«Троксы» шутят всерьез

Вчера вечером тель-авивский партер и обитатели второго яруса воочию наблюдали:

- первую леди пуантов Мари Тальони;
- легенду романтического балета Люсиль Гран;
- музу поэтов, художников и танцовщиков-этуалей Карлотту Гризи;
- смуглую кокетку Фанни Черрито.

Пикантность ситуации заключалась в том, что четырем нимфам, парящим над сценой в жеманном томлении, пришлось скрываться под псевдонимами. Мари Тальони назвалась Лариской Думченко, слегка изменила пол и в итоге предстала в образе Рафаэля Морра. Люсиль Гран предпочла имя Натали Клептоповска и тело истинного мачо, нареченного Лоиком Консальво. Карлотта Гризи так вообще пренебрегла и национальными, и гендерными различиями, прикинувшись Ниной Иммобиашвили и Альберто Претто в одном лице. Зато Фанни Черрито осталась итальянкой – Джузеппиной Замбеллини, не избежав, впрочем, мужской ипостаси, зовущейся Дэвид Маронгуи.

Ну да, как вы верно догадались, давали хрестоматийный «Падекатр» Цезаря Пуни в хореографии Жюля Перро, некогда поставленный им для королевы Виктории на сцене лондонского театра Ее Величества. А вот откуда возникла путаница в именах?

Да просто несколько хороших парней, облачившись в облачно-розовые пачки немирской красоты, отважно побеждают зло балетного мейнстрима. И делают это уже страшно подумать сколько лет. Парни меняются, суть остается. Имя ей – Les Ballets Trockadero de Monte Carlo, иначе – великие балетные мистификаторы из Нью-Йорка. Те самые, что уморительно смешными пародиями на академизм развенчивают любые, даже самые притягательные мифы балетного театра. И знаете что? Фаны прославленных балерин-прототипов вовсе не бьются в конвульсиях, глядючи на всё это веселье. Не смущает их даже склочность отпетой стервы «Мари Тальони», то и дело заставляющей товарок сжиматься под ее властным взором и возносить осанну «лучшей из легендарных».

Мистификация начинается сразу же, когда голос за занавесом (по-английски, но с нарочито русским прононсом) оглашает биографии танцовщиков-«балерин». К примеру, сообщает, что Ида Невезейнева является убежденной социалисткой и главной балериной мирового пролетариата. И что другие дивы – мадам Never Say Never и леди Not Good Enough – пребывают в самом что ни на есть радужном настроении.

Ида Невезейнева, она же Пол Гиселин – гротескный умирающий лебедь, теряющий перья из-за неведомой птичьей болезни. А может, просто от старости. Его жилистые, истощенные верхние конечности изящно скрючиваются в придуманных Фокиным па, сплющиваются на груди, как куриные крылышки в лотке. У Гиселина незабываемый орлиный профиль – этакая злая карикатура на Павлову и Плисецкую в одной птичьей клетке. Хлопнувшись, наконец, на сцену, танцовщик замирает в знаменитой позе лебедя и призывно машет публике рукой: а аплодировать кто будет?

                                           Фото: Олег Хмельниц

Пол Гиселин – старейшина труппы «Троксов». Второй его псевдоним – Велюр Пило, под которым танцовщик выступает в партии Ротбарта: шаржируя, утрируя каждый жест. Картинно хватается за сердце после долгого каскада прыжков, утаскивает свой трофей – Одетту – в кулисы за поднятую ногу. Сама Царевна-лебедь в версии Trockadero de Monte Carlo – дама непостоянная: в случае с Принцем – Одетта, в случае с Ротбартом – Одиллия. Всё зависит от того, какой стороной она повернется: белой или черной. Да и сквозь монолог «хорошей» Одетты то и дело прорезаются воинственные нотки: вот она порхает на пуантах, а спустя миг уже принимает боевую стойку кунгфуиста.

В этом «Лебедином озере», где сохранен живой язык Петипа, отчаянные балетные анархисты подтрунивают над надменными примами и иродовыми сестрами – завидущими артистками кордебалета (последние, кстати, не прочь лягнуть подружек-лебедиц и даже вступить в кулачный бой). Изюминка заключается в том, что «Троксы» ничуть не уступают в мастерстве и выучке пародируемым дамам. Роберт Картер в образе Одетты (псевдоним – Ольга Супфозова) крутит все 32 фуэте. Четыре маленьких лебеденка, отпрыгав положенное, так рвутся показать всё на что горазды, что от их старания и усердия со сцены летят искры. Принц – Карлос Хопай, он же Иннокентий Смоктумучский – элегантно крадет у партнерши pas de bourree. Немудрено, что под занавес Одетта и Зигфрид подерутся из-за подаренного букета…

К балетному наследию «Троксы» относятся с трепетом и иронией: фамилии великих балерин – и озорное существование на сцене; «аутентичность» классического стиля – и дерзкая игра с каноном. Исследуя всевозможные оттенки андрогинности человеческой природы, нью-йоркские парни постоянно обнаруживают в мужчинах как женское, так и мужское (лексически это сделано на высшем уровне, не говоря о том, что у «Троксов» – идеальные стопы, безупречно выточенные подъемы, отличные ножки и выразительнейшие руки). Ни с мальчиками-лебедями Мэтью Боурна, ни с японскими оннагата у них нет ничего общего: «Троксы» начисто стирают различия между полами, убеждая в том, для них нет границ, которые нельзя было бы с легкостью перепрыгнуть. Разумеется, женщин в эту компанию не допускают.

«У мужчин сильные мышцы, поэтому нам гораздо легче, чем дамам, вставать на пуанты и крутить фуэте», – сказал в закулисной беседе 32-летний красавчик Карлос Миллер, исполнявший рыцаря Жана де Бриенна в «Раймонде» (звался он при этом Михаилом Майпансаровым). Так что зря мы удивляемся. Хотя, подняв своих танцовщиков на пуанты, художественный руководитель «Троксов» Тори Добрин решил принципиальную задачу: убрал основательность, с которой мужчины ходят по земле. И настолько оторвал их от пола, что маленький Бойзи Дикоб (он же Андрей Лефтов) навернул диагональ из тройных пируэтов в pas de deux из «Дон Кихота» где-то на уровне поднебесья.

P.S. Мальчики-мажоры из Нью-Йорка - лучшая пилюля от минорного настроения. А главное, эти развеселые анархисты всё еще здесь - и преподносят на десерт (в обязательном порядке) обалденную «Хаву Нагилу».