home
Что посмотреть

«Паразиты» Пон Чжун Хо

Нечто столь же прекрасное, что и «Магазинные воришки», только с бо́льшим драйвом. Начинаешь совершенно иначе воспринимать философию бытия (не азиаты мы...) и улавливать запах бедности. «Паразиты» – первый южнокорейский фильм, удостоенный «Золотой пальмовой ветви» Каннского фестиваля. Снял шедевр Пон Чжун Хо, в привычном для себя мультижанре, а именно в жанре «пончжунхо». Как всегда, цепляет.

«Синонимы» Надава Лапида

По словам режиссера, почти всё, что происходит в фильме с Йоавом, в том или ином виде случилось с ним самим, когда он после армии приехал в Париж. У Йоава (чей тезка, библейский Йоав был главнокомандующим царя Давида, взявшим Иерусалим) – посттравма и иллюзии, замешанные на мифе о герое Гекторе, защитнике Трои. Видно, таковым он себя и воображает, когда устраивается работать охранником в израильское посольство и когда учит французский в OFII. Но ведь научиться говорить на языке великих философов еще не значит расстаться с собственной идентичностью и стать французом. Сначала надо взять другую крепость – самого себя.

«Frantz» Франсуа Озона

В этой картине сходятся черное и белое (хотя невзначай, того и гляди, вдруг проглянет цветное исподнее), витальное и мортальное, французское и немецкое. Персонажи переходят с одного языка на другой и обратно, зрят природу в цвете от избытка чувств, мерещат невесть откуда воскресших юношей, играющих на скрипке, и вообще чувствуют себя неуютно на этом черно-белом свете. Французы ненавидят немцев, а немцы французов, ибо действие происходит аккурат после Первой мировой. Разрушенный войной комфортный мир сместил систему тоник и доминант, и Франсуа Озон поочередно запускает в наши (д)уши распеваемую народным хором «Марсельезу» и исполняемую оркестром Парижской оперы «Шехерезаду» Римского-Корсакова. На территории мучительного диссонанса, сдобренного не находящим разрешения тристан-аккордом, и обретаются герои фильма. Оттого распутать немецко-французскую головоломку зрителю удается далеко не сразу. 

«Патерсон» Джима Джармуша

В этом фильме всё двоится: стихотворец Патерсон и городишко Патерсон, bus driver и Адам Драйвер, волоокая иранка Лаура и одноименная муза Петрарки, японец Ясудзиро Одзу и японец Масатоси Нагасэ, черно-белые интерьеры и черно-белые капкейки, близнецы и поэты. Да, здесь все немножко поэты, и в этом как раз нет ничего странного. Потому что Джармуш и сам поэт, и фильмы свои он складывает как стихи. Звуковые картины, настоянные на медитации, на многочисленных повторах, на вроде бы рутине, а в действительности – на нарочитой простоте мироздания. Ибо любой поэт, даже если он не поэт, может начать всё с чистого листа.

«Ужасных родителей» Жана Кокто

Необычный для нашего пейзажа режиссер Гади Ролл поставил в Беэр-Шевском театре спектакль о французах, которые говорят быстро, а живут смутно. Проблемы – вечные, старые, как мир: муж охладел к жене, давно и безвозвратно, а она не намерена делить сына с какой-то женщиной, и оттого кончает с собой. Жан Кокто, драматург, поэт, эстет, экспериментатор, был знаком с похожей ситуацией: мать его возлюбленного Жана Маре была столь же эгоистичной.
Сценограф Кинерет Киш нашла правильный и стильный образ спектакля – что-то среднее между офисом, складом, гостиницей, вокзалом; место нигде. Амир Криеф и Шири Голан, уникальный актерский дуэт, уже много раз создававший настроение причастности и глубины в разном материале, достойно отыгрывает смятенный трагифарс. Жан Кокто – в Беэр-Шеве.

Новые сказки для взрослых

Хоть и пичкали нас в детстве недетскими и отнюдь не невинными сказками Шарля Перро и братьев Гримм, знать не знали и ведать не ведали мы, кто все это сотворил. А началось все со «Сказки сказок» - пентамерона неаполитанского поэта, писателя, солдата и госчиновника Джамбаттисты Базиле. Именно в этом сборнике впервые появились прототипы будущих хрестоматийных сказочных героев, и именно по этим сюжетам-самородкам снял свои «Страшные сказки» итальянский режиссер Маттео Гарроне. Правда, под сюжетной подкладкой ощутимо просматриваются Юнг с Грофом и Фрезером, зато цепляет. Из актеров, коих Гарроне удалось подбить на эту авантюру, отметим Сальму Хайек в роли бездетной королевы и Венсана Касселя в роли короля, влюбившегося в голос старушки-затворницы. Из страннейших типов, чьи портреты украсили бы любую галерею гротеска, - короля-самодура (Тоби Джонс), который вырастил блоху до размеров кабана под кроватью в собственной спальне. Отметим также невероятно красивые с пластической точки зрения кадры: оператором выступил поляк Питер Сушицки, явно черпавший вдохновение в иллюстрациях старинных сказок Эдмунда Дюлака и Гюстава Доре.
Что послушать

Kutiman Mix the City

Kutiman Mix the City – обалденный интерактивный проект, выросший из звуков города-без-перерыва. Основан он на понимании того, что у каждого города есть свой собственный звук. Израильский музыкант планетарного масштаба Офир Кутель, выступающий под псевдонимом Kutiman, король ютьюбовой толпы, предоставляет всем шанс создать собственный ремикс из звуков Тель-Авива – на вашей собственной клавиатуре. Смикшировать вибрации города-без-перерыва на интерактивной видеоплатформе можно простым нажатием пальца (главное, конечно, попасть в такт). Приступайте.

Видеоархив событий конкурса Рубинштейна

Все события XIV Международного конкурса пианистов имени Артура Рубинштейна - в нашем видеоархиве! Запись выступлений участников в реситалях, запись выступлений финалистов с камерными составами и с двумя оркестрами - здесь.

Альбом песен Ханоха Левина

Люди на редкость талантливые и среди коллег по шоу-бизнесу явно выделяющиеся - Шломи Шабан и Каролина - объединились в тандем. И записали альбом песен на стихи Ханоха Левина «На побегушках у жизни». Любопытно, что язвительные левиновские тексты вдруг зазвучали нежно и трогательно. Грустинка с прищуром, впрочем, сохранилась.
Что почитать

«Год, прожитый по‑библейски» Эя Джея Джейкобса

...где автор на один год изменил свою жизнь: прожил его согласно всем законам Книги книг.

«Подозрительные пассажиры твоих ночных поездов» Ёко Тавада

Жизнь – это долгое путешествие в вагоне на нижней полке.

Скрюченному человеку трудно держать равновесие. Но это тебя уже не беспокоит. Нельзя сказать, что тебе не нравится застывать в какой-нибудь позе. Но то, что происходит потом… Вот Кузнец выковал твою позу. Теперь ты должна сохранять равновесие в этом неустойчивом положении, а он всматривается в тебя, словно посетитель музея в греческую скульптуру. Потом он начинает исправлять положение твоих ног. Это похоже на внезапный пинок. Он пристает со своими замечаниями, а твое тело уже привыкло к своему прежнему положению. Есть такие части тела, которые вскипают от возмущения, если к ним грубо прикоснуться.

«Комедию д'искусства» Кристофера Мура

На сей раз муза-матерщинница Кристофера Мура подсела на импрессионистскую тему. В июле 1890 года Винсент Ван Гог отправился в кукурузное поле и выстрелил себе в сердце. Вот тебе и joie de vivre. А все потому, что незадолго до этого стал до жути бояться одного из оттенков синего. Дабы установить причины сказанного, пекарь-художник Люсьен Леззард и бонвиван Тулуз-Лотрек совершают одиссею по богемному миру Парижа на излете XIX столетия.
В романе «Sacré Bleu. Комедия д'искусства» привычное шутовство автора вкупе с псевдодокументальностью изящно растворяется в Священной Сини, подгоняемое собственным муровским напутствием: «Я знаю, что вы сейчас думаете: «Ну, спасибо тебе огромное, Крис, теперь ты всем испортил еще и живопись».

«Пфитц» Эндрю Крами

Шотландец Эндрю Крами начертал на бумаге план столицы воображариума, величайшего града просвещения, лихо доказав, что написанное существует даже при отсутствии реального автора. Ибо «язык есть изощреннейшая из иллюзий, разговор - самая обманчивая форма поведения… а сами мы - измышления, мимолетная мысль в некоем мозгу, жест, вряд ли достойный толкования». Получилась сюрреалистическая притча-лабиринт о несуществующих городах - точнее, существующих лишь на бумаге; об их несуществующих жителях с несуществующими мыслями; о несуществующем безумном писателе с псевдобиографией и его существующих романах; о несуществующих графах, слугах и видимости общения; о великом князе, всё это придумавшем (его, естественно, тоже не существует). Рекомендуется любителям медитативного погружения в небыть.

«Тинтина и тайну литературы» Тома Маккарти

Что такое литературный вымысел и как функционирует сегодня искусство, окруженное прочной медийной сетью? Сей непростой предмет исследует эссе британского писателя-интеллектуала о неунывающем репортере с хохолком. Появился он, если помните, аж в 1929-м - стараниями бельгийского художника Эрже. Неповторимый флёр достоверности вокруг вымысла сделал цикл комиксов «Приключения Тинтина» культовым, а его герой получил прописку в новейшей истории. Так, значит, это литература? Вроде бы да, но ничего нельзя знать доподлинно.

«Неполную, но окончательную историю...» Стивена Фрая

«Неполная, но окончательная история классической музыки» записного британского комика - чтиво, побуждающее мгновенно испустить ноту: совершенную или несовершенную, голосом или на клавишах/струнах - не суть. А затем удариться в запой - книжный запой, вестимо, и испить эту чашу до дна. Перейти вместе с автором от нотного стана к женскому, познать, отчего «Мрачный Соломон сиротливо растит флоксы», а правая рука Рахманинова напоминает динозавра, и прочая. Всё это крайне занятно, так что... почему бы и нет?
Что попробовать

Тайские роти

Истинно райское лакомство - тайские блинчики из слоеного теста с начинкой из банана. Обжаривается блинчик с обеих сторон до золотистости и помещается в теплые кокосовые сливки или в заварной крем (можно использовать крем из сгущенного молока). Подается с пылу, с жару, украшенный сверху ледяным кокосовым сорбе - да подается не абы где, а в сиамском ресторане «Тигровая лилия» (Tiger Lilly) в тель-авивской Сароне.

Шомлойскую галушку

Легендарная шомлойская галушка (somlói galuska) - винтажный ромовый десерт, придуманный, по легенде, простым официантом. Отведать ее можно практически в любом ресторане Будапешта - если повезет. Вопреки обманчиво простому названию, сей кондитерский изыск являет собой нечто крайне сложносочиненное: бисквит темный, бисквит светлый, сливки взбитые, цедра лимонная, цедра апельсиновая, крем заварной (патисьер с ванилью, ммм), шоколад, ягоды, орехи, ром... Что ни слой - то скрытый смысл. Прощай, талия.

Бисквитную пасту Lotus с карамелью

Классическое бельгийское лакомство из невероятного печенья - эталона всех печений в мире. Деликатес со вкусом карамели нужно есть медленно, миниатюрной ложечкой - ибо паста так и тает во рту. Остановиться попросту невозможно. Невзирая на калории.

Шоколад с васаби

Изысканный тандем - горький шоколад и зеленая японская приправа - кому-то может показаться сочетанием несочетаемого. Однако распробовавшие это лакомство считают иначе. Вердикт: правильный десерт для тех, кто любит погорячее. А также для тех, кто недавно перечитывал книгу Джоанн Харрис и пересматривал фильм Жерара Кравчика.

Торт «Саркози»

Как и Париж, десерт имени французского экс-президента явно стоит мессы. Оттого и подают его в ресторане Messa на богемной тель-авивской улице ха-Арбаа. Горько-шоколадное безумие (шоколад, заметим, нескольких сортов - и все отменные) заставляет поверить в то, что Саркози вернется. Не иначе.

Старушки, коты и Бакэ-дзори

19.12.2021Лина Гончарская

И было нам счастье: в герцлийской галерее «Арена» открылась третья международная выставка художественных кукол, живописи и графики «Диалоги о моде»

Можно прийти сюда ради кукол, можно – ради микромира, в котором живут какой-то другой жизнью абсолютно потрясные персонажи, души людей и зверей. И главные герои сего – о, те и вовсе неземного какого-то происхождения, и как мы раньше не встретились? Елена Кунина, кукольник, искусствовед, каждая мысль – заслушаешься, и Борис Кунин, дивный совершенно джентльмен, кураторы выставки, архитекторы этого безошибочного микромира, который вроде молчалив, но на самом деле красноречивей некуда. Души людей и зверей, одетые в кукольные тела, заговорщицки перешептываются между собой, шуршат фильдеперсовыми тренами и кружевными юбками, задевая ваши нервные окончания. И вам отчего-то вдруг захочется играть на флейте, да так, что губы сложатся в амбушюр, и из всех штрихов выберете вы фруллато, сами не ведая почему. А потом что-то взахлеб затарахтит дед из зеркала, нога в носке-портянке, башмак валяется неподалеку – и распахнутся двери в его зазеркалье, а там у каждого – свой рассказ, и вы войдете внутрь пульсирующего, голосящего, многоликого, жизнепригодного гипертекста «Диалоги о моде».

Зал здесь белый, молочный даже, как молочная река с кисельными берегами, а насельники – ну, мы уже говорили; из зверей – коты по преимуществу. Мальчишки стоят со скворешнями, и кот рядом, рыжий. Подпись: «Мы вас ждем, товарищ птица» (автор – Елена Шепелева). Кот, стало быть, ждет больше всех, что ясно каждому котовладельцу: вы когда-нибудь наблюдали за тем, как ваш кот реагирует на пролетающую за окном птицу-голубя?

       

Кардинал тоже есть – почти как у Альфонса Алле, апоплексический, собирающий урожай томатов на берегу Красного моря. Правда, мысленно; кардинал Ришелье Галины Саитовой прижимает к себе кота – черное на красном, – за что и прощаем.

Реальных отсылок на художества художников тут немало, особенно в комодных слониках Елены Куниной: с одного бочка – Пикассо, с другого – Кандинский, с третьего (а сколько их, бочков-то?) – Магритт, ну и далее.

«Этот мой проект называется «История искусства 20 века в слониках на комод», – говорит Елена Кунина. – Ироническое соединение означенного искусства и семи слоников «на счастье», бывших невероятно популярными у нескольких поколений советских обывателей, – забавная игра, своего рода шарж на постмодерн с его смешением элитарного и массового, созданием симулякров, сочетанием несочетаемого, цитатностью и тотальным обесцениванием культуры прошлого. А поскольку одна из самых характерных черт постмодернизма – многослойность смыслов, находить и разгадывать которые должен зритель как полноценный соавтор художника, слоники могут оказаться и арт-объектом, и игрушкой, и декоративными фигурками, и игрой в «угадай картину по фрагменту», и чем угодно еще – решать вам».

Куклы Елены Куниной – и вовсе чудотворные, у них морщины движутся, и пигментные пятна жалуются на старость, и ногти дружат с маникюром, а с педикюром не дружат; а кто-то из них, кукол, и сам коллекционирует кукол, и паяцев, и китайских болванчиков. Как, скажем, гранддама, поименованная «Коллекционершей»; обратите внимание на бровь и на брошь.

                   

            

А вот этот «Светлячок» родился слишком юным, и красив не в меру. Елена Кунина рассказывает, что ее последняя работа из серии «Кинцуги» – о восприятии японской культуры европейцами, о том как мы создаем своего рода кинцуги из долетевших до нас разрозненных осколков японского искусства. И цитирует Эномото Кикаку: «Я – светлячок полуночный. Мне слаще всего полынь У хижины одинокой». А потом и Бориса Акунина (как он созвучен ее мужу все-таки) из «Левиафана»: «Человек – одинокий светлячок в бескрайнем мраке ночи. Свет его так слаб, что освещает лишь крошечный кусочек пространства, а вокруг лишь холод, тьма и страх. Но если отвести испуганный взгляд от находящейся внизу темной земли и посмотреть ввысь (всего-то и надо – повернуть голову!), то увидишь, что небо покрыто звездами. Они сияют ровным, ярким и вечным светом. Ты во тьме не один. Звезды – твои друзья, они помогут и не бросят в беде. А чуть позже ты понимаешь другое, не менее важное: светлячок – тоже звезда, такая же, как все остальные. Те, что в небе, тоже видят твой свет, и он помогает им вынести холод и мрак Вселенной».

Всем помогает, даже гусенице, совершенно кэрроловской, но и басёвской тоже, что улыбается в пробирке рядом: знает, небось, что станет бабочкой.

               

              

              

Елена Кунина: «Кинцуги – это японский способ реставрации фарфора с помощью золотого лака, соединяющего разбившиеся фрагменты. Отреставрированная таким образом вещь считается более ценной, чем целая, так как в ней появляются новые смыслы. Японская культура и искусство интересовали европейцев начиная с 17 века, своеобразно преломляясь в искусстве Европы, и к 21 веку составили своего рода кинцуги, конечно, не более ценное, чем оригинал, но безусловно, представляющее собой самостоятельный феномен, несущий собственные смыслы. Проект состоит из пяти работ, последняя из них – «Светлячок», объединяющая японское и европейское видение одного и того же сюжета, о свете искусства, который помогает нам справляться с одиночеством и страхами».

       
 


Тут вообще надо обращать внимание на детали, и тогда откроется вам, какие книжки читает придуманная Ольгой Быстровой девушка с рюкзачком (от Шекспира до Блока), и что общего между Лизой и Пиковой дамой (спросите у Люды Байдик), и что у одного из чудных чудиков Алены Жиренкиной по имени Хамо не глаз, а дверной глазок.

                

                

Ох, какие тут старушки, загляденье. В чулочках, с папироской; а коленки, коленки! О коленки трется кошка, ну а раз коленки скрыты, то это старушка-большой-эльф, как у Юлии Володарской; а ежели не кошка, а мышка, и редкой доброты улыбка – это мисс Очарование (та, что просит «Не сердись») Лады Корсунской, честь ей и хвала. И Елене Оскотской хвала и честь – в том числе за «Модный приговор», вылитое трио из Бельвилля.

И гофманиада, конечно – это уже Сергей Яргин с Катериной Тарасовой, и пролетарский гламур Светы Дорошевой, и упоротый лис Ирины Федотовой, и сказочник Беллы Мелковой, чей мир отчего-то напомнил мне улочку в Провансе, хотя на самом деле его мир – толстенная книга, но узнать об этом можно, лишь взглянув сверху (спасибо Борису Кунину, подсказал); и ее же Альберт с его отражением (взгляните, взгляните на этот скинутый башмак); и виньетка воспоминаний Вики Перельман «Жили-были мы»; и файв-о-клок с колбаской Елены Шепелевой – опять коты, коим прислуживает настоящая домоправительница, доставляя консервы на подносе (вот и умница).

           

Что совсем уж замечательно: ни одной проходной работы, сплошь шедевры, словно пинцетом отбирали. И такое, оказывается, бывает.

А еще Елена говорит, что это выставка о моде, о моде не только на внешний облик, но и на образ жизни – от макарони и денди до хиппи и готов; о моде на писателей, актеров, певцов, режиссеров; на героев книг и фильмов; на мысли и слова; на детские игры и игрушки – от бирюлек и серсо до электронных стрелялок. И на котов, конечно. Хотя коты – это не мода, это образ жизни.

Елена Кунина: «Есть в японской культуре какие-то вещи, которые мне лично очень близки. Например, анимизм – вера в одушевленность всего сущего, от камней и рек до животных и старых вещей. В частности, старые вещи, которым больше ста лет, могут стать «цукумогами», то есть обрести дух, сознание и даже характер. Бакэ-дзори – разновидность цукумогами, старый соломенный сандаль варадзи, совсем безобидное существо, бегающее по ночам по дому и распевающее одну и ту же глупую песенку. Если в доме, где появился Бакэ-дзори, относятся к обуви небрежно, он может увести эту несчастную обувь с собой. Это была легенда, теперь пойдет отсебятина, без которой я же не могу (смеется). Мой Бакэ-дзори – самый старый сандаль, настолько давно ставший цукумогами, что у него даже есть собственное имя, его зовут Юкинори. Он устроил приют для брошенных и забытых варадзи. И это очень хороший приют, варадзикам там хорошо, как видите».

         
                       
                           Этой куклы нет на выставке, а жаль
 


Лучше всех книги, которые можно читать с любого места, – это Павич сказал, с замечательным именем Милорад. Как-то оно тут в контексте. И выставки лучше всех те, что можно смотреть с любого места, как эту. И всякий раз заново что-то для себя открывать.

Открыта она, между прочим, всего лишь до 25 декабря, в герцлийской «Арене» (там надобно подняться на второй этаж, иначе галерею не найти), так что поспешите.


  КОЛЛЕГИ  РЕКОМЕНДУЮТ
  КОЛЛЕКЦИОНЕРАМ
Элишева Несис.
«Стервозное танго»
ГЛАВНАЯ   О ПРОЕКТЕ   УСТАВ   ПРАВОВАЯ ИНФОРМАЦИЯ   РЕКЛАМА   СВЯЗАТЬСЯ С НАМИ  
® Culbyt.com
© L.G. Art Video 2013-2024
Все права защищены.
Любое использование материалов допускается только с письменного разрешения редакции.
programming by Robertson