Классика на десерт

Музыка, вдохновленная тортами, пирожными и прочими сластями, ублажает не только слух. Самое время предаться поглощению музыкальных десертов, инспирированных нашими любимыми лакомствами. Но прежде постараемся понять: чем привлекали кондитерские изделия того или иного композитора?

Сен-Санс, «Свадебный пирог»

Вальс-каприс, преподнесенный Камилем Сен-Сансом в качестве свадебного подарка своей подруге-пианистке Каролине Монтиньи-Ремори. «Свадебный пирог» – это хрупкий брак между упоительным напевом фортепиано и болезненно-сладким струнным аккомпанементом (камерный оркестр, надо признать, слегка горчит).

Хумпердинк, «Гензель и Гретель»

Выпечки в этой сказке в изобилии: пряничные домики, торты, пирожные, печенье – вместе с целым хором пряничных деток, не говоря уже об огромной пряничной ведьме в финале. Продегустировав детские народные песни родной Германии, породнив фольклорную и классическую музыку, Энгельберт Хумпердинк насытил партитуру таким количеством имбирных пряников, что черная магия добровольно отправилась в печку. Мораль: родителей надо слушаться, даже если они целых пять дней тебя не кормили. Вывод: психоаналитику и его пациенту на кушетке есть над чем поразмыслить.

Барток, «Хлебная выпечка»

Гиперэнергичная музыкальная миниатюра из третьей тетради детских хоров Белы Бартока. Повествуется в этой аллегорической фантазии о действиях различных животных в процессе выпечки хлеба. К слову, хор Bread-baking – самый сложный из всего цикла: для того чтобы тесто взошло, требуется недюжинное вокальное мастерство. Оттого исполняют его не только детские хоры, но и женские.

Гласс, «Я собираюсь сделать торт»

Позаимствованная из саундтрека к фильму «Часы», эта музыка впервые появилась во II акте оперы Филипа Гласса «Сатьяграха», посвященной Махатме Ганди. Хотя название I'm Going to Make a Cake встречается именно в саундтреке упомянутого фильма-притчи об эфемерности счастья – даже при поглощении кремового торта с розочками.

Россини, «Пусть одна из дочерей»

Ну да, Джоаккино Россини вообще славен своей любовью к гастрономии. И не случайно в арии Дона Маньифико Sia qualunque delle figlie из оперы «Золушка» упоминается великое множество сластей – целая гора кренделей и пирогов, цукатов и конфет, печенья и ванили. Самое забавное, что мечтающий обо всем этом богатстве отчим Золушки то и дело приговаривает: «Вот, возьмите, это вам на шоколад». А вовсе не на чай.  

Чайковский, дворец сластей Конфитюрен

В этом дивном царстве из «Щелкунчика» танцует фея Драже, повелительница сластей – а миндальное печенье и нуга, карамель и леденцы, шоколад и птифуры, мятные лепешки и ячменный сахар, живописно группируясь, преклоняются перед ней в дивертисменте. Да и есть отчего: озвучен танец феи Драже небесными переливами челесты, которую Петр Ильич Чайковский называл «инструментом на половине пути между крошечным фортепиано и глокеншпилем».

Штраус, «Шоколадный солдат»

Заметьте, речь идет не о вальсовых Штраусах и даже не о Рихарде – а об Оскаре Штраусе, авторе легких оперетт. К почтенному семейству он не имеет никакого отношения (хотя бы потому, что его фамилия оканчивается всего одной буквой S: Straus, а не Strauss). Так вот, одна из оперетт Оскара повествует о «шоколадном солдате» – симпатичном молодом ловеласе, чья слащавая внешность явно превалирует над его боевыми качествами.  

Гёрни, «Хлеб и вишни»

«И мальчики пришли, их глаза сияли, щеки раскраснелись – пришли, чтобы купить вишни и съесть их с хлебом». Признанный мастер английской песни, Айвор Гёрни обратил текст Вальтера де ла Маре Bread and Cherries в милую безделушку для голоса и фортепиано, присыпав ее сахарной пудрой.

Хейман, «Французская кондитерская»

Дерзкий, декадентский и томительно-сладостный кусочек восхитительной музыки американского композитора Ричарда Хеймана вряд ли мог обрести более подходящее название. Вспомните собственные ощущения при виде саваренов, профитролей, эклеров и фрезье – и наслаждайтесь.

Римский-Корсаков, «Золотой петушок»

Последняя опера Римского-Корсакова, исполненная стилевого озорства, не то чтобы приглашает на пир деликатесов – хотя и здесь, «кроме птичья молока, всё найдется для дружка». Однако ключница Амелфа то и дело увещевает своим баюкающим меццо-сопрано: «скушай хоть стручков турецких иль в меду орехов грецких… иль ответят царским думам начиненные изюмом черносливинки в вине?» И петушок здесь – если учитывать новую версию Большого театра – именно тот, что леденец на палочке. Так что впору забыть о едкой сатире и последовать жизненному идеалу царя Додона. Ведь он предельно прост: «Сласти кушать, отдыхать да сказки слушать».