960-1970-е – это рок-группы, чью музыку мы исполняем в Rock the Opera. Это именно то, что любит аудитория, огромная масса людей, не случайно эти композиции продолжают собирать залы уже более полувека. Знаете, у нас есть концертная программа из оперных арий и вот эта, из рок-песен. И обе прекрасны. Человеческий голос – потрясающий инструмент, который невозможно не любить. И оркестр не любить невозможно тоже.

Представления «Rock the Opera» состоятся 19 и 20 ноября в Тель-Авиве и Хайфе. Заказ билетов здесь.

Photo: @Julie Barela Mills, Thomas Daskalakis, Ara Dvorakova
Все фотографии предоставлены организаторами гастролей