«Выпавший из времени»: музыка о крике и тишине

Silkroad Ensemble исполняет «Тональную поэму голосов» Освальдо Голихова по почти невыносимому роману Давида Гроссмана

«Выпавший из времени» (Falling Out of Time) – это путешествие в никуда или, точнее, путешествие в ни куда, потому что нет ни туда, ни там. И того, кого уже нет, нет ни во времени, ни в каком-то определенном месте; ну а тот, кто хочет встретиться с ним вновь, должен расчистить место в собственном теле, дабы туда его заселить.

Сокровенная книга скорби израильского писателя Давида Гроссмана, оплакивающего сына Ури, унесенного Второй Ливанской войной, обратилась в музыку – «Тональную поэму голосов» американского композитора Освальдо Голихова; и в новый альбом фантастического Silkroad Ensemble (ансамбля «Шелковый путь», если уж переводить все на русский, и неспроста). Чтобы заполнить пустоту, безутешный отец бродит по пустоте, наворачивая круги, пытаясь дойти туда, где выпавший из времени сын сможет с ним поговорить – или нет, ведь нет никакого там.

В этой пустоте, в этом промежуточном пространстве, где каждый наворачивает круги вокруг собственной боли, парит трансцендентная музыка Голихова. Используя структуру, которую он называет «эпическим плачем», и голоса, восходящие к истокам баллад Средней Азии и раннему дельта-блюзу – двум традициям, которые по-своему исследовали понятие утраты, – Освальдо создает музыкальное стихотворение в прозе, наделенное качествами сакрального, мистического текста – длящийся, растягивающийся крик, молитва, кадиш на ходу, в движении, прирастающий новыми кругами, новыми звучаниями – трубы, флюгельгорна, скрипки, альта, гитары, виолончели, кеманчи, китайской пипы, китайского шэна (губного органа), электроники и ударных, голосами Кентавра, он же сопрано из Амстердама Нора Фишер, Женщины на колокольне, она же Бьелла Да Коста из Венесуэлы, и Идущего, он же Ву Тонг из Пекина.

Эпический плач Голихова длиною 80 минут не выпадает из времени, однако он бесконечно уязвим, как уязвимо переходное пространство между здесь и там, между криком и абсолютной тишиной. Голос-мантра напоминает, что есть окончательная смерть – безграничная, вечная, бессмертная (бессмертная – смерть), и есть чья-то собственная маленькая смерть, ограниченная внутренним пространством тела. Приняв эту единичную маленькую смерть за отправную точку, музыканты – вам все выпавшее время кажется, будто это и не музыканты вовсе, а какие-то неземные разум и душа – шагают в бездонное через частное, через физически осязаемое. Шаг – и удар сердца, следующий шаг – и биение многих сердец, ибо к безутешному отцу присоединяются другие горожане, потерявшие своих детей: акушерка, ее муж-сапожник, немой мастер по ремонту сетей, пожилой учитель математики, герцог, городской летописец с женой. Все они становятся единым существом, Идущими – Идущими туда, к стене, которая «прорезает мир насквозь». А может, все они лишь тени, обитатели внутреннего мира, заключенные в собственное тело; ведь только там (а вовсе не там) живут теперь их погибшие дети.

Музыка как организация времени, из которого мы еще не выпали; метроном тела, отделяющий живых от мертвых. Голоса оттуда, как воспоминание о голосах. Голоса на английском перебивают голоса на иврите, наплывают на них, топят в глубине; там же тонут слова, лишенные логического нарратива. Контрапункт шагам – задаваемые голосами вопросы, которые так же ходят по кругу, отзываются эхом: Где ты? Кто ты там? Как ты там?

Слово Давиду Гроссману: «В работе Освальдо и ансамбля Silkroad я услышал голос боли. И человеческого горя во всей его наготе – крик раненого зверя. Музыка Освальдо пришла ко мне изнутри, из места, где нет слов и до которого, вероятно, можно добраться только с помощью музыки. Его музыка олицетворяет чистое и утонченное выражение скорби, граничащее с криком, точнее, она обитает где-то на границе между криком и полной тишиной. Потому что как еще можно сформулировать логичную, связную человеческую речь, когда основы логики и порядка, естественного порядка вещей, при котором родители не должны оплакивать своих детей, потерпели неудачу? После того, как фундаментальные основы подорваны?»

Иврит в «Выпавшем из времени» звучит как музыка, не как слова; нечто сродни звучанию его же в священной балладе Стравинского «Авраам и Исаак». Чаще всего эта музыка бестелесна, эфемерна – как речи призрака, чья душа еще не отлетела, кому вечно суждено болтаться между небом и землей. Чаще всего она нелинейна, у нее нет начала и нет конца, нет прошлого и нет будущего. «Выпавший из времени» отменяет время и притяжение, бытие и небытие, и музыканты Silkroad Ensemble его отменяют. Тишина для них естественна, как дыхание, как парение в безвоздушном пространстве космоса, там.

Затактом к новому музыкальному проекту стала в 2002 году встреча Освальдо Голихова и Ицхака Франкенталя, основателя The Parents Circle – организации, занимающейся помощью израильтянам и палестинцам, потерявшим членов семьи в результате конфликта. Г-н Франкенталь поделился историей о безутешном отце, который так и не смог смириться с мыслью о том, чтобы оставить мертвого сына в безвременье и вернуться в мир времени. Много дней тот мысленно проводил время рядом с сыном, а по ночам спал на его могиле. История потери рассудка и поиска истины, безумия и горькой правды дала музыкальные всходы 12 лет спустя, когда Голихов прочел книгу «Выпавший из времени» Давида Гроссмана – почти невыносимый роман о человеке, об отце, вечно идущем к своему мертвому сыну. О путешествии «вне времени», в котором родители оплакивают смерть ребенка, стремясь осознать потерю за пределами слов, за пределами хроноса, за пределами пространства. Потерю, которую невозможно описать словами.

«Выпавший из времени»
Синопсис

Слышны два уставших голоса, их жалобный стон на фоне бормочущего сердца и тикающих часов. Мы видим кентавра: наполовину писатель, наполовину письменный стол. Он говорит нам, что единственный способ понять смерть сына – это воссоздать ее на бумаге («Есть мужчина. Есть женщина. Он пойдет. Она не пойдет»). Мы видим мужчину и женщину, его жену. Мужчина не может больше оставаться дома и решает, что ему пора («туда, к нему»). Его жена в отчаянии («там нет»). Мужчина поет о ночи, когда люди пришли к ним в дом, чтобы объявить о смерти сына («они, сострадая, тихо стояли на пороге и посылали нам дыхание смерти»). Его жена переносит ту ночь в настоящее и обращается к вестникам («Не бойтесь. Я не кричала, рожая его, и не буду кричать сейчас»). Мужчина, женщина и кентавр поют о падении в пустоту – в вакуум, образовавшийся после смерти сына («Приди, Хаос»). Женщина взбирается на колокольню и поет о своем муже, который ходит кругами по холмам, окружающим город («шаг, еще шаг»). Мужчина галлюцинирует и вызывает в воображении своего сына: он «опустошает» свое собственное тело, чтобы его сын мог войти и прожить там остаток своей неживой жизни («...поторопись, мой мальчик... теперь все, да»). Кентавр рассказывает, как некоторые горожане, которые тоже потеряли близких, завидев идущего человека, покидают свои дома и следуют за ним: акушерка, ее муж-сапожник, немой мастер по ремонту сетей, пожилой учитель математики. Они движутся процессией к бесплодному холму («Это мозг вселенной… В нем нет ни воплей, ни мыслей. Нет ответов, нет любви»).

Слышен крик, пронзающий небеса. Нет ответа, кроме слабого эха. Идущий (Шагающий) поет о парении между здесь и там («Я ухожу мысленно прочь»). Музыка становится мантрой, из которой возникает кентавр  («Мое сердце разбито, сын мой… Я нашел слова»). Затем Кентавр обращается к Идущему («Если ты встретишь его… ты расскажешь ему о его брате, родившемся позже? Ты скажешь ему, что отдал его собаку ребенку на улице?»). Один из ходоков (его озвучивает кентавр) видит, как муха садится на зеленый лист, не замечая паутины. Муха попалась в сети, она убита («Что? Что ты знаешь сейчас, чего не знал в тот момент, когда был рожден?»). Когда Идущий понимает тщетность своего пути, он останавливается («Ты была права, женщина, там нет»).
Женщина на вершине колокольни видит его издалека и благословляет его («Иди и походи на него... зачать его, но убить тебя... и там, любовь моя, среди теней отца-сына, придет покой, к нему, и к тебе тоже»). Грохочут гигантские, похожие на Момуса барабаны. Шагающий выкрикивает вопросы к сыну («Где? Где ты? Как ты там? И кто ты там?») Звезды хохочут над его вопросами. Крик пронзает небеса. Нет ответа, кроме слабого эха. Слышен голос мальчика («Есть дыхание, есть дыхание. Внутри боли. Есть дыхание»).

Слово Освальдо Голихову: «Когда я впервые прочел «Выпавшего из времени» Давида Гроссмана, я не мог думать ни о чем другом. Я чувствовал, что должен положить этот текст на музыку. И я знал одних-единственных музыкантов, способных ее исполнить – 13 участников Silkroad Ensemble, чей коллективный исполнительский дар сравним с арфой из тысячи струн».

Слово Давиду Гроссману: «В конце января 2019 года я провел три дня с Освальдо и ансамблем Silkroad в Joyce Contemplative Center в колледже Святого Креста. Я рассказал собравшимся там людям о моем сыне Ури, который погиб во время Ливанской войны в 2006 году. Его смерть родила во мне эту книгу. Я назвал ее «Выпавший из времени» и добавил подзаголовок: «Рассказ в голосах». Потому что, написав ее, я почувствовал, что книга достигнет своего наиболее подходящего выражения, когда обретет голос. Не только во внутреннем сознании читателя – но и в голосе, который будет слышен «извне», в мире. Там, в молитвенном зале Центра Джойса, книга обрела голос. Ей было даровано новое и сильное присутствие в этом мире».

Слово Освальдо Голихову: «Судьба распорядилась так, что сегодня все мы, весь единый мир, переживаем момент, когда «естественный» порядок вещей не просто нарушен, но разрушен. И сегодня более чем когда-либо нам нужны истории, которые помогут нам разгрести груду обломков этого утраченного миропорядка».

Слово Давиду Гроссману: «Написание этой книги и прослушивание музыки Освальдо научили меня чему-то. Правда, никто не знает, что скрывается за неприступной стеной смерти. Но есть одно место, или, скорее, одно измерение, где мы можем хотя бы на мгновение почувствовать абсолютное ничтожество смерти и обильную полноту жизни. Это измерение – искусство. Это – литература. Это поэзия, музыка, театр и кино, живопись и скульптура. Когда мы находимся в этом месте, мы чувствуем одновременно все – и бездонную пустоту. Отрицание жизни и ее утверждение».

«Выпавший из времени» – это напоминание о том, что нужно остановиться и прислушаться ко всему, что есть у нас общего», – сказал основатель ансамбля Silkroad Йо-Йо Ма, виолончелист-космополит. Самое время, кто бы спорил.

Альбом Falling Out of Time («Выпавший из времени») будет выпущен звукозаписывающей компанией In a Circle Records 9 октября сего года. Выражаем благодарность за предоставленные материалы продюсеру и феноменальному скрипачу Silkroad Ensemble Джонни Гандельсману.

Artworks by Mary Frank
Фото: Стефани Бергер