Дорогой шатров

Какие вопросы я хотела бы задать бедуину, окажись я с ним один на один на политическом диспуте? Конечно же, самые серьезные: об отчуждении земель и расселении в поселках, о наркотиках и проституции, об отношениях с государством и арабами, о помощи палестинцам во время летней операции «Нерушимая скала», о многоженстве и национальном страховании, воровстве и преступности, детях и женщинах, ценах на баранину и накидки из верблюжьей шерсти, о кочевьях и выпасах, о религии и образовании, о культурных кодах и традициях. Но о каких серьезных вопросах может идти речь, когда январским утром в пустыне так холодно, что единственный вопрос, который хочется задать – «а где тут у вас горячий чай?».

А за чаем разговор плавно перетекает от исламизации барханов к белому флагу дружбы, развевающемуся над шатром одного из бедуинских семейств, осевших в районе Хар Ха-Негев. Семейств, решивших принять участие в туристическом проекте «Дорогой шатров», который будет явлен широкой публике 23 и 24 января сего года. О деталях речь пойдет ниже, а пока – о закопченном чайнике, ставшем в этот холодный день символом пустынного туризма, и веретене, без которого не выходит из шатра ни одна уважающая себя бедуинка. А они себя уважают.

Белый флаг над шатром означает, что все, кто хочет зайти сюда на огонек, на уголек костра под чайником – заходите! Дымящийся на углях чайник в шатре напротив Авдата и длинные тканные полотнища-дорожки… Уже упомянутая уважающая себя бедуинка с веретеном в руках, впав в транс в свободное от выпаса стада время, может соткать 30 метров дорожки за 16-18 дней на небольшом ткацком станке, переносную модификацию которого нам тут же, не отходя от чайника, и показывают: 4 палки, два камня, челнок, уток и веками передаваемое умение. Хотя, когда начинаем разбираться, оказывается, что умение передалось через века не всем, а было вновь внедрено в стойбища благодаря усилиям еврейской девушки Яэль, организовавшей в Негеве и Араве проект «Возвращение в пустыню».

Яэль Бейт-Ави – специалист по пустынному туризму – после армии осталась в Негеве, работала на верблюжьей ферме в Шахарут и увлеклась ткачеством. Начала ездить по бедуинским стоянкам, выяснила, что очень многое забыто – и с воодушевлением взялась за возрождение забытого, вдохнув в ставшие было музейными экспонатами вещи новую жизнь, научившись от пожилых бедуинок сучить нить, прясть, ткать, вышивать, окрашивать пряжу, натягивать нити (это отдельное искусство: когда надо натянуть нити для широкого полотна, приглашаются особые мастерицы) и строить ткацкие станки. И еще она успела пожить в Африке и вернуться оттуда в Негев с идеей Moving Live Museum, которую и осуществляет здесь, на Негевском нагорье.

                                                  ***

«Сейчас в пустыне – 40 холодных дней, – объясняет Салям из племени Эль-Ваджа, в чей шатер под названием «Яhала – Добро пожаловать» мы и закатились с утра. – Вода ночами замерзает. Холодные дни мы определяем по лунному месяцу. Зимой всегда стоим на одном месте – спасаемся от заморозков и дождей. Весной каждые две недели меняем место – таковы законы выпаса. А летом – свободны. Мы должны двигаться: новые места придают новые силы и новую энергию». А осенью? А осени, как известно, в Израиле не бывает. Салям объясняет, как жизнь бедуинского кочевья подчинена лунному календарю, как приходится учитывать современные нравы и как непросто бедуину с ашкеназами. Из его речей я уяснила, что последним приличным ашкеназом был Бен-Гурион. Слово «евреи» Салям вообще не произносит, только «ашкеназы» – то есть вот эти замерзшие, бледные, не умеющие прясть дамы с iPadами, не отличающие овечью шерсть от козьей. А вот и нет! Я отличаю – откуда-то знаю, видно, от дальних сефардских предков. Стенки шатров делают из полотнищ, сотканных как раз из козьей шерсти – она не промокает. Ссучить нить из козьего волоса куда сложнее, чем из овечьей шерсти. У каждого веретена и прялки есть свои хитрости и тайны, и каждая бедуинка, выводящая стадо на выпас, выходит с запасом шерсти в наплечной сумке и с веретеном в руках. Без веретена нет нити, без нити – нет пряжи, без пряжи – полотна, без полотна – шатра. А без шатра в пустыне никак не обойтись.

Секретам верчения веретена и прялки и будет посвящен двухдневный проект «Дорогой шатров» – не все дни целиком, а часы, не отведенные на сон, еду, прогулки по пустыне и катание на верблюдах. И, конечно, ашкеназы уже успели занести в пустыню моду на кулинарные семинары – так что еще будут учить, как готовить твердый соленый творог «афик» – точно такой, какой у казахов называется «курт», как толочь кофейные зерна, молоть пшеницу, а также ткать и даже пасти овец.

Чтобы убедить ашкеназов приехать сюда, надо было сначала убедить хамулы убрать мусор. За день скитаний по Хар ха-Негев мы выслушали один и тот же рассказ столько раз, что поверить в него уже было нельзя. На деле все свелось к обычным товарно-денежным отношениям. Когда за вывоз мусора стали платить, его стали вывозить. А вот договаривались об этом несколько лет. До этого, гласит ловко скроенная легенда, мусора не было, потому что бедуины питались только питами, афиком и мясом. Кости обгладывали собаки. Бледнолицые стяжатели привнесли в стойбища молоко в картонках и овощи в жестянках, а картонки и жестянки собаки обгладывать не желали. Но вы и сами услышите этот рассказ в нескольких вариациях и сами поучаствуете в учтивых спорах об экологии и безотходном производстве, а также о туристах с Запада, которым важны чистота и эстетика, как подчеркивают Салям, Яэль и Хедва – местный добрый ангел, представляющая туристическую амуту Хар ха-Негев и уговорившая 200 местных бедуинских семей участвовать в течение года в проекте «Дорогой шатров». Впрочем, сначала уговорили женщин – убедили их попробовать некие альтернативные занятия в повседневной жизни: семинары ремесел и прием туристов. Что ж, современный мир преследует везде, но пока мы не встретимся не познакомимся с миром пустыни, мы его не поймем.

Мудрость в пустыне приходит, как только уходит холод из костей. Приходит с пониманием радушия и дружелюбия, с переоценкой городской отчужденности. Но расслабляться не стоит – бедуинская культура гостеприимства не исключает настороженности к чужакам. Стандарты пустыни непросты. Так же непросты рисунки на камнях и скалах горы Мехия рядом со стоянкой Саляма. Здесь, в парке, наскальных рисунков, то есть процарапанных в черной патине камней изображений – около 45 тысяч. В районе более известной горы Карком («Mountain of Saffron», по-арабски Джабаль-Идейд), расположенной южнее – около 40 тысяч рисунков. Про рисунки Мехии знают давно, но систематически изучать и копировать их стали лишь 2-3 года назад. Эти рисунки – своеобразное наскальное граффити. Коричнево-оранжевые силуэты серн, газелей, быков, коз и непонятно каких животных на четырех лапах с рогами. Есть и без рогов, но с хвостом – это уже явно тигр. По слою патины можно очень приблизительно определить время их создания. Столь же приблизительно можно догадываться, почему здесь так много изображений газелей – то ли они водились в этих местах в изобилии, то ли что-то символизировали. Зато изображение ступней единогласно признано символом языческого бога. Здесь безумно интересно: по этим камням можно сутки ходить, скакать, ползать, можно перерисовывать, фотографировать, но привести к этой горе могу лишь бедуинские проводники – это если идти «Дорогой шатров», а так еще пара сотен местных экскурсоводов обращают внимание гуляющих масс на лечебные растения под ногами – один из видов полыни «лаанат ха-мидбар», или «шийх». Под ногами тут валяются и кремниевые орудия – вспыхивают на солнце гладкими поверхностями. Можно и самим найти это место – спуститься от наблюдательной площадки «Мицпор Липо Галь».

Бедуины обитают в районе Хар ха-Негев уже лет 300. Сейчас здесь около 200 семей. Часть – из племени Джанаби, другие – из Эль-Ваджа и хамулы Аль-Кашкар. Все они расселились вокруг Авдата, бывшего некогда местной столицей. В Авдате выращивали виноград и оливы. По всей Римской Империи были известны вина отсюда – это знают благодаря печатям на сохранившихся кувшинах. Рядом с Авдатом есть виноградник Эяля Израэли, и есть рощи олив – их выращивают и осевшие на земле бедуинские семейства, им же принадлежит часть посадок пшеницы. Пшеницу обрабатывают соврменными методами. Но часть колосьев сохраняют, так что нам демонстрируют не только «песнь кофе», но и «песнь хлеба» – так называют ту мелодию, которую можно услышать в камне. Ну а если не столь поэтически, так называют те звуки, которые возникает при работе ручного жернова, который крутит вся та же неутомимая Яэль.

Основные бедуинские блюда называются матфуна, мансаф и маклюба – вариации риса, курицы, картошки, моркови и специй. Еще есть тафета – чечевица с овощами, и уже упоминавшийся «афик» (бедуины произносят это слово как «афиг»). Есть еще и самна – топленое масло (такое же делают и йеменцы), которое хранят в бурдюках из козьих шкур. Коза – это пустынный супермаркет: используются ее мясо, молоко, шерсть, шкура. И вот еще новое понятие: «тадмия» – мужская шапочка, связанная из верблюжьей шерсти.

Самая разнообразная программа предлагается на стоянке «Кфар Ариха» – по крайней мере, так это место обозначено в Waze. Именно там мастерица по имени Иджмия поведала, что спешить бедуины не любят, и потому им отдельно объяснили, что туристам надо успеет все показать за короткое время. Но лучше, как известно, не спешить – и помнить, что есть разница между тем, что ожидают туристы, и тем, что они увидят. Впрочем, это истинно не только в пустыне, а везде и во всём.

 Дополнительную информацию о визите к бедуинам можно получить по тел. 08-8681635, 050-6679907 или здесь.

Фото автора