Труляля из кроличьей норы

«Ничего не поделаешь, - возразил Кот. - Все мы здесь не в своем уме - и ты, и я. - Откуда вы знаете, что я не в своем уме? - спросила Алиса. - Конечно, не в своем, - ответил Кот. - Иначе как бы ты здесь оказалась?»

«Алиса в стране чудес» - самая странная и чудаковатая сказка в мире - по-прежнему на гребне моды. Тим Бертон, главный поп-сюрреалист кинематографа, уверенной рукой разрисовал кэрролловскую вселенную извращенно-прекрасными готическими фантазмами, модные дома выпустили летние коллекции одежды с героями Кэрролла, а известный затейник Дуди Зебба написал оперу для детей. С разговорными диалогами, чтоб было понятнее. Или оттого, что любит Моцарта - в особенности «Волшебную флейту».

Безумие стало модным. Изысканным. Концептуальный кэрролловский сюр, который с каждым новым извивом сюжета становится все чудесатее и чудесатее, подвигает на выращивание постмодернистских грибочков: откусишь шляпку, вырастешь большая, откусишь ножку - вернешься в детство. Вернешься для того, чтобы посмотреть-послушать детскую оперу, добрую и прекрасную, усеянную грибочками от и до. Вот это гриб-стул - на нем сидят. Вот это просто гриб - его едят. И Синяя Гусеница, похожая на восточного пашу в чалме, шальварах и остроносых тапках с загнутыми носами, не выпускает кальян изо рта. И Королева Червей, обуреваемая манией величия, поет гимн марихуане («зеленый лист, ах, зеленый лист»), намекая попутно, что лично она, Королева, красна, как маков цвет. И Чеширский Кот висит в воздухе на собственной улыбке. А Белый Кролик никак не может решить, почему он не Мартовский Заяц, если обе партии поручены одному и тому же персонажу с раздвоением личности.

Но ты, ребенок, меня не слушай. Не читай того, что написано раньше. Теперь я попробую оценить оперу Дуди Зеббы твоими детскими глазами. Она такая чудесная! Сказочно-красивая, волшебная, смешная, ты можешь распознать в ней мотив любимой песенки «Йонатан а-катан», понять, чем заяц отличается от кролика, заворожено внимать потешным дядям на ходулях, удивляться, как по мановению волшебной палочки часы превращаются в огромный чайник, а у странного существа, сидящего на грибе, вырастают большие прозрачные крылья - и оно, существо, превращается в бабочку. Бабочка летает, и летает Алиса, и вырастает до гигантских размеров, а карты червей с плоскими телами и головами в красных цилиндрах перемещаются на тонких ножках, и у сказочной девочки на ногах красные башмачки, как в «Волшебнике из страны Оз», а у дяди-дирижера - пушистые розовые тапочки с помпонами. И Труляля с Траляля, эти двое из ларца, путают право и лево - совсем как маленькие! И в крокет здесь играют розовыми фламинго (вместо молотков) и живыми ежами (вместо мячей). И ты возмущаешься, что Королева Червей - отпетая мошенница: ведь она не добросила мяч, но очко себе засчитала… А это нечестно!

«Алиса в стране чудес» Дуди Зеббы - это абсурдный юмор, понятный детям, и аллюзии, понятные взрослым. Вроде риторического алисиного: «Пить или не пить - вот в чем вопрос», с последующим сценическим прочтением монолога принца Датского. Это поражающие воображение спецэффекты - особенно в момент падения Алисы в кроличью нору. Это очень красочная и веселая галлюцинация, где перепутаны право и лево, где есть Безумное чаепитие в честь никогда не наступающего дня рождения, и где все не в своем уме - и ты, и я.

Режиссер Моше Кэптен, лучший постановщик детских мюзиклов на израильской сцене, проникнувшись духом кэрролловской фантазии и дивной музыки Зеббы, создал великолепный спектакль. Живой, движущийся, летающий аттракцион, завораживающий техническими находками (в чем режиссеру изрядно помогли сценограф Бамби и художник по костюмам Дана Царфати). Сам Дуди предстал сразу в трех ипостасях: композитора, либреттиста и дирижера, управляющего маленьким оркестриком из музыкантов «Симфонетт» Раананы. А также солистами, которые все как один прекрасно справились с причудливой мелодикой порученных им партий - и Нимрод Гринбойм в амплуа Зайца-Кролика, и роскошная Браха Коль в образе Королевы Червей, и Яир Горен в одурманенных метаморфозах Гусеницы, и Аяла Цимблер с улыбкой Чеширского Кота, и особенно молоденькая колоратура Хила Фахима в парчовом платьице Алисы.

Музыку Зебба сотворил необыкновенную. Очень израильскую, очень современную, очень абсурдистскую, в полном соответствии с первоисточником. В ней угадывался и мастерски прочувствованный юмор, и безупречное владение оперной стилистикой (арии и ансамбли, отсутствием коих грешат иные наши «оперные» авторы, уплывая в симфонизм, присутствуют здесь в нужной констелляции), и незаурядность личности маэстро - в его внутренний мир хотелось провалиться, как в кроличью нору, и задержаться там хотя бы на время. И еще эта музыка призывала задуматься о том, что есть нелепое и смешное и сколько и в том, и в другом гармонии.

Фото: Эяль Ландесман