Что посмотреть

«Паразиты» Пон Чжун Хо

Нечто столь же прекрасное, что и «Магазинные воришки», только с бо́льшим драйвом. Начинаешь совершенно иначе воспринимать философию бытия (не азиаты мы...) и улавливать запах бедности. «Паразиты» – первый южнокорейский фильм, удостоенный «Золотой пальмовой ветви» Каннского фестиваля. Снял шедевр Пон Чжун Хо, в привычном для себя мультижанре, а именно в жанре «пончжунхо». Как всегда, цепляет.

«Синонимы» Надава Лапида

По словам режиссера, почти всё, что происходит в фильме с Йоавом, в том или ином виде случилось с ним самим, когда он после армии приехал в Париж. У Йоава (чей тезка, библейский Йоав был главнокомандующим царя Давида, взявшим Иерусалим) – посттравма и иллюзии, замешанные на мифе о герое Гекторе, защитнике Трои. Видно, таковым он себя и воображает, когда устраивается работать охранником в израильское посольство и когда учит французский в OFII. Но ведь научиться говорить на языке великих философов еще не значит расстаться с собственной идентичностью и стать французом. Сначала надо взять другую крепость – самого себя.

«Frantz» Франсуа Озона

В этой картине сходятся черное и белое (хотя невзначай, того и гляди, вдруг проглянет цветное исподнее), витальное и мортальное, французское и немецкое. Персонажи переходят с одного языка на другой и обратно, зрят природу в цвете от избытка чувств, мерещат невесть откуда воскресших юношей, играющих на скрипке, и вообще чувствуют себя неуютно на этом черно-белом свете. Французы ненавидят немцев, а немцы французов, ибо действие происходит аккурат после Первой мировой. Разрушенный войной комфортный мир сместил систему тоник и доминант, и Франсуа Озон поочередно запускает в наши (д)уши распеваемую народным хором «Марсельезу» и исполняемую оркестром Парижской оперы «Шехерезаду» Римского-Корсакова. На территории мучительного диссонанса, сдобренного не находящим разрешения тристан-аккордом, и обретаются герои фильма. Оттого распутать немецко-французскую головоломку зрителю удается далеко не сразу.

«Патерсон» Джима Джармуша

В этом фильме всё двоится: стихотворец Патерсон и городишко Патерсон, bus driver и Адам Драйвер, волоокая иранка Лаура и одноименная муза Петрарки, японец Ясудзиро Одзу и японец Масатоси Нагасэ, черно-белые интерьеры и черно-белые капкейки, близнецы и поэты. Да, здесь все немножко поэты, и в этом как раз нет ничего странного. Потому что Джармуш и сам поэт, и фильмы свои он складывает как стихи. Звуковые картины, настоянные на медитации, на многочисленных повторах, на вроде бы рутине, а в действительности – на нарочитой простоте мироздания. Ибо любой поэт, даже если он не поэт, может начать всё с чистого листа.

«Ужасных родителей» Жана Кокто

Необычный для нашего пейзажа режиссер Гади Ролл поставил в Беэр-Шевском театре спектакль о французах, которые говорят быстро, а живут смутно. Проблемы – вечные, старые, как мир: муж охладел к жене, давно и безвозвратно, а она не намерена делить сына с какой-то женщиной, и оттого кончает с собой. Жан Кокто, драматург, поэт, эстет, экспериментатор, был знаком с похожей ситуацией: мать его возлюбленного Жана Маре была столь же эгоистичной.
Сценограф Кинерет Киш нашла правильный и стильный образ спектакля – что-то среднее между офисом, складом, гостиницей, вокзалом; место нигде. Амир Криеф и Шири Голан, уникальный актерский дуэт, уже много раз создававший настроение причастности и глубины в разном материале, достойно отыгрывает смятенный трагифарс. Жан Кокто – в Беэр-Шеве.

Новые сказки для взрослых

Хоть и пичкали нас в детстве недетскими и отнюдь не невинными сказками Шарля Перро и братьев Гримм, знать не знали и ведать не ведали мы, кто все это сотворил. А началось все со «Сказки сказок» - пентамерона неаполитанского поэта, писателя, солдата и госчиновника Джамбаттисты Базиле. Именно в этом сборнике впервые появились прототипы будущих хрестоматийных сказочных героев, и именно по этим сюжетам-самородкам снял свои «Страшные сказки» итальянский режиссер Маттео Гарроне. Правда, под сюжетной подкладкой ощутимо просматриваются Юнг с Грофом и Фрезером, зато цепляет. Из актеров, коих Гарроне удалось подбить на эту авантюру, отметим Сальму Хайек в роли бездетной королевы и Венсана Касселя в роли короля, влюбившегося в голос старушки-затворницы. Из страннейших типов, чьи портреты украсили бы любую галерею гротеска, - короля-самодура (Тоби Джонс), который вырастил блоху до размеров кабана под кроватью в собственной спальне. Отметим также невероятно красивые с пластической точки зрения кадры: оператором выступил поляк Питер Сушицки, явно черпавший вдохновение в иллюстрациях старинных сказок Эдмунда Дюлака и Гюстава Доре.

Что послушать

Kutiman Mix the City

Kutiman Mix the City – обалденный интерактивный проект, выросший из звуков города-без-перерыва. Основан он на понимании того, что у каждого города есть свой собственный звук. Израильский музыкант планетарного масштаба Офир Кутель, выступающий под псевдонимом Kutiman, король ютьюбовой толпы, предоставляет всем шанс создать собственный ремикс из звуков Тель-Авива – на вашей собственной клавиатуре. Смикшировать вибрации города-без-перерыва на интерактивной видеоплатформе можно простым нажатием пальца (главное, конечно, попасть в такт). Приступайте.

Видеоархив событий конкурса Рубинштейна

Все события XIV Международного конкурса пианистов имени Артура Рубинштейна - в нашем видеоархиве! Запись выступлений участников в реситалях, запись выступлений финалистов с камерными составами и с двумя оркестрами - здесь.

Альбом песен Ханоха Левина

Люди на редкость талантливые и среди коллег по шоу-бизнесу явно выделяющиеся - Шломи Шабан и Каролина - объединились в тандем. И записали альбом песен на стихи Ханоха Левина «На побегушках у жизни». Любопытно, что язвительные левиновские тексты вдруг зазвучали нежно и трогательно. Грустинка с прищуром, впрочем, сохранилась.

Что почитать

«Год, прожитый по‑библейски» Эя Джея Джейкобса

...где автор на один год изменил свою жизнь: прожил его согласно всем законам Книги книг.

«Подозрительные пассажиры твоих ночных поездов» Ёко Тавада

Жизнь – это долгое путешествие в вагоне на нижней полке.

Скрюченному человеку трудно держать равновесие. Но это тебя уже не беспокоит. Нельзя сказать, что тебе не нравится застывать в какой-нибудь позе. Но то, что происходит потом… Вот Кузнец выковал твою позу. Теперь ты должна сохранять равновесие в этом неустойчивом положении, а он всматривается в тебя, словно посетитель музея в греческую скульптуру. Потом он начинает исправлять положение твоих ног. Это похоже на внезапный пинок. Он пристает со своими замечаниями, а твое тело уже привыкло к своему прежнему положению. Есть такие части тела, которые вскипают от возмущения, если к ним грубо прикоснуться.

«Комедию д'искусства» Кристофера Мура

На сей раз муза-матерщинница Кристофера Мура подсела на импрессионистскую тему. В июле 1890 года Винсент Ван Гог отправился в кукурузное поле и выстрелил себе в сердце. Вот тебе и joie de vivre. А все потому, что незадолго до этого стал до жути бояться одного из оттенков синего. Дабы установить причины сказанного, пекарь-художник Люсьен Леззард и бонвиван Тулуз-Лотрек совершают одиссею по богемному миру Парижа на излете XIX столетия.
В романе «Sacré Bleu. Комедия д'искусства» привычное шутовство автора вкупе с псевдодокументальностью изящно растворяется в Священной Сини, подгоняемое собственным муровским напутствием: «Я знаю, что вы сейчас думаете: «Ну, спасибо тебе огромное, Крис, теперь ты всем испортил еще и живопись».

«Пфитц» Эндрю Крами

Шотландец Эндрю Крами начертал на бумаге план столицы воображариума, величайшего града просвещения, лихо доказав, что написанное существует даже при отсутствии реального автора. Ибо «язык есть изощреннейшая из иллюзий, разговор - самая обманчивая форма поведения… а сами мы - измышления, мимолетная мысль в некоем мозгу, жест, вряд ли достойный толкования». Получилась сюрреалистическая притча-лабиринт о несуществующих городах - точнее, существующих лишь на бумаге; об их несуществующих жителях с несуществующими мыслями; о несуществующем безумном писателе с псевдобиографией и его существующих романах; о несуществующих графах, слугах и видимости общения; о великом князе, всё это придумавшем (его, естественно, тоже не существует). Рекомендуется любителям медитативного погружения в небыть.

«Тинтина и тайну литературы» Тома Маккарти

Что такое литературный вымысел и как функционирует сегодня искусство, окруженное прочной медийной сетью? Сей непростой предмет исследует эссе британского писателя-интеллектуала о неунывающем репортере с хохолком. Появился он, если помните, аж в 1929-м - стараниями бельгийского художника Эрже. Неповторимый флёр достоверности вокруг вымысла сделал цикл комиксов «Приключения Тинтина» культовым, а его герой получил прописку в новейшей истории. Так, значит, это литература? Вроде бы да, но ничего нельзя знать доподлинно.

«Неполную, но окончательную историю...» Стивена Фрая

«Неполная, но окончательная история классической музыки» записного британского комика - чтиво, побуждающее мгновенно испустить ноту: совершенную или несовершенную, голосом или на клавишах/струнах - не суть. А затем удариться в запой - книжный запой, вестимо, и испить эту чашу до дна. Перейти вместе с автором от нотного стана к женскому, познать, отчего «Мрачный Соломон сиротливо растит флоксы», а правая рука Рахманинова напоминает динозавра, и прочая. Всё это крайне занятно, так что... почему бы и нет?

Что попробовать

Тайские роти

Истинно райское лакомство - тайские блинчики из слоеного теста с начинкой из банана. Обжаривается блинчик с обеих сторон до золотистости и помещается в теплые кокосовые сливки или в заварной крем (можно использовать крем из сгущенного молока). Подается с пылу, с жару, украшенный сверху ледяным кокосовым сорбе - да подается не абы где, а в сиамском ресторане «Тигровая лилия» (Tiger Lilly) в тель-авивской Сароне.

Шомлойскую галушку

Легендарная шомлойская галушка (somlói galuska) - винтажный ромовый десерт, придуманный, по легенде, простым официантом. Отведать ее можно практически в любом ресторане Будапешта - если повезет. Вопреки обманчиво простому названию, сей кондитерский изыск являет собой нечто крайне сложносочиненное: бисквит темный, бисквит светлый, сливки взбитые, цедра лимонная, цедра апельсиновая, крем заварной (патисьер с ванилью, ммм), шоколад, ягоды, орехи, ром... Что ни слой - то скрытый смысл. Прощай, талия.

Бисквитную пасту Lotus с карамелью

Классическое бельгийское лакомство из невероятного печенья - эталона всех печений в мире. Деликатес со вкусом карамели нужно есть медленно, миниатюрной ложечкой - ибо паста так и тает во рту. Остановиться попросту невозможно. Невзирая на калории.

Шоколад с васаби

Изысканный тандем - горький шоколад и зеленая японская приправа - кому-то может показаться сочетанием несочетаемого. Однако распробовавшие это лакомство считают иначе. Вердикт: правильный десерт для тех, кто любит погорячее. А также для тех, кто недавно перечитывал книгу Джоанн Харрис и пересматривал фильм Жерара Кравчика.

Торт «Саркози»

Как и Париж, десерт имени французского экс-президента явно стоит мессы. Оттого и подают его в ресторане Messa на богемной тель-авивской улице ха-Арбаа. Горько-шоколадное безумие (шоколад, заметим, нескольких сортов - и все отменные) заставляет поверить в то, что Саркози вернется. Не иначе.

«Завтра взлетим»: Илья и Эмилия Кабаковы в Тель-Авивском музее искусств

17.07.2023Лина Гончарская

Тель-Авивскому художественному музею выпала честь представить первую израильскую выставку Ильи и Эмилии Кабаковых, арт-дуэта, мужской голос которого признан пионером тотальной инсталляции.

В завтра возьмут не всех, поэтому у Кабаковых все летают уже сегодня: мухи, ангелы, люди, полетевший Комаров, «Человек, улетевший в космос из своей комнаты», заколоченной следователями коммунальной обители, насельник которой надел крылья ангела да и совершил побег из советской действительности, вылетев через дыру в потолке и скрывшись в небесах.

Илья и Эмилия Кабаковы работали в соавторстве в своей мастерской на Лонг-Айленде с 1989 года до недавней кончины Ильи 27 мая 2023-го: ему было 89 лет. «Завтра взлетим» (вариант: «Мы полетим завтра») – первая выставка их работ после смерти Ильи Кабакова. Эмилия Кабакова прилетела на открытие, так что нам представилась возможность пообщаться с ней лично.

По словам куратора Шахар Молчо, выставка исследует роль творческого союза Kаbakovs на концептуальной сцене – начиная с тех непростых лет, когда Илья Кабаков был одним из лидеров московского неофициального искусства, прослеживает траекторию его переезда на запад в 1987 году и последующее сотрудничество с Эмилией, начавшееся в 1989-м.

Ilya & Emilia Kabakov at their studio in Long Island. Photo: © Jason Schmidt

Илья и Эмилия Кабаковы более всего известны своими масштабными инсталляциями, основой которых служит визуальная культура бывшего Советского Союза. Благодаря этим работам мир узнал, что есть советская цивилизация и порожденный ею советский человек. Темы, затрагиваемые арт-дуэтом, достаточно универсальны – в них обсуждаются то или иное состояние человеческой особи, ее сложные эмоции, то, как она рефлексирует, страдает и радуется; затрагиваются такие понятия, как утопия и мечта, воображение и тревога.

Выставке Кабаковых в Тель-Авивском музее искусств отданы несколько центральных залов, где представлены инсталляции, картины и графика разных периодов, множество моделей и живописные серии Ильи Кабакова. Но главное, разумеется, тотальные инсталляции, благодаря которым художник вошел в историю: это картина, которая окружает зрителя со всех сторон и обеспечивает непосредственное переживание иной реальности. Стены, предметы, воздух и сам человек становятся частью произведения художника. Кабаковы соединяют физическое и ментальное пространства, сопоставляют прошлое, настоящее и будущее, тем самым побуждая зрителей к критическому мышлению; их работы-аллегории затрагивают вопросы, выходящие далеко за рамки искусства.

Собственно, инсталляция здесь – не только архитектурно оформленное и спроектированное пространство; инсталляция – это и сам зал, где развешаны картины. Зритель, пребывая в этом зале, оказывается внутри картин, входит в них. Как говорит с экрана сам Илья Кабаков, «это не действительность, это картина действительности. Инсталляция для нас – это Gesamtkunstwerk, синтетическое произведение искусства. Картины, мусор, звук, конструкция, текст и так далее. Иными словами, художник начинает мазать не по холсту, а по зрителю. Испокон веков художники рисовали картины внутри своих картин. Мне хотелось, чтобы зритель вошел в мои картины. Инсталляция – это не вещь, это картина мира».

The Window into my Past, 2012, oil on canvas. Collection of Christen Sveaas Art Foundation, Norway © Ilya & Emilia Kabakov. Photo: Igoris Markovas

И паровоз вперед летит, в коммуне остановка, и лежит чья-то терка – вроде магриттовской не-трубки, а еще здесь можно войти в темно-красный музей без картин, наполненный исключительно музыкой Баха – не музей, а кафедральный собор какой-то. Может, и так, если искусство для вас – это религия.

«Эта выставка исследует политический, культурный и поколенческий контексты искусства и его способность генерировать изменения, особенно во время кризиса, а также способность искусства преодолевать границы музея через воображение, – говорит куратор Шахар Молчо. – Мы выбрали картины маслом Ильи Кабакова разных периодов – наряду со знаковыми инсталляциями арт-дуэта, в том числе «В будущее возьмут не всех», сразившей мир на Венецианской биеннале 2001 года».

Фраза «В будущее возьмут не всех» впервые прозвучала в 1983 году – так называлось эссе Ильи Кабакова, напечатанное в самиздатовском журнале «А-Я». «Кто решает? Кого возьмут? Кого не возьмут?» – в этом ироническом тексте главными начальниками от искусства выступали великий революционер Казимир Малевич и директор советской художественной школы. В 2001 Кабаковы создали упомянутую инсталляцию для Венецианской биеналле: она представляла собой уходящий поезд и брошенные на перроне холсты – работы художника, которого не взяли в будущее.

Илья Иосифович Кабаков, отец русского концептуализма и сын советского андерграунда, родился в 1933 году в Днепропетровске (ныне Днепр, Украина) в еврейской семье. Как известно, начиная с 1930-х годов художники в Советском Союзе были обязаны творить исключительно в официальном стиле соцреализма. Так что с 1955 по 1987 годы Кабаков зарабатывал на жизнь, иллюстрируя детские книжки. Но параллельно тайно работал в своей московской мастерской (расположенной на легендарном ныне чердаке дома страхового общества «Россия») на Сретенском бульваре. В итоге он стал основателем русской концептуальной школы и придумал новый вид искусства – тотальную инсталляцию. Ему не разрешалось покидать Советский Союз вплоть до 1987 года, когда художнику предложили резидентуру в Кунстверайне (Грац, Австрия). Годом позже он уехал в Нью-Йорк, где возобновил связь с Эмилией.

Эмилия Леках-Кабакова, 1945 года рождения, тоже из Днепропетровска, прекрасная пианистка (она училась игре на фортепиано в музучилище Иркутска), изучала испанский язык и литературу в МГУ. В 1972 году репатриировалась в Израиль, затем поехала во Францию, далее в Бельгию и, наконец, в 1975 году эмигрировала в США. Сотрудничать Илья и Эмилия начали в конце 1980-х, в 1992 году они поженились.

Эмилия – абсолютно очаровательная женщина – присутствовала сегодня на утренней экскурсии по выставке и рассказала массу интересного. Отказалась ответить лишь на один вопрос: «Как вы работали вместе?», улыбнувшись: «Это секрет». Так же отреагировала она на вопрос «Не скучно ли вам выставлять одни и те же картины и инсталляции?» Это все равно что, ответила Эмилия, спросить пианиста, не надоедает ли ему играть одни и те же произведения в концертах или поинтересоваться у балерины, не наскучило ли ей танцевать в одних и тех же балетных спектаклях.

Что есть порожденный системой советский человек, который вовсе не звучит гордо? Чтобы почувствовать сие, зайдите в инсталляцию-лабиринт: вы попадете в душный коммунистический быт – коммуналку или безликий конторский кабинет, послушаете, как обмениваются любезностями облупленный ковшик и потемневшая кастрюля, пройдете через бюрократические препоны, заглянете в привокзальный туалет с дырками в полу, обозначенный буквами «М» и «Ж» – и испытаете все прелести жизни «маленького человека».

Тотальная инсталляция – как эхо происходящего в тоталитарном государстве? «Мы пытаемся управлять мыслями и чувствами человека, который вошел в инсталляцию, – говорит Эмилия. – Таким образом, мы тоже достаточно тоталитарны: указываем, куда ему идти, направляем на путь истинный. Человек становится ведомым – но лишь когда речь идет о музее; а за пределами музея, просим мы, дайте ему свободу передвижения».

Пусть даже на таких вот гигантских ногах.

В том самом государстве люди чувствовали себя лилипутами в стране Гулливеров, озираясь и вопрошая «Где наше место»? Прошлое наверху, будущее внизу, но они могут поменяться местами. Как в инсталляции «Where Is Our Place?», где вверху виднеются нижние части картин старых мастеров, по стенам тянется фотолетопись советской эпохи, а от пола в поднебесье поднимаются ноги гигантов – всем нам отчего-то очень захотелось путаться под этими ногами, рассуждая о том, существует ли иерархия в искусстве.

Эти, видимые нам по пояс гиганты – те самые зрители, что любуются картинами «высшего» порядка, там, наверху. Те картины – в толстых золоченых рамах, тогда как фотографии советского периода – в скромных деревянных рамках, и висят они на уровне глаз. В общем, старое искусство как бы даже дискредитирует новое, оттого великаны готовы заткнуть нас за пояс. Хотя размер, как мы знаем, не всегда имеет значение.

В том самом государстве приходилось придумывать себе фантомных двойников, одним из которых был воображаемый учитель Кабакова Шарль (Шолом) Розенталь – соцреалист, поддавшийся под влиянием Малевича обаянию абстракции, а Кабаков будто бы поддался обаянию «учителя» – и продолжил его эксперименты по сочленению советского фигуративного искусства с супрематизмом. Розенталь «случайно» погиб под колесами автомобиля в 1933 году в Париже – в год рождения Ильи Кабакова, в год, когда в Германии произошли известные события, которые привели сами знаете к чему. На выставке в Тель-Авивском музее подсознание Кабакова – Шарль Розенталь «изобразил» ромбы, где воочию заметно, насколько был он преследуем «белым», вторгающимся на его холсты и оставляющее пустоты в композициях.

Работы четы Кабаковых хранятся в 250 музеях мира, включая MoMA в Нью-Йорке, Центр Помпиду в Париже, музей и сад скульптур Хиршхорн в Вашингтоне, музей Стеделийк в Амстердаме. В 1992 году они выставлялись на Documenta IX в Касселе, а в 1997-м – на Биеннале Уитни в Нью-Йорке. В 1993 году Кабаковы представляли Россию на Венецианской биеннале с инсталляцией «Красный павильон», в 2017 году ретроспектива их работ прошла в Tate Modern в Лондоне (совместно с Эрмитажем и Третьяковской галереей). Открытие ретроспективы совпало со столетием Великой октябрьской революции, так что рифма очевидна: в своем искусстве Илья Кабаков удивительным образом отразил полвека истории России и ее переход из прошлого столетия в нынешнее.

«Возьмут меня в будущее или не возьмут? – писал Кабаков. – Кто решает, кто главный судья? На самом деле сито истории – дырявое, и через него часто проваливается то, что современники уже априори назначили в будущее. Но бывает, случается и обратное. История – штука непредсказуемая».

Тель-Авивский музей выражает благодарность за каталог выставки, который стал возможен благодаря щедрой поддержке галереи Таддеуса Ропака, Лондон · Париж · Зальцбург · Сеул. Каталог, надо сказать, заслуживает отдельных суперлативов. Кроме того, в рамках выставки состоится показ фильма Амей Уоллах «Илья и Эмилия Кабаковы: Вход здесь» – двойной кинопортрет самых известных в мире из ныне живущих русских художников (3 августа в 19:00).

Выставка «Завтра взлетим» будет проходить с 18 июля 2023 года по 20 января 2024 года.

Фотографии предоставлены Tel Aviv Museum of Art