home
Что посмотреть

«Паразиты» Пон Чжун Хо

Нечто столь же прекрасное, что и «Магазинные воришки», только с бо́льшим драйвом. Начинаешь совершенно иначе воспринимать философию бытия (не азиаты мы...) и улавливать запах бедности. «Паразиты» – первый южнокорейский фильм, удостоенный «Золотой пальмовой ветви» Каннского фестиваля. Снял шедевр Пон Чжун Хо, в привычном для себя мультижанре, а именно в жанре «пончжунхо». Как всегда, цепляет.

«Синонимы» Надава Лапида

По словам режиссера, почти всё, что происходит в фильме с Йоавом, в том или ином виде случилось с ним самим, когда он после армии приехал в Париж. У Йоава (чей тезка, библейский Йоав был главнокомандующим царя Давида, взявшим Иерусалим) – посттравма и иллюзии, замешанные на мифе о герое Гекторе, защитнике Трои. Видно, таковым он себя и воображает, когда устраивается работать охранником в израильское посольство и когда учит французский в OFII. Но ведь научиться говорить на языке великих философов еще не значит расстаться с собственной идентичностью и стать французом. Сначала надо взять другую крепость – самого себя.

«Frantz» Франсуа Озона

В этой картине сходятся черное и белое (хотя невзначай, того и гляди, вдруг проглянет цветное исподнее), витальное и мортальное, французское и немецкое. Персонажи переходят с одного языка на другой и обратно, зрят природу в цвете от избытка чувств, мерещат невесть откуда воскресших юношей, играющих на скрипке, и вообще чувствуют себя неуютно на этом черно-белом свете. Французы ненавидят немцев, а немцы французов, ибо действие происходит аккурат после Первой мировой. Разрушенный войной комфортный мир сместил систему тоник и доминант, и Франсуа Озон поочередно запускает в наши (д)уши распеваемую народным хором «Марсельезу» и исполняемую оркестром Парижской оперы «Шехерезаду» Римского-Корсакова. На территории мучительного диссонанса, сдобренного не находящим разрешения тристан-аккордом, и обретаются герои фильма. Оттого распутать немецко-французскую головоломку зрителю удается далеко не сразу. 

«Патерсон» Джима Джармуша

В этом фильме всё двоится: стихотворец Патерсон и городишко Патерсон, bus driver и Адам Драйвер, волоокая иранка Лаура и одноименная муза Петрарки, японец Ясудзиро Одзу и японец Масатоси Нагасэ, черно-белые интерьеры и черно-белые капкейки, близнецы и поэты. Да, здесь все немножко поэты, и в этом как раз нет ничего странного. Потому что Джармуш и сам поэт, и фильмы свои он складывает как стихи. Звуковые картины, настоянные на медитации, на многочисленных повторах, на вроде бы рутине, а в действительности – на нарочитой простоте мироздания. Ибо любой поэт, даже если он не поэт, может начать всё с чистого листа.

«Ужасных родителей» Жана Кокто

Необычный для нашего пейзажа режиссер Гади Ролл поставил в Беэр-Шевском театре спектакль о французах, которые говорят быстро, а живут смутно. Проблемы – вечные, старые, как мир: муж охладел к жене, давно и безвозвратно, а она не намерена делить сына с какой-то женщиной, и оттого кончает с собой. Жан Кокто, драматург, поэт, эстет, экспериментатор, был знаком с похожей ситуацией: мать его возлюбленного Жана Маре была столь же эгоистичной.
Сценограф Кинерет Киш нашла правильный и стильный образ спектакля – что-то среднее между офисом, складом, гостиницей, вокзалом; место нигде. Амир Криеф и Шири Голан, уникальный актерский дуэт, уже много раз создававший настроение причастности и глубины в разном материале, достойно отыгрывает смятенный трагифарс. Жан Кокто – в Беэр-Шеве.

Новые сказки для взрослых

Хоть и пичкали нас в детстве недетскими и отнюдь не невинными сказками Шарля Перро и братьев Гримм, знать не знали и ведать не ведали мы, кто все это сотворил. А началось все со «Сказки сказок» - пентамерона неаполитанского поэта, писателя, солдата и госчиновника Джамбаттисты Базиле. Именно в этом сборнике впервые появились прототипы будущих хрестоматийных сказочных героев, и именно по этим сюжетам-самородкам снял свои «Страшные сказки» итальянский режиссер Маттео Гарроне. Правда, под сюжетной подкладкой ощутимо просматриваются Юнг с Грофом и Фрезером, зато цепляет. Из актеров, коих Гарроне удалось подбить на эту авантюру, отметим Сальму Хайек в роли бездетной королевы и Венсана Касселя в роли короля, влюбившегося в голос старушки-затворницы. Из страннейших типов, чьи портреты украсили бы любую галерею гротеска, - короля-самодура (Тоби Джонс), который вырастил блоху до размеров кабана под кроватью в собственной спальне. Отметим также невероятно красивые с пластической точки зрения кадры: оператором выступил поляк Питер Сушицки, явно черпавший вдохновение в иллюстрациях старинных сказок Эдмунда Дюлака и Гюстава Доре.
Что послушать

Kutiman Mix the City

Kutiman Mix the City – обалденный интерактивный проект, выросший из звуков города-без-перерыва. Основан он на понимании того, что у каждого города есть свой собственный звук. Израильский музыкант планетарного масштаба Офир Кутель, выступающий под псевдонимом Kutiman, король ютьюбовой толпы, предоставляет всем шанс создать собственный ремикс из звуков Тель-Авива – на вашей собственной клавиатуре. Смикшировать вибрации города-без-перерыва на интерактивной видеоплатформе можно простым нажатием пальца (главное, конечно, попасть в такт). Приступайте.

Видеоархив событий конкурса Рубинштейна

Все события XIV Международного конкурса пианистов имени Артура Рубинштейна - в нашем видеоархиве! Запись выступлений участников в реситалях, запись выступлений финалистов с камерными составами и с двумя оркестрами - здесь.

Альбом песен Ханоха Левина

Люди на редкость талантливые и среди коллег по шоу-бизнесу явно выделяющиеся - Шломи Шабан и Каролина - объединились в тандем. И записали альбом песен на стихи Ханоха Левина «На побегушках у жизни». Любопытно, что язвительные левиновские тексты вдруг зазвучали нежно и трогательно. Грустинка с прищуром, впрочем, сохранилась.
Что почитать

«Год, прожитый по‑библейски» Эя Джея Джейкобса

...где автор на один год изменил свою жизнь: прожил его согласно всем законам Книги книг.

«Подозрительные пассажиры твоих ночных поездов» Ёко Тавада

Жизнь – это долгое путешествие в вагоне на нижней полке.

Скрюченному человеку трудно держать равновесие. Но это тебя уже не беспокоит. Нельзя сказать, что тебе не нравится застывать в какой-нибудь позе. Но то, что происходит потом… Вот Кузнец выковал твою позу. Теперь ты должна сохранять равновесие в этом неустойчивом положении, а он всматривается в тебя, словно посетитель музея в греческую скульптуру. Потом он начинает исправлять положение твоих ног. Это похоже на внезапный пинок. Он пристает со своими замечаниями, а твое тело уже привыкло к своему прежнему положению. Есть такие части тела, которые вскипают от возмущения, если к ним грубо прикоснуться.

«Комедию д'искусства» Кристофера Мура

На сей раз муза-матерщинница Кристофера Мура подсела на импрессионистскую тему. В июле 1890 года Винсент Ван Гог отправился в кукурузное поле и выстрелил себе в сердце. Вот тебе и joie de vivre. А все потому, что незадолго до этого стал до жути бояться одного из оттенков синего. Дабы установить причины сказанного, пекарь-художник Люсьен Леззард и бонвиван Тулуз-Лотрек совершают одиссею по богемному миру Парижа на излете XIX столетия.
В романе «Sacré Bleu. Комедия д'искусства» привычное шутовство автора вкупе с псевдодокументальностью изящно растворяется в Священной Сини, подгоняемое собственным муровским напутствием: «Я знаю, что вы сейчас думаете: «Ну, спасибо тебе огромное, Крис, теперь ты всем испортил еще и живопись».

«Пфитц» Эндрю Крами

Шотландец Эндрю Крами начертал на бумаге план столицы воображариума, величайшего града просвещения, лихо доказав, что написанное существует даже при отсутствии реального автора. Ибо «язык есть изощреннейшая из иллюзий, разговор - самая обманчивая форма поведения… а сами мы - измышления, мимолетная мысль в некоем мозгу, жест, вряд ли достойный толкования». Получилась сюрреалистическая притча-лабиринт о несуществующих городах - точнее, существующих лишь на бумаге; об их несуществующих жителях с несуществующими мыслями; о несуществующем безумном писателе с псевдобиографией и его существующих романах; о несуществующих графах, слугах и видимости общения; о великом князе, всё это придумавшем (его, естественно, тоже не существует). Рекомендуется любителям медитативного погружения в небыть.

«Тинтина и тайну литературы» Тома Маккарти

Что такое литературный вымысел и как функционирует сегодня искусство, окруженное прочной медийной сетью? Сей непростой предмет исследует эссе британского писателя-интеллектуала о неунывающем репортере с хохолком. Появился он, если помните, аж в 1929-м - стараниями бельгийского художника Эрже. Неповторимый флёр достоверности вокруг вымысла сделал цикл комиксов «Приключения Тинтина» культовым, а его герой получил прописку в новейшей истории. Так, значит, это литература? Вроде бы да, но ничего нельзя знать доподлинно.

«Неполную, но окончательную историю...» Стивена Фрая

«Неполная, но окончательная история классической музыки» записного британского комика - чтиво, побуждающее мгновенно испустить ноту: совершенную или несовершенную, голосом или на клавишах/струнах - не суть. А затем удариться в запой - книжный запой, вестимо, и испить эту чашу до дна. Перейти вместе с автором от нотного стана к женскому, познать, отчего «Мрачный Соломон сиротливо растит флоксы», а правая рука Рахманинова напоминает динозавра, и прочая. Всё это крайне занятно, так что... почему бы и нет?
Что попробовать

Тайские роти

Истинно райское лакомство - тайские блинчики из слоеного теста с начинкой из банана. Обжаривается блинчик с обеих сторон до золотистости и помещается в теплые кокосовые сливки или в заварной крем (можно использовать крем из сгущенного молока). Подается с пылу, с жару, украшенный сверху ледяным кокосовым сорбе - да подается не абы где, а в сиамском ресторане «Тигровая лилия» (Tiger Lilly) в тель-авивской Сароне.

Шомлойскую галушку

Легендарная шомлойская галушка (somlói galuska) - винтажный ромовый десерт, придуманный, по легенде, простым официантом. Отведать ее можно практически в любом ресторане Будапешта - если повезет. Вопреки обманчиво простому названию, сей кондитерский изыск являет собой нечто крайне сложносочиненное: бисквит темный, бисквит светлый, сливки взбитые, цедра лимонная, цедра апельсиновая, крем заварной (патисьер с ванилью, ммм), шоколад, ягоды, орехи, ром... Что ни слой - то скрытый смысл. Прощай, талия.

Бисквитную пасту Lotus с карамелью

Классическое бельгийское лакомство из невероятного печенья - эталона всех печений в мире. Деликатес со вкусом карамели нужно есть медленно, миниатюрной ложечкой - ибо паста так и тает во рту. Остановиться попросту невозможно. Невзирая на калории.

Шоколад с васаби

Изысканный тандем - горький шоколад и зеленая японская приправа - кому-то может показаться сочетанием несочетаемого. Однако распробовавшие это лакомство считают иначе. Вердикт: правильный десерт для тех, кто любит погорячее. А также для тех, кто недавно перечитывал книгу Джоанн Харрис и пересматривал фильм Жерара Кравчика.

Торт «Саркози»

Как и Париж, десерт имени французского экс-президента явно стоит мессы. Оттого и подают его в ресторане Messa на богемной тель-авивской улице ха-Арбаа. Горько-шоколадное безумие (шоколад, заметим, нескольких сортов - и все отменные) заставляет поверить в то, что Саркози вернется. Не иначе.

Леонид Парфенов: «Я не кричу, как Раневская: «Хочу в XIX век!»

15.03.2015

20 марта в театре «Гешер» в Яффо состоится творческий вечер Леонида Парфенова, тележурналиста, автора культовой телепередачи «Намедни», четырехкратного лауреата ТЭФИ, премии имени Листьева и других профессиональных наград. В рамках встречи Леонид Парфенов представит свой последний фильм «Цвет нации». Об этом, а также о своем отношении к происходящему в России и к современной журналистике телемэтр рассказал в интервью Римме Осипенко.

Леонид Парфенов, ставший первым лауреатом премии имени Владислава Листьева, произнес на церемонии вручения речь, в которой заявил, что российское телевидение полностью утратило способность объективно информировать о ситуации в стране и занимается лишь обслуживанием власти. По словам Парфенова, после того, как произошло «огосударствление» телевидения, темы для репортажей окончательно поделились на «проходимые по ТВ и непроходимые по ТВ», а «за всяким политически значимым эфиром угадываются цели и задачи власти, ее настроения, отношение, ее друзья и недруги».

- В вашей профессиональной жизни было много поворотов, но самым, пожалуй, резким стала речь на вручении премии имени Листьева в 2010 году. Вы испортили помпезный праздник, сказав то, что сказали. Вы могли этого не делать, или это было внутренней потребностью?

- Я никакого рейтинга личной «резкости» не веду, для меня это было то, что я должен сказать. Эта потребность не внутренняя или внешняя – просто потребность. Если я так думаю и в своих представлениях не сомневаюсь – что мне еще говорить? 

- Владимир Познер назвал вас одним из очень и очень немногих российских журналистов, которые не прогнулись в угоду кого бы то ни было. Вы уверены, что все делали правильно, или иногда вас одолевают сомнения? Чего бы вы не сделали, если бы у вас была возможность все переиграть?

- Нет, я не мечтаю ничего переиграть. И не имею привычки обдумывать задним числом – а вдруг чего не так, а, может, прогадал, эх, надо мне было... Есть новые дела, и незачем носиться со старыми. 

- Ваши высказывания о состоянии российской журналистики, в частности, телевизионной, звучали неоднократно. Что нужно сделать, чтобы вернуть тележурналистике утраченную репутацию?

- Репутация журналистики и само существование ремесла зависят не от журналистов. А от того, хотят люди ставить перед собой вопросы, спорить, что-то требовать от власти, искать ей альтернативу, вообще – жить как граждане. Тогда будет журналистика. А нет запроса – до поры до времени рекордсменами тиражей окажутся сборники анекдотов. Хотя это состояние – аномалия, и годы общественного самозабвения потом придется наверстывать. 

- Энциклопедия «Намедни» в бумажной версии внушительный труд. Намерены ли вы продолжать этот проект?

- Вышло уже семь томов-альбомов, в каждом – около 300 феноменов и больше, по 500 иллюстраций, а общий тираж под полмиллиона экземпляров, что очень много для таких фолиантов. Я доволен этим проектом и – да, собираюсь его продолжать. Последними выходили тома 2006-2010 и 1946-1960, так что я могу двигаться и в ту и в другую сторону – выпускать и 1931-1940, и 2011-2015. Метод универсальный: формат больших разворотов с чередованием заголовков, фото и текстов мне кажется в чем-то даже более подходящим для рассмотрения событий-людей-явлений, чем телеверсия.

 - Вы – автор 38 фильмов. Первый из них, «Дети ХХ съезда», был снят четверть века назад, а последним, имеющим отношение к современникам, стал «Я пришел дать вам волю» о М.С. Горбачеве. Потом вы снимали о шампанском, коллекционерах, кофе, истории цветной фотографии, иначе о былом... 

- Я все фильмы снимаю если вроде бы и про прошлое – то все равно как про современность. Это ведь журналистика, а не научно-популярный формат: вообще знание. Вы упомянули фильм про коллекционеров – это «Глаз Божий», две серии на два с половиной часа. Он был приурочен к 100-летию Пушкинского музея, но с первой минуты задавался вопросом: по какому критерию русские – европейцы, а Москва – Европа? А по тому, что они считают прекрасным. Век назад профессор Иван Цветаев собрал коллекцию самого старого искусства – лучшее собрание слепков античности, Средневековья и Возрождения. А буржуа-старообрядцы Иван Морозов и Сергей Щукин – коллекции самого нового: Ренуар, Моне, Ван Гог, Сезанн, Гоген, Матисс, Пикассо. И их тягу к такой красоте потом разделяли поколения людей, стоящих в очереди вокруг ограды музея, хотя это искусство долго считалось чуждым и тлетворным. Ну, действительно, «Опять двойка» или кубизм какой-то?! И снят этот фильм в дорогом и хлопотном формате докудрамы – когда внутри документального повествования ключевые эпизоды герои проживают как игровые. В этих сценах Олег Табаков, Михаил Ефремов, Игорь Кваша, Петр Налич, Владимир Познер – всего 28 ролей. Это, думаете, не современность – проповедовать сегодня европейскость России, да еще с таким напором? 

- В Израиле вы покажете фильм «Цвет нации» (в английском варианте – «Russia in Bloom», «Россия в цвету»). Здесь и Прокудин-Горский, и эмиграция, и деградация, и окрашенное в благостные цвета российское прошлое. Вы хотели показать, как отцветала некогда «цветущая» Россия?

- Наследие Прокудина-Горского – 1900 негативов цветной фотосъемки дореволюционной России – единственный способ увидеть нашу позапрошлую родину в сегодняшних стандартах изображения. И понять меру нашего разрыва с прежней страной. Это фильм тоже больше про современность – про постсоветскую Россию и ее происхождение. Названий было несколько, «Россия в цвету», как вы верно заметили, пригодилось для версии фильма по-английски. А «Цвет нации» – название, предложенное известным госдеятелем 90-х, а ныне одним из главных русских публицистов Альфредом Кохом. Мы с ним много говорили на эти темы, он к тому же еще и очень мне помог при сборе средств для съемок. Работая над фильмом, мы отобрали несколько десятков показательных адресов и объехали их, чтобы поставить камеру ровно там, где стоял штатив Прокудина-Горского, и посмотреть, что за это время изменилось и как.

- Для чего лично вам встреча с израильтянами, говорящими по-русски? Публике, несомненно, интересно, а вам?

- Давайте подождем – а будет ли публике интересно? Мне же всегда интересна живая реакция аудитории – раз люди приходят в зал, значит, им есть о чем сказать, о чем спросить. Я собираюсь еще и фрагменты других фильмов последних лет показывать, и автограф-сессию с томами «Намедни» провести. 

- Вы столько лет занимаетесь историей, а для вас – какая эпоха ближе по духу?

- У меня ко всем эпохам интерес профессиональный: что в каждом времени было сущностным и как это поинтереснее представить людям? А как Раневская – «хочу в 19-й век!» – я не кричу. 

PS. Это интервью с Леонидом Парфеновым состоялось за несколько дней до гибели Бориса Немцова.


  КОЛЛЕГИ  РЕКОМЕНДУЮТ
  КОЛЛЕКЦИОНЕРАМ
Элишева Несис.
«Стервозное танго»
ГЛАВНАЯ   О ПРОЕКТЕ   УСТАВ   ПРАВОВАЯ ИНФОРМАЦИЯ   РЕКЛАМА   СВЯЗАТЬСЯ С НАМИ  
® Culbyt.com
© L.G. Art Video 2013-2024
Все права защищены.
Любое использование материалов допускается только с письменного разрешения редакции.
programming by Robertson