Моцарт, Вийом, Миура, ИФО

Замечали ли вы, слушая Моцарта, как что-то вас будто выталкивает? Кого в иные миры, а кого и в засахаренную вселенную моцарткугелей? Вчера – слава небесам – перемещались в иные миры.

Дирижер Эммануэль Вийом, француз по происхождению и мюзикдиректор Пражской филармонии по статусу, буквально играл на том, что поэт назвал бы эфиром. Оказывается, есть и такой музыкальный инструмент – учитывая, какие пассажи выписывал в воздухе своей выразительной лепки руками месье Вийом.

Вот я тут высказалась про славу небесам, а хотелось бы воспеть осанну новому руководству Израильской филармонии – именно благодаря этим чудесным людям мы получили возможность открывать для себя новых музыкантов, каждый из которых внимания более чем достоин.

Программа целиком и полностью состояла из летучей субстанции по имени Моцарт, которую так трудно ухватить, в которой так важно понять то, что за нотами, и высветить секрет мироздания через пустяки. В Моцарте ведь что ни фраза – то существительное, экзистенция, самобытие. А украшения и прочие орнаменты для длинных нот – это уже прилагательное.

Японский скрипач Фумиаки Миура легко и при этом обстоятельно высказался о том, что есть Третий скрипичный концерт, который Моцарт сочинил, будучи 19 лет от роду. Это было истинно моцартовское brio, блеск, живость исполнения, бескрайность мыслей, глубокий, темноватый и оттого еще более привлекательный звук. К слову, играет Миура на скрипке «Кастон» Гварнери дель Джезу 1732 года.

Некогда самый юный победитель конкурса имени Иоахима, Миура, конечно, исключительный талант. В юном Моцарте он расслышал столько фантазии, столько невероятных находок, столько красок и эмоций, что словами не передать. Особенно тронул минорный эпизод в Rondo, но это, пожалуй, личное. А как он выстроил форму – с глубоким пониманием целого и его частей, с дивной каденцией, с очень правдивой интонацией и изысканной нюансировкой. Безупречно артикулированные пассажи, без малейшей слащавости и аффектации, теплый и насыщенный тон с мириадами полутонов. Особенно же мое внимание привлек характер звука – ибо у звука Миуры действительно был характер.

Эммануэль Вийом и восхитительно звучащий Израильский филармонический оркестр оказались чуткими собеседниками солиста – взаимопонимание между ними ощущалось с первой до последней ноты. И оба – несмотря на присущий им интеллект и самость – благородно не выходили на пределы моцартовских идиом.

Концерт для скрипки № 3 соль мажор KV. 216 примечателен тем, что начинается он с восклицательного знака, а заканчивается вопросительным – не всем, наверное, дано это передать, но ИФО дано всё и даже больше. К слову, Третий известен также как «Страсбургский концерт» – не столько по географическим причинам, сколько из-за его финального рондо. Популярна эта часть не только из-за обилия разных ритмов, но и благодаря весьма вдохновенному Allegretto, которое музыковеды идентифицируют как разновидность «страсбургского танца».

Так вот, в финале особенно отличились гобои и валторны, что заставляет вспомнить о первом отделении вчерашнего концерта, где 12 духовиков ИФО с заезжим и на диво искусным американским басистом сыграли си-бемоль-мажорную Серенаду для духовых инструментов № 10. Звучала она около 50 минут, заставляя вспомнить о HIP в его лучших образцах; а в одной из частей легко прослеживалась этимология песенки «Крутится, вертится шар голубой».

Завершала программу Симфония № 29, написанная 18-летним Моцартом, где среди прочего пленили заданные дирижером темпы – не говоря уже о бесконечном количестве открытий и прозрений. Ну и, разумеется, невозможно было отвести взгляд от танцующих рук и пальцев Эммануэля Вийома: редкое зрелище, признаюсь я вам. Симфония же Моцарта в его видении была очень чувственной – зародыш этого чувства неуловимо ощущался в первой же нисходящей октаве первых скрипок; дирижер словно намекал, что мягкое вступление лишь указывает на то, что вскоре может произойти нечто более грандиозное. Каждый эпизод, с его изобретательными гармониями и контрапунктом, превращался у маэстро в симфоническую драму. Я уже не раз упоминала о любви своей ко вторым частям всех симфоний без исключения – вот и здесь ре-мажорная пастораль Andante была томной и обволакивающей, окрашенной мягким сиянием приглушенных струнных, и опять-таки очень теплой и чувственной. Как и абсолютно недансантный менуэт в одноименной третьей части с прекрасным ми-мажорным трио и с редким вкусом решенный финал – со вкусом и тем самым духом, коий Моцарт вложил в название Allegro con Spirito.

P.S. Когда скрипача все-таки упросили выйти на бис, Миура сыграл «короткую японскую песенку» (в зале, к слову, присутствовали представители посольства Страны Восходящего солнца), где смог показать всю свою удаль. Хотелось бы услышать его еще. И Вийома непременно хотелось бы.