Eintritt kostet den Verstand

Танцовщики Саши Вальц способны на любые выкрутасы: Continu в Тель-Авиве

Неведомо, что сказала бы по этому поводу княгиня Марья Алексевна, а я вам так скажу: земная юдоль, она же чёрный квадрат, – дрянная штука, и в ней всегда найдется к чему придраться.

Собственно, так считает Саша Вальц, показавшая вчера вечером в Тель-Авиве спектакль Continu. Безмерно талантливая и столь же амбициозная немецкая хореографиня нарочито погружает зрителя в атмосферу бессмысленного, не давая ему ни малейшего повода усомниться в отсутствии хоть какой-либо жизненной логики. Чёрные фигуры, преимущественно женские, прирастающие затем иными половыми признаками, движутся по затянутой в чёрное сцене красиво и некрасиво, но суть от перемены слагаемых не меняется. Вы оцепенело наблюдаете за перемещениями сгустка материи – сопровождаемыми то пожилой фрау барабанщицей, то тишиной, а то и ноющей музыкой высокого давления, – и тщитесь дойти до сути бесшумных дуэтов-столкновений, бесшумных же страхов дрожащего коллективного тела и прочих незаслеженных хореографических фонем, входящих в сознание с черного хода.

Continu глубоко маргинален – это факт. Он остранен и семантически сложен. В хореографии, как и в музыке, часто случаются паузы, пустоты – не запятые, а длинные-предлинные тире. Абсолютное ничто черного малевического квадрата затемняет белое пространство квадрата кейджевского (его «музыки» тут, впрочем, и нет, а есть Ксенакис с Варезом, по-своему распилившие решетку нотного стана). Звук рикошетит по воздуху, задевая танцующих, замерших в нервном изгибе, бьет наотмашь, загоняя пугливых одиночек в общую массу, и рассеивается в толпе.

Итог очевиден: некий тип выстраивает всех в колонну по типу «к стене!», пыхает губами: паф! паф!, и люди валятся как подкошенные. Подстреленные то бишь. 

На этом первый акт заканчивается; после антракта начинается второй, обнуляющий первый. Иже еси на небеси.

Тут-то течёт совсем иная жизнь. Тут все в белом, ну, в крайнем случае в бежевом, или вообще голышом. Тут расстелен белый бумажный ковёр. Правда, и на нем, как и на солнце, бывают пятна.

Пятна оставляют босые пятки танцующих. Чёрные, красные, а ещё линии и рисунки. Тело опять по-вальцевски бесконечно, теперь оно продолжается на бумаге. Конечности отталкиваются от страха и пытаются повествовать о сердечной уязвимости. Дикие движения, формы которого на этих высокоэнергетических телах выглядят еще острее, смутные ритмы, неразрешенные диссонансы, мечта о гравитации, игра с земным парадоксом. Вальц заглядывает по ту сторону тени, ее танцевальный словарь угловат и мучителен: филигранный авангард как он есть, сашиными стараниями обретший еще большую насупленность.

Дышащая одним воздухом толпа тут распадается, на первый план выходит индивидуум. Самый восхитительный из оных – Нянниан Чжоу с пластикой обитателя лечебницы для умалишенных. Учитывая опять же, что он один из Guests, вы углядите в его действиях нечто потустороннее. Недюжинный дар Саши Вальц наделяет солиста впечатляющим арсеналом движений, от вывороченных ладоней со скрюченными пальцами до сворачивания в защитный (а может, беззащитный) кокон. Пластический монолог пришельца сменяется явлением четверки гуттаперчевых персонажей с вывернутыми суставами и не менее интересными па, в том числе складыванием ступней домиком и просовыванием рук в образовавшуюся брешь. Собственно, эта первая сцена второго акта – один из семантических центров Continu.

Центр второй – финальная сцена того же акта, после эффектного прохода горизонтально балансирующих на плечах коллег босоногих дам по боковой стене: поэтичнейший, грациозный дуэт (oh nein, «диалог», сказала бы Саша) родом из неоклассики под музыку Квартета для гобоя и струнных Моцарта (oh nein, сказала бы я, в изысканном моцартовском кружеве). Танцуют он и она на фоне нарисованного ногами прочих Guests холста, поднятого с пола и поддерживаемого ладонями сочувствующих.

И ни вам перкуссии Ксенакиса, ни прометеевского искушения овладеть космосом через циклопический звук, как у Вареза. Есть лишь вечные силы, добрые и злые, которые толкают нас вперед, вверх, а иногда и вниз.

Хореограф ехидно смеётся: вот вам!

И вообще, сама она трактует всё иначе. Сказала, к примеру, в интервью, что черная часть – это нечто вроде большого взрыва, когда возникают первобытные силы, влияющие на всё и вся, и против всего и вся протестуют. И что белая часть – это вообще-то внутренний мир. И что музыка Моцарта слышна издалека, хотя открывается  лишь к финалу.

Эта музыка смоет всю грязь, и накроет чистой белой волной.

Что ж, Continu – это в некотором роде по Гессе. Плата за вход – разум. Ну и в остатке: Моцарт ждал меня.

Фото: Сергей Демьянчук

Sasha Waltz & Guests в Тель-Авиве, 15.05.2019