Подмигнули

Молодежный балет Мюнхена порадовал квадригой «Времена года», где аполлоновских муз и вправду оказалось ровно четыре

Танцовщики молодежной труппы Мюнхенского балета, выступавшие вчера в ветреной Герцлии, обозначили главную тенденцию современного мира – его непостоянство (почему бы и нет?). Как и сторон света / благородных истин Будды / евангелистов etc., телесных откровений было явлено четыре: «Un Ballo» Иржи Килиана, «Ballet 102» Эрика Готье, «Immortal Beloved» Йорга Маннеса и «Eyeblink» Марии Барриос.

Баварцам вопреки, начну с бетховенской «Бессмертной возлюбленной» Йорга Маннеса – когда-то он ставил «Четыре поцелуя» на музыку Баха, показавшиеся довольно квадратными; сейчас все куда лучше, тем паче Маннес дотронулся танцем до Четвертого бетховенского фортепианного концерта, сроднившись тем самым с Баланчиным. Партитуру жизни Бетховена так до сих пор никто и не разгадал, равно как и не установил личность дамы, коей он написал письмо 6 июля 1812 года, обращаясь к ней как к «Unsterbliche Geliebte». Йорг же Маннес, который ныне является директором балетной труппы Магдебургского театра, полагает, что речь все-таки идет о замужней женщине, оттого выбирает символом для своей постановки форму треугольника. Довольно-таки зловещего любовного треугольника, составленного из стоящих и лежащих танцоров, которые то движутся синхронно, то отзеркаливают друг друга – созвучно партии фортепиано Ор. 58. Забавная проказа хореографа – легендарная «лунная походка» Майкла Джексона, когда танцор движется назад, имитируя движения ног как при ходьбе вперед: остроумная интерлюдия, вплетенная в неоклассический контекст, наверняка позабавила бы Бетховена в день его 250-летия; к слову, балет Маннеса приурочен как раз к этой двухлетней давности дате.

Как вы уже успели убедиться, каждую из четырех сторон представлял один из ведущих художников нынешнего танцполя, умудрившийся оставить на заслеженном пространстве собственные отпечатки пальцев (кто рук, а кто и ног). Более всего пленили 102 балетные позы, собранные в уморительный коллаж нашим давним знакомцем Эриком Готье – уроженцем Канады, бывшим солистом балета Штутгарта, ныне главой Gauthier Dance, а по совместительству проказником, способным устроить сцену любому пор-де-бра. В особенности когда речь заходит о «Балете 102».

Закадровый голос Готье предупреждает: «Па-де-де – это дуэтный танец, в котором танцуют двое. Мужчина и женщина. Мужчина и мужчина. Женщина и мужчина. Женщина и... лошадь». Ну, лошадь, это, конечно, Пина Бауш, хотя никому из собравшихся сие неведомо; но мы-то с вами знаем. Собравшиеся же самозабвенно хохочут и забавляются, представляя, по-видимому, нечто пикантное. К примеру, лошадь, обвившую женскую талию конским хвостом.

В действительности же сангвиник Готье заставляет даму и ее партнера выполнить 102 балетные позы и па, начиная с пяти основных позиций. Последние две, правда, оказались вовсе не балетными: 101-я ограничилась поднятым средним пальцем балерины, 102-я – закатыванием глаз танцовщика. Пройдя в стремительном темпе всю балетную энциклопедию от одного до ста, хореограф принялся гонять своих подопечных в хвост и в гриву, называя позиции в рандомном порядке, а самые нелепые повторяя по нескольку раз. Зал захлебывался от восторга, участники марафона (кудрявый он и гладкая она) вытворяли технические чудеса, искусно лицедействуя и взбрыкивая конечностями, в общем, речь шла о настоящем entertainment-шедевре, что уж там говорить.

Ну да, для широкой публики интертейнмент, а для критика – интеллектуальная игра. Из серии «Угадай позицию». Угадались: цитата из R & J Лавровского (мертвый Ромео на полу и Джульетта, лежащая сверху); из «Онегина» Крэнко (Татьяна просит Онегина уйти, Онегин встает на колени и впивается губами в руку прелестницы); из «Лебединого озера» (танец маленьких лебедей) etc., включая знаменитую позу Джона Траволты из Saturday Night Fever. А также, без конкретики, Матс Эк, Джон Ноймайер, Мауро Бигонцетти и даже Вацлав Нижинский.

С «более всего пленили» я, конечно, погорячилась; ведь открылся вечер «Un Ballo» гения чистой красоты Иржи Килиана – опять же на тему эфемерности и мимолетности бытия. «Бал» Килиан сочинил для других молодых – артистов молодежной труппы NDT II в 1991-м. И вновь речь идет о танце как упражнении в музыкальности: хореограф вдохновлялся дансантной природы «Гробницей Куперена» и «Паваной на смерть инфанты» Равеля. Менуэт из Le Tombeau de Couperin воплотился в трех следующих одно за другим па-де-де; в Pavane pour une infante défunte пространство делят сразу семь пар, выполняющих идентичные па – однако, как всегда у Килиана, кажущееся однообразие не утомляет, ибо музыкальное чутье хореографа позволяет отчетливо различать характеры. Облаченные в строгие черно-белые костюмы (будет и игривое, скажем, в последней сценке мелькнут черные трусики), танцующие в обрамлении сотен свечей и сами напоминают большие свечи, перетекая из одного движения в другое и образуя мощный телесный поток.

И, разумеется, тема смерти. Равель посвятил каждую часть фортепианной сюиты «Гробница Куперена» одному из друзей, погибших во время Первой мировой, а «Павану» – инфанте, почившей при испанском дворе в XVII веке. К слову, свою «Павану» сам автор терпеть не мог, хотя иные хулители всё же усматривали в ней своеобразный шарм. Что ж, печаль ее светла, и при хорошем пианизме можно воочию увидеть девочку, спрыгнувшую с полотна кого-нибудь из старых мастеров (Веласкеса, скажем) и затеявшую придворный танец. Хотя в реальности посвящена павана вовсе не испанской принцессе, а дочери короля швейных машинок, урожденной Виннаретте Зингер; миру она, впрочем, известна как княгиня Полиньяк – владелица парижского музыкального салона, где и лишился девственности данный опус. Незатейливость музыкального текста придала танцующим чудную детскую наивность, что показалось особенно трогательным; впрочем, Килиану всегда удавались сентиментальные вещи. Особенно о быстротечности жизни.

Гидон Кремер как-то сказал мне: люди заблуждаются, полагая, что существуют всего четыре времени года. На самом деле их восемь, ведь земной шар делится на два полушария, и в каждом из них – свои времена года: четыре на северном и четыре на южном. Когда на север приходит осень, на юге наступает лето, и наоборот. Поэтому однажды он решил совместить в одной программе сезоны Вивальди и Пьяццоллы: Буэнос-Айрес ведь относится к другому полушарию.

Вот и Мария Барриос, сочиняя свое «Подмигивание» (а может, «Моргание»), поступила аналогично. Ее «Eyeblink» – весьма оригинальная интерпретация «Времен года» Вивальди и Пьяццоллы. Постановка была создана для Мюнхенского балета в честь 100-летия со дня рождения Астора, оттого здесь бушуют страсти, бросая вызов всем формальностям и клише, которые общество пытается нам навязать. В мелодиях Вивальди прорываются латинские ритмы Пьяццоллы, в Венеции может быть снежная зима, а в Буэнос-Айресе – жаркое лето. «И даже когда на улице мороз, наши эмоции могут быть горячими и полными страсти», – говорит Мария.

Она, конечно, отдельный персонаж. Мария Барриос начала свою карьеру в качестве солистки Канадского национального балета, танцевала в спектаклях Рудольфа Нуриева, Джона Ноймайера и Ролана Пети; побывала солисткой балетов Люцерна, Берна и Цюриха, Вероны и Венеции. В 1993 году Марию и ее супруга-израильтянина пригласили в Венесуэлу руководить Каракасским современным балетом, где она за семнадцать лет создала более 25 работ. Мария репатриировалась в Израиль после прихода к власти Уго Чавеса и политических преследований труппы.

В «Eyeblink» много необычных движений, много милого юмора, много парных танцев; часты обращения к классическим балетным формам с впечатляющими гран-жете. В звучании скрипки Гидона Кремера завораживает смена хриплых пассажей, которые постоянно вступают в спор, а затем вдруг замедляются, и тогда умелые тела на сцене покачиваются из стороны в сторону, словно в замедленной съемке. Зима становится летом, и эмоции тому соответствуют. Ведь у каждого из нас есть свой внутренний сезон, и стоит лишь моргнуть, как зимний холод исчезнет, и мы будем чувствовать себя совсем по-летнему.

Выступления Молодежного балета Мюнхена еще можно посетить 12 марта в Центре сценических искусств Герцлии, 13 марта в Иерусалимском театре и 15 марта в хайфском «Аудиториуме». Заказ билетов здесь.

Фото: @Zenna and Wilfried Hösl