Classic Piano: итоги первого тура

«Не иди по следам древних, а ищи то, что искали они»

                             Японская мудрость, приписываемая Мацуо Басё

У каждого города есть собственный звук – назовите его как угодно: голос, нота, клавиша, струна, whatever. Понимание сего пришло ко мне давно, одновременно с осознанием непринужденности перехода от нотного стана к женскому. Ну а теперь я знаю, как звучит Дубай.

На Пальмовом острове, на самом берегу Персидского залива – что бы вы думали? да, такое и представить сложно, тем более в наше смутное время – проходит международный конкурс пианистов Classic Piano. Да не простой, а совершенно особенный (как, собственно, и все проекты Европейского фонда поддержки культуры во главе с Константином Ишхановым). Уже завершился первый тур – в зале Music Hall Jumeirah Zabeel Saray, островке роскоши среди прочих подобных. И был этот тур подобен нарастающему крещендо: каждая новая восьмерка исполнителей превосходила предыдущую. Так что мы только диву давались.

Между тем, конкурсанты – всяк по-своему – пытались укротить весьма непростой «Стейнвей», прибывший из Италии; перестраиваться – точнее, подстраиваться к инструменту приходилось буквально на ходу. У иных звук был глубоким и насыщенным, у иных полетным, у иных суховатым, так что рояль роялем, а мастерство мастерством, звуковое в особенности. Не хочется предварять вердикт жюри, оттого постараюсь избежать перечисления имен – скажу лишь, что несколько молодых музыкантов, чьи фамилии по стечению обстоятельств начинаются на букву К (к слову, среди конкурсантов замечен сам Мирослав Култышев) меня буквально заворожили. Той самой звуковой харизмой и еще чем-то волшебным, определению не поддающимся. Порою казалось, что тот или иной пианист словно погружает слушателя в некую прозрачную духовную среду, в чистую воду – и плывет по ней, умудряясь сохранить внутреннее равновесие и гармонию сфер. Особенно когда речь шла о Бахе.

Впрочем, как писал Бродский, в каждой музыке – Бах. Тут надобно пояснить, что программа первого тура Classic Piano включала обязательное исполнение прелюдии и фуги Баха, двух виртуозных этюдов и сочинения мальтийского автора – поскольку изначально гранд-финал конкурса планировался на Мальте, но пандемия внесла свои коррективы. И тут опять-таки надобно пояснить, что речь идет о финале конкурса «14 путей в Дубай» (прежде он назывался «14 путей на Мальту»), коему предшествовали двухлетние состязания в 14 городах по всему миру: Гамбурге, Вене, Вашингтоне, Шанхае, Ереване, Токио, Москве, Тель-Авиве, Риме, Антверпене, Цюрихе, Сеуле, Берлине, Лондоне. В каждом из них для участия в финале Classic Piano были выбраны пять лучших музыкантов, которых нам и довелось услышать на днях.

И, само собой, жюри: мэтры из мэтров фортепианного искусства, в их числе профессор «Моцартеума» Павел Гилилов, почетный профессор Парижской консерватории Мишель Берофф, профессор Московской консерватории Владимир Овчинников, профессор Королевской музыкальной академии в Лондоне Дмитрий Алексеев, известный латвийский композитор Георгс Пелецис, пианист и преподаватель Вашингтонского Католического университета Никита Фитенко (тот самый, что закончил Ленинградскую консерваторию на пять с плюсом), пленяющий экспрессией итальянец Джулиано Маццокканте и, наконец, председатель судейской коллегии, композитор Александр Чайковский. Хотя сам он сказал, что особо председательствовать ему не приходится, поскольку все члены жюри прекрасно понимают друг друга.

К слову, все они в один голос утверждают, что главное в конкурсанте – индивидуальность. Для меня эти слова – маслом по сердцу, ибо далеко не на всех конкурсах члены жюри так полагают, далеко не на всех... «Технический уровень в нынешнем мире настолько высок, и все настолько рукастые, что индивидуальность становится главенствующей», – добавил Чайковский. И признался, что он, композитор, вообще-то на стороне композитора во всей этой истории. «Иногда бывает обидно не только за себя, но и за Бетховена, и за кого-то другого, потому что с авторской музыкой обращаются порой весьма вольно. Я, безусловно, за свободу прочтения, но есть какие-то пределы... В данном жюри это, может быть, даже к лучшему, потому что я могу защитить автора».

Признаюсь, в свою очередь: мне очень хотелось защитить Шопена от нескольких пианистов, играющих его этюды; к счастью, таковые оказались в меньшинстве. Сразу вспомнились слова Павла Гилилова: «У меня в классе девиз такой: "Максимальная выразительность с минимальной громкостью". Шопена ведь, скажем, можно играть только до определенной громкости».

Так вот, о программе. Многим конкурсантам пришлись по душе Трансцендентные этюды Листа – напомню на всякий случай, что «трансцендентные» означает сверхтрудные; сам Лист, играя их, ронял в обморок чувствительных дам. Кто-то предпочел Этюды-картины Рахманинова, особенно № 6, который, по словам самого Сергея Васильевича, был навеян ему сказкой про Красную Шапочку. Любопытно, что в прочтении молодых музыкантов слышался страх не столько перед Серым Волком, сколько перед нашим смутным временем. Немудрено: тема Волка сегодня обрела какую-то особую, механистическую хищность, так что у беззащитного человека не осталось никаких шансов от него увернуться.

Опять-таки многие выбрали пьесу мальтийского композитора Элберта Гарция Rumanz – этакий оммаж Моцарту с привкусом джаза. Вот, извольте: в каждой музыке Бах, а в мальтийской – еще и Моцарт. Из впервые услышанного – «Поле астероидов» Рубена Паче: короткая пьеса из цикла, описывающего различные аспекты нашей Солнечной системы. На сей раз автор предлагает отправиться в воображаемое путешествие к полю астероидов и пройти сквозь него, сталкиваясь с огромными камнями. По словам композитора, эту музыку, влекущую таинственностью неведомого, он услышал во сне, в котором совершал полет на космическом корабле. 

О космосе, кстати. Как сказал о конкурсе Classic Piano Никита Фитенко: «Уровень здесь космический. Каждый день такие метеориты пролетают, что просто челюсть отвисает! Вчера вдруг с удивлением обнаружил, что здесь Култышев играет, это же просто была бомба, как он играл!»

А еще многие участники Classic Piano на диво артистичны. Именно об этом говорил в перерыве между прослушиваниями Георгс Пелецис: «Что для меня самое важное в конкурсанте? Артистизм. Все остальное приложится. Сейчас такой высокий уровень подготовки, когда любой, даже не старшеклассник, может сыграть любую программу безукоризненно. Но этого же маловато для того, чтобы выходить на сцену. Трудно требовать от человека яркой индивидуальности – или она есть, или ее нет. А вот артистизм – этому все-таки нужно учить. Ты выходишь на сцену, ты должен быть артистом, ты должен не только играть, но и выглядеть».

И, естественно, нужно иметь стальные нервы. «Да, все они волнуются, – подтверждает Дмитрий Алексеев. – Но, если я слышу, что передо мной интересная личность, интересная индивидуальность, человек талантливый – я прощу ему фальшивые грязные ноты. Для меня это второстепенно. То, что я ищу – всегда какую-то интересную личность. Что касается оригинальности... Для меня оригинальность оригинальности рознь. Бывает действительно индивидуальное, яркое прочтение, не похожее на другие, что можно только приветствовать. А бывает прочтение не оригинальное – просто человек пытается что-то придумать такое, чтобы не было похоже на других; это обречено на неудачу с самого начала. Потому что не в этом задача музыки – чтобы не было похоже на других. Я всегда ищу талант внутренний, когда человеку действительно есть, что сказать».

«Ценю ли я оригинальность? – подхватывает Мишель Берофф. – Знаете, для меня прежде всего важен текст. Музыкант должен быть предельно внимателен к нотному тексту. Уважать его, и только потом подключать воображение и предлагать собственное прочтение. Композитор передает в нотах столько информации, что достаточно верно ее прочесть – и создать на этой основе интерпретацию. В 17-18 веках ноты не всегда четко фиксировались, поскольку композитор часто сам являлся исполнителем своих сочинений, оттого и не выписывал подробности. Разумеется, можно давать волю воображению – но при этом чувствовать стиль, чувствовать музыку, чувствовать мысли автора. Если ты не уважаешь композитора, зачем тебе вообще его исполнять? Напиши собственную музыку – и играй, как душе угодно. А когда играешь великих мастеров, нужно быть скромным. Не самовыражаться, а выражать волю автора. И еще – не менять форму и ритм по своему усмотрению. Если архитектор возведет одну колонну ниже другой, здание рухнет. То же – с музыкальной формой, да что там, с каждой музыкальной фразой. Это касается и сонаты, и концерта, и даже небольшой пьесы. Неверное движение – и форма разрушается. Разумеется, музыкальная форма может быть гибкой, и фразировка может быть гибкой, мы не играем по метроному – но ты должен внутри себя соблюдать правила композиции, правила возведения целого».

Каковы ваши впечатления от первого тура? – спрашиваю я Павла Гилилова, заранее зная, что от этого человека всегда можно услышать нечто замечательное. «Мои впечатления от первого тура? Все играют достаточно профессионально, более опытные участники лучше справляются с акустикой, менее опытные пытаются играть большим сочным звуком, и часто это переходит с борьбу с инструментом. А бороться с инструментом нельзя, его надо любить. Эта борьба приводит к конфликту – и тогда инструмент закрывается. С инструментом надо как с женщиной обращаться. Если играет мужчина-пианист. А если женщина? О, тогда с ним надо обращаться как с любимым мужчиной».

Сравнивать конкурсантов – последнее дело. Потому что каждый прекрасен по-своему, мы ведь об индивидуальностях. О своенравной изобретательности, и о масштабе звуковых контрастов, и о красках, и о драматургии, и о туше, что уж тут поделаешь. Все это ждет нас совсем скоро, а пока все здесь находящиеся замерли в предвкушении второго тура. Начнется он уже завтра.

Прямые трансляции Classic Piano – здесь