Все хотят жить

1 июля в тель-авивском Камерном театре состоялась премьера спектакля по пьесе Ханоха Левина «Все хотят жить»

Если бы «Альцесту» писал не древний грек Еврипид, а король израильского королевства убойной иронии Ханох Левин, он бы превратил ее в vanitas comedy. Собственно, он и превратил – сотворив макабрическую пьесу-притчу «Все хотят жить» по мотивам упомянутой трагедии. Как вы, наверное, помните, в оригинале верховный жрец передал Альцесте волю Б-га: ее супружник, занедуживший царь Адмет умрет, если никто другой не согласится умереть вместо него. Героиня тотчас решила принести себя в жертву ради спасения мужа – и стоящий одной ногой в могиле Адмет отнесся к этому благосклонно (правда, не сразу). Аналогичная история разворачивается у Левина – вот только, в отличие от героини древнегреческого мифа, жена его героя Познабуха в последний момент предается плотским утехам и выполнить обещание, данное мужу, отказывается. Да и вообще сюжет Еврипида пересказан здесь в духе черного левиновского юмора. Вот, к примеру, что завещает Познабуха собственным деткам:

«Вы, Познасмарки, вырастете испорченными… помните мамочку, плачьте всю жизнь, чтоб у вас в жизни не было радости!»

Неизбежный для трагедии пафос Ханох Левин сокрушает нокаутом: он не сотрясает воздух громкими словами о самопожертвовании, ведь слово «человек» никогда не звучит у него гордо – только уничижительно. Да и человеческая жизнь, по Левину, не что иное, как эвфемизм страха смерти. Вовсю эксплуатируемый драматургом танатос неизбежно и неизменно становится пространством комического. Впрочем, от неполиткорректного возмутителя умов, испытывающего к homo sapiens исключительно интерес естествоиспытателя, ничего иного и ожидать не приходится.

Возобновленный в Камерном театре почти 30 лет спустя, спектакль «Все хотят жить» напомнил о том, что смерть является делом произвольным и к тому же сугубо личным. В данном конкретном случае – личным делом некоего сельского барона, ведущего переговоры с ангелом Смерти: в небесной канцелярии произошла ошибка, фамилию барона Позна нерадивый парнишка написал как «Поцна», следовательно, смерти можно избежать. Но лишь в том случае, если барон найдет себе замену – добровольца, который согласится пойти на смерть вместо него.

«Людей у нас как мусора, умирают из-за разных глупостей, так пусть лучше умрут ради меня, не все ли им равно?»

Казалось бы, если смерть – дело сугубо личное, то передать его другому вряд ли удастся. На протяжении всего спектакля Позна уговаривает домочадцев, прохожих, калек, сирых и убогих – но тщетно: ведь «все хотят жить». Даже его престарелые, дышащие на ладан родители цепляются за жизнь из последних сил. По-видимому, Б-г призовет их к себе еще не скоро: ведь Он, по Левину, вышел на пенсию, стал заядлым филателистом, звездой венской оперетты и обзавелся ангелом Спасения по имени Софтов Рахманиноф.

Мировая премьера спектакля по пьесе Ханоха Левина «Все хотят жить» состоялась на сцене Камерного театра в 1985 году в режиссуре автора. Острая, гротескная, нарисованная резкими, нарочито грубыми мазками, эта пьеса посредством смеха заставляла человека избавиться от страха смерти. Режиссеру нынешней постановки Уди Бен-Моше пришлось приложить большие усилия, чтобы макабрическая комедия Левина адекватно смотрелась на сцене. Увы, режиссура в спектакле существует на тех же правах, что и французские песенки одной из его героинь – Цици, оказывающейся на поверку Пшюрчкой из Галиции. Да и сценография Лили Бен-Нахшон излишне аскетична – наклонный помост, в котором то и дело открываются-закрываются могилы-отверстия, то бишь двери в потустороннюю жизнь.

Тем не менее, спектакль смотрится – благодаря мастерской игре актеров, причем каждого – в отдельности. Обаятельно-отталкивающий Рами Барух в роли барона Позны – типичный «маленький человек» с мелкой ничтожной душонкой, которому, однако, поневоле сопереживаешь. Анат Ваксман в роли его супруги Познабухи в меру комична и не в меру вульгарна – как того и требует этот образ, равно как и образ мнимой француженки Цици, создаваемый на сцене Тамар Кейнан. Ицхак Хезкия виртуозно справляется сразу с двумя ролями – ангела Смерти с говорящей фамилией Мавецкий («кто это тут не хочет умирать?») и предсказателя («линия жизни оборвалась: наверное, руки не хватило»).

Потешно комикует Шломи Авраам – чернокожий слуга-евнух Бамба. Кстати, именно в образе Бамбы можно разглядеть болезненно точное зеркальное отражение человеческой природы: вне зависимости от того, как жалка жизнь, в критический момент все предпочитают продолжать плакать – но жить.

«Бамба умереть – нет! Бамба жить, Бамба плакать! Бамба уже привык! Бамба не может без Бамба!»

И, наконец, самый яркий актерский тандем – ветераны сцены Двора Кейдар в роли матери Позны и Йоси Грабер в роли его отца: старики-корифеи, предводители хоревтов-подпевал, живые легенды театра. Шикарный дуэт 90-летней Кейдар и 80-летнего Грабера доводил зал до смеховой истерики – и несмолкающих аплодисментов: они перетягивали одеяло на себя во всех смыслах.

«Скажи, мой стареющий ребенок, чем твоя жизнь ценней, чем наша?»

Не стоит обольщаться по поводу того, будто ернические филиппики драматурга обращены к барону Позне – в мерзеньких персонажах спектакля, укутанных в антураж благолепия, можно угадать иных соотечественников: достаточно оглядеться вокруг. Левин, как всегда, дискомфортен и непривычен, он дает своим антигероям право на патологию, малодушие, комплексы и гнусненькую подлость исподтишка. И все они равны перед лицом ожидающей каждого черной дыры: когда мир – скопище тварей дрожащих, выход отсюда один, вниз, в преисподнюю. Она-то и есть истинная дислокация людишек с кастрированной душой. Не случайно Познабуха напоследок велит кастрировать своего муженька – когда, обольстившись вымыслом, Позна рвется к певичке.

«Ну а теперь, мой веселый вдовец, выбирай: жизнь или яйца. В смысле, что жена не сойдет в могилу без яиц мужа!»

«Все хотят жить» – этот стон здесь песней зовется, если не сказать гимном: действие прошито музыкой с навязчивым рефреном, дублирующим название спектакля. Исполняют его все участники, на разнополые голоса и на дивную музыку Керен Пелес, написанную специально для этой постановки. Сопровождает их «живой» оркестр, в котором, к слову, Ицхак Хезкия появляется в третьей ипостаси – барабанщика. Да и остальные актеры участвуют в синхробуффонаде, периодически усаживаясь за инструменты и воспевая древнее правило Эпикура «когда мы есть – смерти нет, когда она есть – нас нет». Все хотят жить, всяк человек – как в анонимном моралите дошекспировской эпохи Everyman.

Всяк человек в зале хохотал – пока не наступила развязка, где смерть вместо барона по ошибке принял мальчик. Б-г через Рахманинофа даровал Позне жизнь, а юный чистильщик обуви, который всего лишь хотел «поменяться местами с бароном» (не подозревая, о чем идет речь), упал бездыханным. И эта жуткая пророческая развязка обернулась реальностью: премьера спектакля состоялась 1 июля, в тот вечер, когда стало известно о трагической гибели трех израильских подростков. Такова черная, чернейшая ирония нашего бытия, доведенная до абсурдного абсолюта. В ней смерть – уже не только сугубо личное дело.

Пьеса Левина, выступившего поневоле в роли ангела Смерти, переместилась из театра на подмостки нашей жизни. И оказалось, что мертвые восстают – дабы выйти на поклон – только на сцене. А за ее пределами светит солнце – и люди продолжают смеяться, потому что больше всего на свете все они хотят жить. 

Фото: Гади Дагон