Монстры, монстрики и дети

Ехать в Беэр-Шеву из Тель-Авива с коллегами-критиками легко и приятно. Льется спокойная беседа, коллеги утешаются обнадеживающей мыслью, что окончательного краха культуры мы не увидим – просто не доживем. Едем мы, между тем, в театр – поскольку Беэр-Шева в последнее время выдвинулась в этой области на передний план. Здесь обретается единственный в стране храм Мельпомены, в котором существует худсовет, а спектакли радуют уровнем и серьезностью задач. Жаль, что публики не так уже много.

Ныне в Беэр-Шевском театре поставили новый спектакль по пьесе Нила Саймона «Затерявшиеся в Йонкерсе» в переводе и режиссуре Михи Левинсона. Талантливый американский еврей Саймон получил за эту пьесу Пулитцеровскую премию и премию Tony. По сути, вся пьеса – это несколько эпизодов из истории семьи. Семьи, в которой царь и Бог – мать, ей всё подвластно, ей все поклоняются, а она калечит, рубит, повелевает. Если бы я могла доказать, что Саймон читал пьесу Якова Гордина «Миреле Эфрат» и «Вассу Железнову» Горького, то провела бы прямые параллели, определила бы причину и следствие. Но, памятуя о том, «когда бы вы знали, из какого сора…» Похожие драматургические произведения – не сор, мы просто отмечаем спонтанность, почти мистическую симметрию возникновения сюжетов.

Мать (и бабушка) семейства перебралась в начале ХХ века из Германии в США, потеряла мужа и двоих детей, четверых вырастила, не улыбалась им, не баловала, торговала в собственном магазинчике сластями, грозила всеми карами, дабы детям было неповадно стянуть конфетку. Актриса Лиат Горен словно полемизирует с автором пьесы – свою главную роль она играет не свирепо, как следовало бы ожидать, а величественно и обреченно. Ее поступь, тяжелый немецкий акцент, страхи эмигрантки – всё насквозь трагично, как трагичны ее дети – поколение несчастливых, ведущих обреченную на поражение войну. Войну за жизнь.

Бунт детей – судороги, ложь, отчаяние. Сын Эдди женился без материнского благословения, и мать его не простила. После смерти жены ему пришлось, оставив детей у бабушки, отправиться в далекие края на заработки – и она отнеслась к его сыновьям, как к чужим людям. Дочери Белла и Герт – странные, немного не от мира сего, боятся мать как огня. Белла (изысканная, отчаянная работа актрисы Шири Гадни) готова идти за первым встречным, чтобы обрести нечто свое, чтобы выйти замуж, уйти из угрюмого дома. Убогая Герт задыхается от робости, и стеснительности, и непрактичности (ее весьма искусно изображает Адва Эдни). Орен Коэн в роли младшего сына Луи смешон и по-детски упрям – маленький банальный воришка, этакий гангстер-демагог, однако в трудных ситуациях «малыш» исполнен злобы и коварства. Эдди (Уди Бен-Давид, точный и сдержанно-экономный в своих красках актер), отец милых мальчиков Арти и Джея (Нир Перец и Адам Шналь), выступает своего рода ведущим: время, ритм, события в мире мы ощущаем и понимаем через его письма. 

Если вдуматься, этот дом наполнен монстрами и монстриками. Задача детей – уйти и от одного, и от второго амплуа. Хотя это трудно, практически невозможно. Потому жизнь и похожа на кафкианский ад. А может, на ад Данте. И в то же время «Затерявшиеся в Йонкерсе» – театр участия. Мы испытываем легкое раздражение от узнавания, поскольку находим в этой странной семье нечто созвучное нам. В выражениях и атмосфере, в субординации и застарелых обидах, в схожести скелетов в шкафу. И утешаемся катарсическим переживанием, которое примиряет нас с адовой жизнью.

Спектакль у Михи Левинсона получился неудобным, сложным, умным. А для того чтобы упаковать его в нечто временное, сценограф Нета Хакер уплотнила, спрессовала быт, душу, драму, предчувствия, атмосферу деталями – всеми этими подушечками, салфеточками, рамочками, фонариками. Художник по костюмам Светлана Брегер, в свою очередь, изумительно расставила акценты: ее костюмы, рожденные из духа времени, легко и ненавязчиво подчеркивают характеры этих странных людей, таких понятных и таких раздражающих.

Хорошо бы, чтобы это спектакль прожил подольше. Но тут Гоcподь велик. Увидите название на афише – имейте в виду.