Mare Джанандреа Нозеды

Израильский филармонический оркестр под управлением Джанандреа Нозеды с солирующим Кристианом Тецлаффом отыграл лучший, пожалуй, концерт сезона

Итальянец до самой сути, Джанандреа Нозеда и дирижирует очень по-итальянски: мягко, кантиленно, певуче. Музыка при этом получается такая, что мнится, будто играет тройной состав оркестра – ну, по меньшей мере, grande orchestra. И может он быть при этом и колким, и деловито-энергичным, и посмеивающимся, и высмеивающим. Но если речь идет о море, у Нозеды это будет обязательно mare. А никак не la mer.

Это самое «Mare» в премьерном для ИФО исполнении и открыло вчера раритетный (без преувеличения) концерт в аудитории Чарльза Бронфмана. Сочинил морскую симфоническую поэму Лука Ломбарди, почтенный римлянин, пару лет назад поселившийся в Тель-Авиве и оттого присутствовавший на местной премьере. Ну и, как водится, не преминувший подняться на сцену, дабы облобызаться с дирижером. Любопытно, что по сравнению с Нозедой, блондинистым уроженцем Милана, Ломбарди выглядит не римлянином, а сущим сицилийцем, да и музыка его скорее островная. Очень уж она живописна – тут вам и волны набегающие, и ветер завывающий, и всплески оглушительные, ну а буря такова, что буревестнику и не снилось. В общем, океан звуков и тембров с мощными инструментальными пластами и двойным дном, со всеми его выпуклостями и впадинами. Сам Нозеда аттестовал «Море» как партитуру «отменно придуманную, отменно написанную и, главное, отменно сыгранную – с надлежащим дирижером, конечно». А заодно указал на параллели между музыкой Луки Ломбарди и людским восприятием моря как природного явления, соединяющего и разделяющего. Ломбарди, в свою очередь, описал в программке, как в 2012 году сочинил свое «Mare», да не в пику Дебюсси, а как один из опусов цикла, где присутствует и «Terra» («Земля» то бишь), и «Vento» («Ветер»), и «Sole» («Солнце»). Причем сочинил не с бухты-барахты, а по заказу двух германских оркестров, которым захотелось присоседить морские картины к «Альпийской симфонии» Рихарда Штрауса.

Джанандреа Нозеда выступал за пультом в роли истинного ловца жемчуга: погружался в бездны, в которые и заглянуть боязно, плавал брассом в самом морском нутре, уверенно вел драматургическую линию, соблюдая идеальный динамический баланс всех оркестровых групп и любовно отделывая каждый звук. Порой он напоминал бегущего по волнам – в особенности когда буря ненадолго утихомиривалась и густые иссиня-черные tutti сменялись прозрачными соло.

Далее главный приглашенный дирижер ИФО обнаружил незаурядные способности оркестра в Скрипичном концерте Сибелиуса, в котором солировал фантастический германец Кристиан Тецлафф. Тут надобно отметить, что играет Тецлафф на современном инструменте, а не на старом и бесценном Cremonese – на скрипке выделки немецкого мастера Штефана-Петера Грайнера. Энное время назад скрипичных дел мастер Грайнер ошарашил мир заявлением о том, что нет, дескать, никакой тайны Страдивари и Гварнери, и изготовить клон любой легендарной скрипки можно на раз – нужно лишь использовать цифровые технологии. Искусная имитация звучит не хуже старинной, даже, по словам Штефана-Петера, еще пронзительней. Тецлафф, в свою очередь, утверждает, что изделия боннского мастера славятся сбалансированным звуком и не уступают эталонным. «Я вообще против объединения классической музыки с элегантностью Старого Света – я называю ее «клише Страдивари», – подчеркивает музыкант. И добавляет: «Со времен Паганини скрипичные виртуозы пытались сокрушить публику подвигами маневренности, я же хочу исчезнуть в звуковом мире, который создаю на сцене. В этот момент вы становитесь как бы вещью, а не человеком. Более того, я вовсе не заинтересован в развитии своего собственного узнаваемого звучания. Это было бы неправильным, поскольку для каждого композитора требуется иной звук, иной способ разговора».

Долгие годы Кристиан Тецлафф, родившийся в Гамбурге 49 лет назад, носил очки в проволочной оправе а ля Троцкий-Малер, снискав репутацию рафинированного интеллигента. Теперь он носит контактные линзы, а выступает чаще всего с закрытыми глазами, предпочитая ослеплять своей музыкой других. Тем более, полагает он, таково было желание самого композитора – к примеру, Сибелиуса, чей Скрипичный концерт он впервые записал в 2002 году. Играет Тецлафф с интуитивной, почти животной горячностью, идущей откуда-то из глубин (его собственных, нутряных). Оттого Сибелиус ориентирован у него нетрадиционно – взрывной, раскованный, с душой нараспашку, с изобретательно прочитанным вслух монологом, разложенным на два голоса. В общем, с первых же тактов стало ясно, что сей экстраординарный музыкант способен убедить вас в чем угодно. И заставить так же упиваться длиннотами и изворотливыми фразами в досочиненных им же каденциях, элегантной фразировкой и ликующей виртуозностью при полном отсутствии цветистости, концентрированной страстностью и даже одержимостью. Форма и смысл не дичились друг друга, но сливались в единое радостное целое – под внимательный аккомпанемент оркестра.

Последовавшую после антракта Пятую симфонию Прокофьева Нозеда истолковал как музыку театральную, читая между нот и извлекая из глубин дерзкие нелинейные смыслы. Лирика первой части вздымалась волнами героики; танцующее скерцо поблескивало на солнышке, окрашиваясь в цвета морской волны – от бирюзового до чернильного, накатывало хохочущими пенными гребешками и отмахивалось от грозящей бури; адажио упивалось штилем и трепетным ветром, причем из воды то и дело выглядывал задумчивый дядька Черномор; ну а в финале резвились русалки и прочий молодняк, то ныряя, то вновь всплывая на поверхность. Девы грациозничали и кокетничали напропалую со всеми, даже с малым барабаном; витязи слегка стыдились своей угловатой пластики, прикрываясь кларнетом. Главное, как бы говорил за пультом Джанандреа, не слушать всяких там историков с биографами, а слушать музыку. И из этой музыки делать вывод – точнее даже, тащить за белы ручки выводок скачущих в разноцветных нарядах веронских господ, а иже с ними придворных золушкиного принца, и парящих призраков из бетховенской «Лунной», и даже киношных бояр из «Ивана Грозного». В общем, господа, не читайте до обеда советских критиков, утверждающих, что после Третьей и Четвертой Сергей Сергеевич отказался от «образных, балетных и театральных ассоциаций». Да и после обеда – не читайте.

Ну а в море, как, возможно, показалось в свое время Прокофьеву, стоит нырнуть, дабы не слиться со средой обитания.

Фото: Sussie Ahlburg, Giorgia Bertazzi