Мета, Цукерман, Форсайт: без инь, но с ян

В Израильской филармонии завершилось трехдневное чествование маэстро Зубина Меты – выступлением немилосердно прекрасного скрипача Пинхаса Цукермана и его супруги Аманды Форсайт, перечитавших Брамса (скрипичного и двойного) и кумира его юности Баха

Бах, кумир брамсовской юности, был сыгран Цукерманом по старым правилам, и даже будто на жильных струнах, и была в его игре какая-то первозданная, невымышленная метафизика – совсем как у английских барочных поэтов. В скрипичных паузах он оборачивался к оркестру и слегка тому подмахивал – хотя в принципе руководил музыкальным временем не руками, а звуком, как и подобало капельмейстеру баховской эры (когда главными были не глаза, а все-таки уши).

В ля-минорном концерте Баха Цукерман демонстрировал все свои достоинства – говорил с публикой по душам учтивыми, компактными фразами всепонимающего мудреца; вносил актуальную грусть, позволяя баховской эстетике и мистике проникать в здесь и сейчас; искусно сменял звучности и темп; смаковал детали и доверенную ему музыкой степень свободы. А затем, переключившись на ре-мажорный концерт Брамса, ушел от лаконичности и пустился в благостное многословье.

Тут надобно заметить, что с появлением за пультом маэстро Меты концерт соскользнул в иной стилистический регистр – из барокко в романтизм, хотя о пастернаковском «мне Брамса сыграют – тоской изойду» речи не шло: никакой тоски, лишь одухотворенность. При этом каждая нота (что скрипичная, что оркестровая) пела – невероятно красивым голосом, как сердечные симпатии Иоганнеса Брамса вроде Агаты фон Зибольд или юной Герминии Шпис. (Недолгие симпатии, заметим, ибо Брамс никогда не был женат. – Л. Г.) Оркестр под управлением Зубина Меты комментировал интеллектуальную игру Цукермана добавочным интеллектуальным подтекстом, ничуть ей не противореча. Скрипач же тем временем поблескивал сквозь оркестр, как зрачки сквозь брамсову бородищу, дожидаясь сольного выхода. Его каденция с волшебными трелями и намеком на венгерско-цыганский финал на диво органично вписалась в партитуру (так, что соло гобоя в Adagio прозвучало чуть ли не ее продолжением) – Йозеф Иоахим, некогда закадычный брамсов друг, для которого и писался концерт, мог бы позавидовать. Кстати, последний был славен длиннющими пальцами, оттого пассажи концерта дьявольски сложны – но для Пинхаса Цукермана сложностей не существует. Он так глубоко проникает вам в душу, что вы начинаете всерьез задумываться о том, где проходит граница между естественностью и вымыслом.

Покорно ведомая музыкантами публика осознала себя покоренной окончательно, когда золотистый звук цукермановской скрипки слился с бронзой его жены-виолончелистки Аманды Форсайт – в ля-минорном Двойном концерте Брамса для скрипки и виолончели с оркестром. Сыгранный дуэт супругов опроверг устоявшиеся представления о конфликте дионисийского и аполлонического начал, об инь и ян. Цукерман и Форсайт явили истинную музыкальную (а не только человеческую) близость – хотя Двойной концерт, последняя оркестровая работа Брамса, был написан для абсолютно другой, противоречивой пары. Для упомянутого выше Йозефа Иоахима, дружба с которым к тому времени уже зачахла, но композитор явно желал сократить этот разрыв – и для сердечного друга, виолончелиста Роберта Хаусмана, с которым Брамс-дирижер частенько выступал. Бросьте, забудьте: слушая дуэт Цукермана и Форсайт, вы придете к мысли, что сей опус должен быть представлен исключительно реальными партнерами. Ибо все обаятельные мелодии Двойного концерта муж с женой играли, словно обнявшись; полуулыбка, легкий кивок – их взаимопониманию можно лишь дивиться; казалось, между ними постоянно пробегает нечто, похожее на радость узнавания; какие-то магнетические волны, на которых они вовсю покачивались в Andante, звучавшем, как колыбельная для двух влюбленных.

Напоследок Цукерман и Форсайт сыграли юбиляру Happy Birthday – в изысканно-возвышенной манере, и это был, пожалуй, самый уместный в данном случае «бис». Тем паче иными слушателями завершающий торжества по случаю 80-летия Зубина Меты концерт рассматривался исключительно в светском измерении. То бишь как причина для выхода в свет. Сидящая рядом со мной блондинка из Migdalei YOO (так называются элитные тель-авивские башни для проживания особо обеспеченных граждан), хищно поблескивающая Сваровски, молчаливо страдала весь концерт, тыкая наманикюренными пальчиками в кнопки сотового телефона – общалась с подружками в фейсбуке. Не привлекло ее даже затейливое от-кутюрное платье блондинки-соперницы Аманды Форсайт с роскошным шлейфом – созданное специально для виолончелистки, ибо скрывало ее вынужденную позу. (В Аманде, надо сказать, борются две противоположности – гламурная особа, помешанная на моде, и тонкий, по-мужски вдумчивый музыкант. – Л. Г.) Но ведь все остальные слушали, внимая? Следовательно, светских особ не стоит принимать во внимание.

Фото: Paul Labelle, Shai Skiff