home
Что посмотреть

«Паразиты» Пон Чжун Хо

Нечто столь же прекрасное, что и «Магазинные воришки», только с бо́льшим драйвом. Начинаешь совершенно иначе воспринимать философию бытия (не азиаты мы...) и улавливать запах бедности. «Паразиты» – первый южнокорейский фильм, удостоенный «Золотой пальмовой ветви» Каннского фестиваля. Снял шедевр Пон Чжун Хо, в привычном для себя мультижанре, а именно в жанре «пончжунхо». Как всегда, цепляет.

«Синонимы» Надава Лапида

По словам режиссера, почти всё, что происходит в фильме с Йоавом, в том или ином виде случилось с ним самим, когда он после армии приехал в Париж. У Йоава (чей тезка, библейский Йоав был главнокомандующим царя Давида, взявшим Иерусалим) – посттравма и иллюзии, замешанные на мифе о герое Гекторе, защитнике Трои. Видно, таковым он себя и воображает, когда устраивается работать охранником в израильское посольство и когда учит французский в OFII. Но ведь научиться говорить на языке великих философов еще не значит расстаться с собственной идентичностью и стать французом. Сначала надо взять другую крепость – самого себя.

«Frantz» Франсуа Озона

В этой картине сходятся черное и белое (хотя невзначай, того и гляди, вдруг проглянет цветное исподнее), витальное и мортальное, французское и немецкое. Персонажи переходят с одного языка на другой и обратно, зрят природу в цвете от избытка чувств, мерещат невесть откуда воскресших юношей, играющих на скрипке, и вообще чувствуют себя неуютно на этом черно-белом свете. Французы ненавидят немцев, а немцы французов, ибо действие происходит аккурат после Первой мировой. Разрушенный войной комфортный мир сместил систему тоник и доминант, и Франсуа Озон поочередно запускает в наши (д)уши распеваемую народным хором «Марсельезу» и исполняемую оркестром Парижской оперы «Шехерезаду» Римского-Корсакова. На территории мучительного диссонанса, сдобренного не находящим разрешения тристан-аккордом, и обретаются герои фильма. Оттого распутать немецко-французскую головоломку зрителю удается далеко не сразу. 

«Патерсон» Джима Джармуша

В этом фильме всё двоится: стихотворец Патерсон и городишко Патерсон, bus driver и Адам Драйвер, волоокая иранка Лаура и одноименная муза Петрарки, японец Ясудзиро Одзу и японец Масатоси Нагасэ, черно-белые интерьеры и черно-белые капкейки, близнецы и поэты. Да, здесь все немножко поэты, и в этом как раз нет ничего странного. Потому что Джармуш и сам поэт, и фильмы свои он складывает как стихи. Звуковые картины, настоянные на медитации, на многочисленных повторах, на вроде бы рутине, а в действительности – на нарочитой простоте мироздания. Ибо любой поэт, даже если он не поэт, может начать всё с чистого листа.

«Ужасных родителей» Жана Кокто

Необычный для нашего пейзажа режиссер Гади Ролл поставил в Беэр-Шевском театре спектакль о французах, которые говорят быстро, а живут смутно. Проблемы – вечные, старые, как мир: муж охладел к жене, давно и безвозвратно, а она не намерена делить сына с какой-то женщиной, и оттого кончает с собой. Жан Кокто, драматург, поэт, эстет, экспериментатор, был знаком с похожей ситуацией: мать его возлюбленного Жана Маре была столь же эгоистичной.
Сценограф Кинерет Киш нашла правильный и стильный образ спектакля – что-то среднее между офисом, складом, гостиницей, вокзалом; место нигде. Амир Криеф и Шири Голан, уникальный актерский дуэт, уже много раз создававший настроение причастности и глубины в разном материале, достойно отыгрывает смятенный трагифарс. Жан Кокто – в Беэр-Шеве.

Новые сказки для взрослых

Хоть и пичкали нас в детстве недетскими и отнюдь не невинными сказками Шарля Перро и братьев Гримм, знать не знали и ведать не ведали мы, кто все это сотворил. А началось все со «Сказки сказок» - пентамерона неаполитанского поэта, писателя, солдата и госчиновника Джамбаттисты Базиле. Именно в этом сборнике впервые появились прототипы будущих хрестоматийных сказочных героев, и именно по этим сюжетам-самородкам снял свои «Страшные сказки» итальянский режиссер Маттео Гарроне. Правда, под сюжетной подкладкой ощутимо просматриваются Юнг с Грофом и Фрезером, зато цепляет. Из актеров, коих Гарроне удалось подбить на эту авантюру, отметим Сальму Хайек в роли бездетной королевы и Венсана Касселя в роли короля, влюбившегося в голос старушки-затворницы. Из страннейших типов, чьи портреты украсили бы любую галерею гротеска, - короля-самодура (Тоби Джонс), который вырастил блоху до размеров кабана под кроватью в собственной спальне. Отметим также невероятно красивые с пластической точки зрения кадры: оператором выступил поляк Питер Сушицки, явно черпавший вдохновение в иллюстрациях старинных сказок Эдмунда Дюлака и Гюстава Доре.
Что послушать

Kutiman Mix the City

Kutiman Mix the City – обалденный интерактивный проект, выросший из звуков города-без-перерыва. Основан он на понимании того, что у каждого города есть свой собственный звук. Израильский музыкант планетарного масштаба Офир Кутель, выступающий под псевдонимом Kutiman, король ютьюбовой толпы, предоставляет всем шанс создать собственный ремикс из звуков Тель-Авива – на вашей собственной клавиатуре. Смикшировать вибрации города-без-перерыва на интерактивной видеоплатформе можно простым нажатием пальца (главное, конечно, попасть в такт). Приступайте.

Видеоархив событий конкурса Рубинштейна

Все события XIV Международного конкурса пианистов имени Артура Рубинштейна - в нашем видеоархиве! Запись выступлений участников в реситалях, запись выступлений финалистов с камерными составами и с двумя оркестрами - здесь.

Альбом песен Ханоха Левина

Люди на редкость талантливые и среди коллег по шоу-бизнесу явно выделяющиеся - Шломи Шабан и Каролина - объединились в тандем. И записали альбом песен на стихи Ханоха Левина «На побегушках у жизни». Любопытно, что язвительные левиновские тексты вдруг зазвучали нежно и трогательно. Грустинка с прищуром, впрочем, сохранилась.
Что почитать

«Год, прожитый по‑библейски» Эя Джея Джейкобса

...где автор на один год изменил свою жизнь: прожил его согласно всем законам Книги книг.

«Подозрительные пассажиры твоих ночных поездов» Ёко Тавада

Жизнь – это долгое путешествие в вагоне на нижней полке.

Скрюченному человеку трудно держать равновесие. Но это тебя уже не беспокоит. Нельзя сказать, что тебе не нравится застывать в какой-нибудь позе. Но то, что происходит потом… Вот Кузнец выковал твою позу. Теперь ты должна сохранять равновесие в этом неустойчивом положении, а он всматривается в тебя, словно посетитель музея в греческую скульптуру. Потом он начинает исправлять положение твоих ног. Это похоже на внезапный пинок. Он пристает со своими замечаниями, а твое тело уже привыкло к своему прежнему положению. Есть такие части тела, которые вскипают от возмущения, если к ним грубо прикоснуться.

«Комедию д'искусства» Кристофера Мура

На сей раз муза-матерщинница Кристофера Мура подсела на импрессионистскую тему. В июле 1890 года Винсент Ван Гог отправился в кукурузное поле и выстрелил себе в сердце. Вот тебе и joie de vivre. А все потому, что незадолго до этого стал до жути бояться одного из оттенков синего. Дабы установить причины сказанного, пекарь-художник Люсьен Леззард и бонвиван Тулуз-Лотрек совершают одиссею по богемному миру Парижа на излете XIX столетия.
В романе «Sacré Bleu. Комедия д'искусства» привычное шутовство автора вкупе с псевдодокументальностью изящно растворяется в Священной Сини, подгоняемое собственным муровским напутствием: «Я знаю, что вы сейчас думаете: «Ну, спасибо тебе огромное, Крис, теперь ты всем испортил еще и живопись».

«Пфитц» Эндрю Крами

Шотландец Эндрю Крами начертал на бумаге план столицы воображариума, величайшего града просвещения, лихо доказав, что написанное существует даже при отсутствии реального автора. Ибо «язык есть изощреннейшая из иллюзий, разговор - самая обманчивая форма поведения… а сами мы - измышления, мимолетная мысль в некоем мозгу, жест, вряд ли достойный толкования». Получилась сюрреалистическая притча-лабиринт о несуществующих городах - точнее, существующих лишь на бумаге; об их несуществующих жителях с несуществующими мыслями; о несуществующем безумном писателе с псевдобиографией и его существующих романах; о несуществующих графах, слугах и видимости общения; о великом князе, всё это придумавшем (его, естественно, тоже не существует). Рекомендуется любителям медитативного погружения в небыть.

«Тинтина и тайну литературы» Тома Маккарти

Что такое литературный вымысел и как функционирует сегодня искусство, окруженное прочной медийной сетью? Сей непростой предмет исследует эссе британского писателя-интеллектуала о неунывающем репортере с хохолком. Появился он, если помните, аж в 1929-м - стараниями бельгийского художника Эрже. Неповторимый флёр достоверности вокруг вымысла сделал цикл комиксов «Приключения Тинтина» культовым, а его герой получил прописку в новейшей истории. Так, значит, это литература? Вроде бы да, но ничего нельзя знать доподлинно.

«Неполную, но окончательную историю...» Стивена Фрая

«Неполная, но окончательная история классической музыки» записного британского комика - чтиво, побуждающее мгновенно испустить ноту: совершенную или несовершенную, голосом или на клавишах/струнах - не суть. А затем удариться в запой - книжный запой, вестимо, и испить эту чашу до дна. Перейти вместе с автором от нотного стана к женскому, познать, отчего «Мрачный Соломон сиротливо растит флоксы», а правая рука Рахманинова напоминает динозавра, и прочая. Всё это крайне занятно, так что... почему бы и нет?
Что попробовать

Тайские роти

Истинно райское лакомство - тайские блинчики из слоеного теста с начинкой из банана. Обжаривается блинчик с обеих сторон до золотистости и помещается в теплые кокосовые сливки или в заварной крем (можно использовать крем из сгущенного молока). Подается с пылу, с жару, украшенный сверху ледяным кокосовым сорбе - да подается не абы где, а в сиамском ресторане «Тигровая лилия» (Tiger Lilly) в тель-авивской Сароне.

Шомлойскую галушку

Легендарная шомлойская галушка (somlói galuska) - винтажный ромовый десерт, придуманный, по легенде, простым официантом. Отведать ее можно практически в любом ресторане Будапешта - если повезет. Вопреки обманчиво простому названию, сей кондитерский изыск являет собой нечто крайне сложносочиненное: бисквит темный, бисквит светлый, сливки взбитые, цедра лимонная, цедра апельсиновая, крем заварной (патисьер с ванилью, ммм), шоколад, ягоды, орехи, ром... Что ни слой - то скрытый смысл. Прощай, талия.

Бисквитную пасту Lotus с карамелью

Классическое бельгийское лакомство из невероятного печенья - эталона всех печений в мире. Деликатес со вкусом карамели нужно есть медленно, миниатюрной ложечкой - ибо паста так и тает во рту. Остановиться попросту невозможно. Невзирая на калории.

Шоколад с васаби

Изысканный тандем - горький шоколад и зеленая японская приправа - кому-то может показаться сочетанием несочетаемого. Однако распробовавшие это лакомство считают иначе. Вердикт: правильный десерт для тех, кто любит погорячее. А также для тех, кто недавно перечитывал книгу Джоанн Харрис и пересматривал фильм Жерара Кравчика.

Торт «Саркози»

Как и Париж, десерт имени французского экс-президента явно стоит мессы. Оттого и подают его в ресторане Messa на богемной тель-авивской улице ха-Арбаа. Горько-шоколадное безумие (шоколад, заметим, нескольких сортов - и все отменные) заставляет поверить в то, что Саркози вернется. Не иначе.

Прокофьев, музыка и молодость (в расцвете)

22.10.2022Лина Гончарская

Как Марта Аргерич и главный дирижер ИФО Лаав Шани омолодили Прокофьева

Всё окончательно прояснилось, когда Лаав Шани раздразнил Гавотом из Первой («Классической») симфонии Прокофьева, истаяв на pianissimo с таким щегольством и очарованием, что публика только ахнула – и далее вздыхала на все лады о старых добрых временах, временах фижм, мушек, косичек и пудреных париков. В дирижерской трактовке, между тем, не было и тени реставраторства – Шани был молод и свеж, по-современному ироничен, пикантен и бесшабашен; главное же, что инструментальное полотно Прокофьева он превратил в истинно театральное представление. Да нет, в шкатулку с секретом, в очаровательную игрушку, которая заставила улыбаться от удовольствия и всех сидящих в зале, и всех играющих на сцене. Взбежали вверх деревянные духовые и струнные, поднялся занавес – и началось. Пыхтели валторны, будто карабкающиеся в гору великаны, ритмично бурчал фагот, кривлялись ряженые, кавалеры приглашали дам, смущаясь собственной чопорности и дивясь собственной смелости, веселился и ликовал народ, искушаемый неприхотливыми радостями жизни. Лаав Шани легким мановением руки поигрывал с ювелирной сонатной формой первой части с ее очаровательными внутренними шуточками, подмигивал неоклассицизму и дерзил, дерзил (как писал Сергей Сергеевич в дневнике, «когда наши лже-классики услышат эту симфонию, как они завопят о новой дерзости Прокофьева [...] о том, что он и Моцарта в гробу не оставил, и к нему полез со своими грязными руками, пересыпая чистые классические перлы грязными прокофьевскими диссонансами»).

Молоденький Прокофьев 26 лет от роду, сочиняя свою Первую симфонию (1917), остроумно переиначил изящность Гайдна и шаловливость Моцарта, добавив нового обаяния ранним музыкальным стилям. Милейшая стилизация с истинно прокофьевскими речевыми оборотами – как если бы Гайдн дожил до наших дней, сохранив свою же манеру письма и восприняв бы кое-что от нового, указывал Прокофьев, большой поклонник гайдновской скандальной веселости и собственной мелодической колючести. 33-летний Шани в толковании Первой был грациозен и легок, отплясывал на подиуме все партитурные полонезы, менуэты, гавоты, галопы и musette, играл тембрами и регистрами и отчаянно радовался в финале. И был абсолютно по-детски искренен – ведь в прозрачной фактуре этой симфонии не за что спрятаться.

Между тем заметная часть публики пришла на солистку – Марту The Great, которая играла Третий фортепианный концерт Прокофьева. Спустя немыслимое количество лет после эталонной записи 1977 года с Андре Превином, Аргерич с прежней легкостью находит для интерпретации этого опуса незаслеженные мысли. И по-прежнему мысли эти звучат практически импровизационно, будто рождаются на ходу; ее естественность и независимость (язык не повернется применить к Марте термин рубато) не позволяют интерпретировать музыку, но лишь воплощать ее суть. В 81 год Марта Архерич по-прежнему носит высокие каблуки, длинные распущенные волосы, премного тронутые сединой, и концертные юбки бодрого дизайна (а на днях и вовсе нарядилась в джинсы, как это принято в серии ночных концертов ИФО «Филармония в джинсах»). Вы только диву даетесь, насколько подвижными остаются ее пальцы для человека, которому за восемьдесят. Она по-прежнему не боится рисковать – и остается такой спокойной, такой уравновешенной и непринужденной, играя сложнейший опус Прокофьева; и пианизм ее по-прежнему запредельно прекрасен, ибо она уже давно над музыкой.

Третий Прокофьева Марта играет на протяжении десятилетий и записала его бессчетное количество раз; немудрено, что в этой музыке Аргерич чувствует себя как дома. Она задавала поразительно быстрые темпы, волхвовала во второй и третьей частях, будто произносила магические заклинания; на какие-то мгновения мне даже показалось, что я не там, не в зале, а где-то над. Мастерица звукового сфумато, Марта сплетала из неведомых материй невесомую музыку, подвешенную между небом и землей. Ее трансцендентный пианизм уводил куда-то на поля Элизиума, пройдя через которые вы, как известно, обретаете способность чувствовать ложь на ближайшие сутки. В особенности в четвертой вариации второй части (вариации здесь, замечу, опять же на тему, стилизованную под гавот, с приседаниями и церемонными поклонами), которая и вправду погрузила в волшебный сон. Равно как и в середине третьей части, залитой лунным светом – прекрасная пародия на серенаду; а как изящен оказался переход с dolce на pesante! Но, главное, магия рождалась не только благодаря солистке, но и во многом (более чем!) благодаря оркестру: Марта и Лаав вели совершенно фантастический диалог, понимая друг друга с полуслова: водопады рояля оказались идеально интегрированы в поток оркестровой музыки. Всё куда-то двигалось и стремилось, интонация рождалась на глазах, фортепиано переплеталось с оркестровыми линиями, фонтанируя невероятным количеством красок. Оркестр был изворотлив и саркастичен, тонок и нервен, фриволен и лиричен; Лаав, как и Марта, чувствовал себя в мире Прокофьева как дома.

В ответ на восторженные аплодисменты Аргерич и Шани, который к тому же и сам выдающийся пианист, сыграли на бис в четыре руки аранжировку Дьёрдя Куртага Gottes Zeit die allerbeste Zeit из кантаты Баха BWV 106 (Actus Tragicus). И было это изысканно сбалансированное исполнение.

А еще до того звучал баховский «Магнификат», монументальная композиция-дифирамб с дивными вокалистами (и солистами, и хористами; в нем, кстати, тоже есть гавот) – со всей возможной проникновенностью и тактом. И здесь опять хочется воспеть осанну Лааву Шани, и всем без исключения музыкантам Израильского филармонического, и тенору Мэттью Ньюлину, и сопрано Хен Райс, и меццо-сопрано Бернарде Финк, которой ну никак не дашь ее 67: этот концерт стал ее дебютом в Израиле и ее прощальным выступлением. Странно, ведь она тоже выглядела и звучала совершенно по-молодежному.

Тель-Авив, аудитория имени Чарлза Бронфмана, 22 октября 2022

* В названии использована строка из стихотворения Бальмонта «Третий концерт»:

Ликующий пожар багряного цветка, 
Клавиатура слов играет огоньками, 
Чтоб огненными вдруг запрыгать языками. 
Расплавленной руды взметенная река. 
Мгновенья пляшут вальс. Ведут гавот века, 
Внезапно дикий бык, опутанный врагами, 
Все путы разорвал и стал, грозя рогами. 
Но снова нежный звук зовет издалека. 
Из малых раковин воздвигли замок дети. 
Балкон опаловый утончен и красив. 
Но, брызнув бешено, все разметал прилив. 
Прокофьев! Музыка и молодость в расцвете, 
В тебе востосковал оркестр о звонком лете 
И в бубен солнца бьет непобедимый скиф.

© Фото автора


  КОЛЛЕГИ  РЕКОМЕНДУЮТ
  КОЛЛЕКЦИОНЕРАМ
Элишева Несис.
«Стервозное танго»
ГЛАВНАЯ   О ПРОЕКТЕ   УСТАВ   ПРАВОВАЯ ИНФОРМАЦИЯ   РЕКЛАМА   СВЯЗАТЬСЯ С НАМИ  
® Culbyt.com
© L.G. Art Video 2013-2024
Все права защищены.
Любое использование материалов допускается только с письменного разрешения редакции.
programming by Robertson