Нечто столь же прекрасное, что и «Магазинные воришки», только с бо́льшим драйвом. Начинаешь совершенно иначе воспринимать философию бытия (не азиаты мы...) и улавливать запах бедности.
«Паразиты» – первый южнокорейский фильм, удостоенный «Золотой пальмовой ветви» Каннского фестиваля. Снял шедевр Пон Чжун Хо, в привычном для себя мультижанре, а именно в жанре «пончжунхо». Как всегда, цепляет.
«Синонимы» Надава Лапида
По словам режиссера, почти всё, что происходит в фильме с Йоавом, в том или ином виде случилось с ним самим, когда он после армии приехал в Париж. У Йоава (чей тезка, библейский Йоав был главнокомандующим царя Давида, взявшим Иерусалим) – посттравма и иллюзии, замешанные на мифе о герое Гекторе, защитнике Трои. Видно, таковым он себя и воображает, когда устраивается работать охранником в израильское посольство и когда учит французский в OFII. Но ведь научиться говорить на языке великих философов еще не значит расстаться с собственной идентичностью и стать французом. Сначала надо взять другую крепость – самого себя.
«Frantz» Франсуа Озона
В этой картине сходятся черное и белое (хотя невзначай, того и гляди, вдруг проглянет цветное исподнее), витальное и мортальное, французское и немецкое. Персонажи переходят с одного языка на другой и обратно, зрят природу в цвете от избытка чувств, мерещат невесть откуда воскресших юношей, играющих на скрипке, и вообще чувствуют себя неуютно на этом черно-белом свете. Французы ненавидят немцев, а немцы французов, ибо действие происходит аккурат после Первой мировой. Разрушенный войной комфортный мир сместил систему тоник и доминант, и Франсуа Озон поочередно запускает в наши (д)уши распеваемую народным хором «Марсельезу» и исполняемую оркестром Парижской оперы «Шехерезаду» Римского-Корсакова. На территории мучительного диссонанса, сдобренного не находящим разрешения тристан-аккордом, и обретаются герои фильма. Оттого распутать немецко-французскую головоломку зрителю удается далеко не сразу.
«Патерсон» Джима Джармуша
В этом фильме всё двоится: стихотворец Патерсон и городишко Патерсон, bus driver и Адам Драйвер, волоокая иранка Лаура и одноименная муза Петрарки, японец Ясудзиро Одзу и японец Масатоси Нагасэ, черно-белые интерьеры и черно-белые капкейки, близнецы и поэты. Да, здесь все немножко поэты, и в этом как раз нет ничего странного. Потому что Джармуш и сам поэт, и фильмы свои он складывает как стихи. Звуковые картины, настоянные на медитации, на многочисленных повторах, на вроде бы рутине, а в действительности – на нарочитой простоте мироздания. Ибо любой поэт, даже если он не поэт, может начать всё с чистого листа.
«Ужасных родителей» Жана Кокто
Необычный для нашего пейзажа режиссер Гади Ролл поставил в Беэр-Шевском театре спектакль о французах, которые говорят быстро, а живут смутно. Проблемы – вечные, старые, как мир: муж охладел к жене, давно и безвозвратно, а она не намерена делить сына с какой-то женщиной, и оттого кончает с собой. Жан Кокто, драматург, поэт, эстет, экспериментатор, был знаком с похожей ситуацией: мать его возлюбленного Жана Маре была столь же эгоистичной.
Сценограф Кинерет Киш нашла правильный и стильный образ спектакля – что-то среднее между офисом, складом, гостиницей, вокзалом; местонигде. Амир Криеф и Шири Голан, уникальный актерский дуэт, уже много раз создававший настроение причастности и глубины в разном материале, достойно отыгрывает смятенный трагифарс. Жан Кокто – в Беэр-Шеве.
Новые сказки для взрослых
Хоть и пичкали нас в детстве недетскими и отнюдь не невинными сказками Шарля Перро и братьев Гримм, знать не знали и ведать не ведали мы, кто все это сотворил. А началось все со «Сказки сказок» - пентамерона неаполитанского поэта, писателя, солдата и госчиновника Джамбаттисты Базиле. Именно в этом сборнике впервые появились прототипы будущих хрестоматийных сказочных героев, и именно по этим сюжетам-самородкам снял свои «Страшные сказки» итальянский режиссер Маттео Гарроне. Правда, под сюжетной подкладкой ощутимо просматриваются Юнг с Грофом и Фрезером, зато цепляет. Из актеров, коих Гарроне удалось подбить на эту авантюру, отметим Сальму Хайек в роли бездетной королевы и Венсана Касселя в роли короля, влюбившегося в голос старушки-затворницы. Из страннейших типов, чьи портреты украсили бы любую галерею гротеска, - короля-самодура (Тоби Джонс), который вырастил блоху до размеров кабана под кроватью в собственной спальне. Отметим также невероятно красивые с пластической точки зрения кадры: оператором выступил поляк Питер Сушицки, явно черпавший вдохновение в иллюстрациях старинных сказок Эдмунда Дюлака и Гюстава Доре.
Что послушать
Kutiman Mix the City
Kutiman Mix the City – обалденный интерактивный проект, выросший из звуков города-без-перерыва. Основан он на понимании того, что у каждого города есть свой собственный звук. Израильский музыкант планетарного масштаба Офир Кутель, выступающий под псевдонимом Kutiman, король ютьюбовой толпы, предоставляет всем шанс создать собственный ремикс из звуков Тель-Авива – на вашей собственной клавиатуре. Смикшировать вибрации города-без-перерыва на интерактивной видеоплатформе можно простым нажатием пальца (главное, конечно, попасть в такт). Приступайте.
Видеоархив событий конкурса Рубинштейна
Все события XIV Международного конкурса пианистов имени Артура Рубинштейна - в нашем видеоархиве! Запись выступлений участников в реситалях, запись выступлений финалистов с камерными составами и с двумя оркестрами - здесь.
Альбом песен Ханоха Левина
Люди на редкость талантливые и среди коллег по шоу-бизнесу явно выделяющиеся - Шломи Шабан и Каролина - объединились в тандем. И записали альбом песен на стихи Ханоха Левина «На побегушках у жизни». Любопытно, что язвительные левиновские тексты вдруг зазвучали нежно и трогательно. Грустинка с прищуром, впрочем, сохранилась.
Что почитать
«Год, прожитый по‑библейски» Эя Джея Джейкобса
...где автор на один год изменил свою жизнь: прожил его согласно всем законам Книги книг.
Жизнь – это долгое путешествие в вагоне на нижней полке.
Скрюченному человеку трудно держать равновесие. Но это тебя уже не беспокоит. Нельзя сказать, что тебе не нравится застывать в какой-нибудь позе. Но то, что происходит потом… Вот Кузнец выковал твою позу. Теперь ты должна сохранять равновесие в этом неустойчивом положении, а он всматривается в тебя, словно посетитель музея в греческую скульптуру. Потом он начинает исправлять положение твоих ног. Это похоже на внезапный пинок. Он пристает со своими замечаниями, а твое тело уже привыкло к своему прежнему положению. Есть такие части тела, которые вскипают от возмущения, если к ним грубо прикоснуться.
«Комедию д'искусства» Кристофера Мура
На сей раз муза-матерщинница Кристофера Мура подсела на импрессионистскую тему. В июле 1890 года Винсент Ван Гог отправился в кукурузное поле и выстрелил себе в сердце. Вот тебе и joie de vivre. А все потому, что незадолго до этого стал до жути бояться одного из оттенков синего. Дабы установить причины сказанного, пекарь-художник Люсьен Леззард и бонвиван Тулуз-Лотрек совершают одиссею по богемному миру Парижа на излете XIX столетия.
В романе «Sacré Bleu. Комедия д'искусства» привычное шутовство автора вкупе с псевдодокументальностью изящно растворяется в Священной Сини, подгоняемое собственным муровским напутствием: «Я знаю, что вы сейчас думаете: «Ну, спасибо тебе огромное, Крис, теперь ты всем испортил еще и живопись».
«Пфитц» Эндрю Крами
Шотландец Эндрю Крами начертал на бумаге план столицы воображариума, величайшего града просвещения, лихо доказав, что написанное существует даже при отсутствии реального автора. Ибо «язык есть изощреннейшая из иллюзий, разговор - самая обманчивая форма поведения… а сами мы - измышления, мимолетная мысль в некоем мозгу, жест, вряд ли достойный толкования». Получилась сюрреалистическая притча-лабиринт о несуществующих городах - точнее, существующих лишь на бумаге; об их несуществующих жителях с несуществующими мыслями; о несуществующем безумном писателе с псевдобиографией и его существующих романах; о несуществующих графах, слугах и видимости общения; о великом князе, всё это придумавшем (его, естественно, тоже не существует). Рекомендуется любителям медитативного погружения в небыть.
«Тинтина и тайну литературы» Тома Маккарти
Что такое литературный вымысел и как функционирует сегодня искусство, окруженное прочной медийной сетью? Сей непростой предмет исследует эссе британского писателя-интеллектуала о неунывающем репортере с хохолком. Появился он, если помните, аж в 1929-м - стараниями бельгийского художника Эрже. Неповторимый флёр достоверности вокруг вымысла сделал цикл комиксов «Приключения Тинтина» культовым, а его герой получил прописку в новейшей истории. Так, значит, это литература? Вроде бы да, но ничего нельзя знать доподлинно.
«Неполную, но окончательную историю...» Стивена Фрая
«Неполная, но окончательная история классической музыки» записного британского комика - чтиво, побуждающее мгновенно испустить ноту: совершенную или несовершенную, голосом или на клавишах/струнах - не суть. А затем удариться в запой - книжный запой, вестимо, и испить эту чашу до дна. Перейти вместе с автором от нотного стана к женскому, познать, отчего «Мрачный Соломон сиротливо растит флоксы», а правая рука Рахманинова напоминает динозавра, и прочая. Всё это крайне занятно, так что... почему бы и нет?
Что попробовать
Тайские роти
Истинно райское лакомство - тайские блинчики из слоеного теста с начинкой из банана. Обжаривается блинчик с обеих сторон до золотистости и помещается в теплые кокосовые сливки или в заварной крем (можно использовать крем из сгущенного молока). Подается с пылу, с жару, украшенный сверху ледяным кокосовым сорбе - да подается не абы где, а в сиамском ресторане «Тигровая лилия» (Tiger Lilly) в тель-авивской Сароне.
Шомлойскую галушку
Легендарная шомлойская галушка (somlói galuska) - винтажный ромовый десерт, придуманный, по легенде, простым официантом. Отведать ее можно практически в любом ресторане Будапешта - если повезет. Вопреки обманчиво простому названию, сей кондитерский изыск являет собой нечто крайне сложносочиненное: бисквит темный, бисквит светлый, сливки взбитые, цедра лимонная, цедра апельсиновая, крем заварной (патисьер с ванилью, ммм), шоколад, ягоды, орехи, ром... Что ни слой - то скрытый смысл. Прощай, талия.
Бисквитную пасту Lotus с карамелью
Классическое бельгийское лакомство из невероятного печенья - эталона всех печений в мире. Деликатес со вкусом карамели нужно есть медленно, миниатюрной ложечкой - ибо паста так и тает во рту. Остановиться попросту невозможно. Невзирая на калории.
Шоколад с васаби
Изысканный тандем - горький шоколад и зеленая японская приправа - кому-то может показаться сочетанием несочетаемого. Однако распробовавшие это лакомство считают иначе. Вердикт: правильный десерт для тех, кто любит погорячее. А также для тех, кто недавно перечитывал книгу Джоанн Харрис и пересматривал фильм Жерара Кравчика.
Торт «Саркози»
Как и Париж, десерт имени французского экс-президента явно стоит мессы. Оттого и подают его в ресторане Messa на богемной тель-авивской улице ха-Арбаа. Горько-шоколадное безумие (шоколад, заметим, нескольких сортов - и все отменные) заставляет поверить в то, что Саркози вернется. Не иначе.
Тело как сосуд света: Vertigo представляет обновленную версию «Mana»
26.11.2023
Работа Ноа Вертхайм, посвященная понятию «дом», в наши дни приобретает особое значение
«Восходит ли солнце, чтобы восполнить недостаток лунного света, или, скорее, именно недостаток лунного света порождает ману, сосуд света?» (навеяно Книгой Зоар)
Извечный вопрос, что было раньше: свет или сосуд?
Танцевальная труппа Vertigo возвращается на сцену с одним из самых сложносочиненных произведений Ноа Вертхайм – «Мана», которое впервые нам довелось наблюдать в 2009 году. Тогда никто и не предполагал, насколько актуальной станет эта постановка в свете трагических событий 7 октября.
«Мана» – каббалистический термин, означающий «сосуд света». «Мана» – это еще и инструмент творчества художника, – поясняет Ноа. – Инструмент, который является посредником между абстрактной мудростью, вдохновением и просветлением – и физическим актом. Внутри каждого из нас есть этот свет, потому вдохновение порой можно найти, прислушиваясь к себе».
Тогда, в 2009-м, термин «мана» тоже прирос дополнительным смыслом: Ноа Вертхайм вместе с семьей переместилась в кибуц Нетив ха-Ламед-Хей, где основала экологическую арт-деревню «Вертиго» – маленькую утопическую планету чистого воздуха и свежего навоза, где все работает на солнечной энергии; этакая модель альтернативной жизни. В те дни понятие «дома» для Ноа (как на личном, так и на художественном уровне) претерпело ощутимую трансформацию. Она почувствовала себя бесприютной бродяжкой, скитающейся по миру; более того, она казалась себе невидимкой, нуждающейся в том, чтобы кто-то посветил в нее фонариком, как в горловину пустого сосуда, дабы ощутить, что она существует. «Дом, который до сих пор был якорем, убежищем и каркасом, вдруг превратился в оковы, кандалы. Я спрашивала себя, действительно ли этот фундамент был защитой и прикрытием?».
И тогда она нарисовала дом на стене, вроде бы абстрактный, но с пятнами света, который просачивается в тела танцовщиков, прикрытых многослойными одеждами. Дом, похожий на наивный детский рисунок, растворяет в себе танцующих, а затем выталкивает их наружу.
По словам хореографа, она искала линию – или, если угодно, границу между внутренним и внешним, между индивидуумом и множеством кругов его принадлежности, между возможностью остаться в доме или покинуть его. Силуэт дома на сцене с прямоугольником в центре – своего рода дверью, которая под влиянием некой сверхъестественной силы движется взад и вперед, – символизировал границу, разделяющую экстерьер и интерьер, попытку личности воссоединиться с самой собой.
Дом – это не только стены, это внутреннее пространство каждого из нас, нашего подсознания, из которого все мы выходим жить и быть в мире. Оттого в хореографической лексике Ноа Вертхайм доминирует спиральное движение: танцующие образуют все новые и новые круги, разбиваются на пары, прижимаются друг к другу, двигаются из стороны в сторону; в ряд, по кругу, по спирали. Руки чутко улавливают каждую вибрацию воздуха, вбирая свет, излучаемый телом партнера, а энергичные ноги словно поглощают энергию от контакта с полом. Летящие и многослойные черные одежды резонируют с движением, мужчины с бритой головой напоминают буддийских монахов, а женщины в платьях и платках похожи на персонажей книги с иллюстрациями, запечатлевшими обитателей штетла где-нибудь в Восточной Европе. «Прикрыть движение одеждой – значит стереть и убить его, но здесь множество слоев действительно придают движению резонанс», – говорит Ноа Вертхайм.
Сцена вроде бы темна, но вы явственно ощущаете, что она залита духовным светом, не спрашивайте как (тут стоит отметить выдающуюся работу светодизайнера Дани Фишофа). Поскольку, согласно Книге Зоар, сосуд не может вместить все обилие энергии от Б-га и не может вернуть аналогичный дар, он находится в постоянном цикле самовосстановления, сокращения и опустошения, чтобы быть достойным получения и поглощения всего этого изобилия света и энергии. Циклы процессов отдаления/сближения, сокращения/расширения, получения/отдачи символизируются в постановке движениями линий, кругов и спиралей – мужского/женского, пустого/полного, присутствия/отсутствия. Собственно, тело и является «маной» – сосудом, который получает и вмещает в себя космический свет и энергию.
Ах да, музыку к «Мане» написал Ран Багно, он же сыграл на всех инструментах, кроме ударных. Так вот, когда Ноа выдвинула идею «сосуда, несущего свет», Ран, по его признанию, изо всех сил пытался найти подходящий музыкальный инструмент, пока не наткнулся на старую, брошенную гитару своего сына – что-то в ее девственном, сломанном звучании идеально подходило для того, чтобы воплотить означенную идею.
На фоне последних событий, постигших страну, работа «Мана» и понятие дома обретают неожиданный смысл: представленная в произведении концепция дома углубилась – теперь она уподоблена «мане», орудию, позволяющему духу реализоваться. Прочные стены дома становятся в этой постановке, как и в самой жизни, экзистенциальной необходимостью, проблемой нашего выживания на этой земле, которую все мы считаем домом.
Одновременно с подготовкой премьеры «Мана – сосуд света» труппа Vertigo с начала войны занималась многими замечательными вещами, о которых можно прочесть здесь.
Премьера постановки «Мана – сосуд света» в хореографии Ноа Вертхайм (ее соавтором выступила танцовщица, соосновательница труппы Vertigo и младшая сестра Ноа Рина Вертхайм-Корен) состоится в тель-авивском центре Сюзан Деллаль 13-14 декабря в 20:30 и 15 декабря в 14:00. Заказ билетов здесь.