Невеста бельканто

Шотландцы с итальянским темпераментом: в Израильской опере ожидается второе пришествие «Лючии ди Ламмермур»

Есть режиссеры, которые любят осовременивать оперы, сгоняя их с котурнов и загоняя в рамки актуальности. Есть другие, которые оживляют действие симультанными сценами. Аскетичный испанец Эмилио Сахи поступает иначе: он создает на сцене «музей прекрасных голосов», дозволяя публике сосредоточиться на музыке. И если солисты того заслуживают, получается самое то.

Первое пришествие «Лючии ди Ламмермур» в версии Эмилио Сахи было зафиксировано в Израильской опере в марте 2012-го. Тогда режиссеру удалось доказать, насколько хорош может быть образец спектакля не столько визуального, сколько рассчитанного на усладу слуха. Когда и длинные статичные сцены не утомляют, и излишне деликатная режиссура не коробит.

Вплоть до сцены безумия Лючии на сцене почти ничего не происходит. Арии сменяются дуэтами, дуэты – ансамблями и хорами. Может, оно и к лучшему, ибо ни в одной другой опере нет такого количества слов «плач, слезы, смерть» на единицу пропеваемого текста, как в опере Гаэтано Доницетти. Нигде трагедия не заявлена с самого начала. Нигде так откровенно не проявлена любовь. Разумеется, сегодня эти выспренные тексты воспринимаются с иронией – так что остается слушать музыку.

Однако, начиная со сцены безумия ламмермурской невесты, режиссер таки начинает действовать. Завернувшись в кроваво-красную ткань, устилающую сцену, Лючия баюкает куклу, воображая, что это ее возлюбленный Эдгардо, а когда куклу у нее отбирают, сооружает новую из собственного белоснежного одеяния – то ли подвенечное платье, то ли саван. В следующей сцене – Эдгардо на кладбище – красная ткань на полу сжимается, а затем и вовсе исчезает в темной воронке. Далее Лючию выносят в красивом гробу, убранном цветами, и Эдгардо, заколовшись, весьма живописно подползает к ней и на последнем издыхании берет любимую за руку. Учитывая трагичность развязки, в этом нет ничего лишнего.

В оперной литературе немало кровавых драм. Но «Лючия ди Ламмермур» Гаэтано Доницетти занимает особое место – прежде всего благодаря музыке оркестровой, благодаря дивному соло арфы во второй сцене (спальня Лючии) и, главное, благодаря музыке вокальной. Так что режиссер, решивший не мешать певцам, в некотором смысле воскрешает эстетику «концерта в костюмах». Сценография итальянского художника Энрике Бордолини тоже выдержана в духе уважения к оперным условностям и ходульному сюжету: никаких отвлекающих деталей, максимально лаконичная конструкция, в которой выделяется разве что кровать, которую периодически то поднимают на тросах, то опускают. Зато заметную роль в постановке играет свет – браво испанскому дизайнеру Эдуардо Браво Фернандесу: от теплого до мрачного, от мрачного до слепящего, белого, солнечно-желтого, красного. Стоит отметить милую задумку сценографа, опять-таки связанную со светом: оперные картины отделены одна от другой прозрачным серебристо-серым занавесом, на котором играют тени – тогда как в яме играет оркестр. Что ж, все верно: ведь эта музыка – не о земном.

Тогда, в 2012-м, огранка светлого доницеттиевского бельканто получилась у международного состава солистов поистине ювелирной – так что зал самозабвенно рукоплескал певцам после каждого вокального номера. На сей раз состав во многом изменился, а посему прогнозы делать сложно; однако в заглавной партии заявлена Мария Хосе Морено – фантастическое испанское сопрано с летящими верхами, истинная мастерица messa di voce. Российский тенор Алексей Долгов и итальянец Сальваторе Корделла разделят партию ее возлюбленного Эдгардо. Как и в прошлый раз, нам доведется наблюдать румынского вокалиста Йонута Паску в партии брата Лючии, лорда Энрико – к слову, у него скорее бас, чем баритон, поэтому певцу не всегда удаются верха, но слушать его необычайно интересно (в другом составе Энрико поет итальянский баритон Марио Касси). Компанию главным героям составят белорусский бас Анатолий Сивко и израильский бас-баритон Владимир Браун (священник Раймондо), израильский тенор Гай Манхейм (начальник стражи Норманно), израильское меццо-сопрано Анат Чарны (служанка и подруга Лючии Алиса) и израильский же тенор Йосеф Аридан (злополучный муж Лючии Артуро). Место за пультом на сей раз займет миланец Даниэле Каллегари, некогда сидевший контрабасистом в оркестре La Scala и знающий толк в доницеттиевских нюансах – и в особом ощущении legato, и в манере подачи звука, естественно. Как всегда в нашем оперном доме, подведомственен дирижеру Израильский симфонический оркестр Ришон ле-Циона.

Спектакли пройдут на сцене Израильской оперы с 17 января по 3 февраля.

Фото: Йоси Цвекер