«Паразиты» Пон Чжун Хо
Нечто столь же прекрасное, что и «Магазинные воришки», только с бо́льшим драйвом. Начинаешь совершенно иначе воспринимать философию бытия (не азиаты мы...) и улавливать запах бедности.
«Паразиты» – первый южнокорейский фильм, удостоенный «Золотой пальмовой ветви» Каннского фестиваля. Снял шедевр Пон Чжун Хо, в привычном для себя мультижанре, а именно в жанре «пончжунхо». Как всегда, цепляет.
«Синонимы» Надава Лапида
По словам режиссера, почти всё, что происходит в фильме с Йоавом, в том или ином виде случилось с ним самим, когда он после армии приехал в Париж. У Йоава (чей тезка, библейский Йоав был главнокомандующим царя Давида, взявшим Иерусалим) – посттравма и иллюзии, замешанные на мифе о герое Гекторе, защитнике Трои. Видно, таковым он себя и воображает, когда устраивается работать охранником в израильское посольство и когда учит французский в OFII. Но ведь научиться говорить на языке великих философов еще не значит расстаться с собственной идентичностью и стать французом. Сначала надо взять другую крепость – самого себя.
«Frantz» Франсуа Озона
В этой картине сходятся черное и белое (хотя невзначай, того и гляди, вдруг проглянет цветное исподнее), витальное и мортальное, французское и немецкое. Персонажи переходят с одного языка на другой и обратно, зрят природу в цвете от избытка чувств, мерещат невесть откуда воскресших юношей, играющих на скрипке, и вообще чувствуют себя неуютно на этом черно-белом свете. Французы ненавидят немцев, а немцы французов, ибо действие происходит аккурат после Первой мировой. Разрушенный войной комфортный мир сместил систему тоник и доминант, и Франсуа Озон поочередно запускает в наши (д)уши распеваемую народным хором «Марсельезу» и исполняемую оркестром Парижской оперы «Шехерезаду» Римского-Корсакова. На территории мучительного диссонанса, сдобренного не находящим разрешения тристан-аккордом, и обретаются герои фильма. Оттого распутать немецко-французскую головоломку зрителю удается далеко не сразу.
«Патерсон» Джима Джармуша
В этом фильме всё двоится: стихотворец Патерсон и городишко Патерсон, bus driver и Адам Драйвер, волоокая иранка Лаура и одноименная муза Петрарки, японец Ясудзиро Одзу и японец Масатоси Нагасэ, черно-белые интерьеры и черно-белые капкейки, близнецы и поэты. Да, здесь все немножко поэты, и в этом как раз нет ничего странного. Потому что Джармуш и сам поэт, и фильмы свои он складывает как стихи. Звуковые картины, настоянные на медитации, на многочисленных повторах, на вроде бы рутине, а в действительности – на нарочитой простоте мироздания. Ибо любой поэт, даже если он не поэт, может начать всё с чистого листа.
«Ужасных родителей» Жана Кокто
Необычный для нашего пейзажа режиссер Гади Ролл поставил в Беэр-Шевском театре спектакль о французах, которые говорят быстро, а живут смутно. Проблемы – вечные, старые, как мир: муж охладел к жене, давно и безвозвратно, а она не намерена делить сына с какой-то женщиной, и оттого кончает с собой. Жан Кокто, драматург, поэт, эстет, экспериментатор, был знаком с похожей ситуацией: мать его возлюбленного Жана Маре была столь же эгоистичной.
Сценограф Кинерет Киш нашла правильный и стильный образ спектакля – что-то среднее между офисом, складом, гостиницей, вокзалом; место нигде. Амир Криеф и Шири Голан, уникальный актерский дуэт, уже много раз создававший настроение причастности и глубины в разном материале, достойно отыгрывает смятенный трагифарс. Жан Кокто – в Беэр-Шеве.
Новые сказки для взрослых
Хоть и пичкали нас в детстве недетскими и отнюдь не невинными сказками Шарля Перро и братьев Гримм, знать не знали и ведать не ведали мы, кто все это сотворил. А началось все со «Сказки сказок» - пентамерона неаполитанского поэта, писателя, солдата и госчиновника Джамбаттисты Базиле. Именно в этом сборнике впервые появились прототипы будущих хрестоматийных сказочных героев, и именно по этим сюжетам-самородкам снял свои «Страшные сказки» итальянский режиссер Маттео Гарроне. Правда, под сюжетной подкладкой ощутимо просматриваются Юнг с Грофом и Фрезером, зато цепляет. Из актеров, коих Гарроне удалось подбить на эту авантюру, отметим Сальму Хайек в роли бездетной королевы и Венсана Касселя в роли короля, влюбившегося в голос старушки-затворницы. Из страннейших типов, чьи портреты украсили бы любую галерею гротеска, - короля-самодура (Тоби Джонс), который вырастил блоху до размеров кабана под кроватью в собственной спальне. Отметим также невероятно красивые с пластической точки зрения кадры: оператором выступил поляк Питер Сушицки, явно черпавший вдохновение в иллюстрациях старинных сказок Эдмунда Дюлака и Гюстава Доре.
Kutiman Mix the City
Kutiman Mix the City – обалденный интерактивный проект, выросший из звуков города-без-перерыва. Основан он на понимании того, что у каждого города есть свой собственный звук. Израильский музыкант планетарного масштаба Офир Кутель, выступающий под псевдонимом Kutiman, король ютьюбовой толпы, предоставляет всем шанс создать собственный ремикс из звуков Тель-Авива – на вашей собственной клавиатуре. Смикшировать вибрации города-без-перерыва на интерактивной видеоплатформе можно простым нажатием пальца (главное, конечно, попасть в такт). Приступайте.
Видеоархив событий конкурса Рубинштейна
Все события XIV Международного конкурса пианистов имени Артура Рубинштейна - в нашем видеоархиве! Запись выступлений участников в реситалях, запись выступлений финалистов с камерными составами и с двумя оркестрами - здесь.
Альбом песен Ханоха Левина
Люди на редкость талантливые и среди коллег по шоу-бизнесу явно выделяющиеся - Шломи Шабан и Каролина - объединились в тандем. И записали альбом песен на стихи Ханоха Левина « На побегушках у жизни». Любопытно, что язвительные левиновские тексты вдруг зазвучали нежно и трогательно. Грустинка с прищуром, впрочем, сохранилась.
«Год, прожитый по‑библейски» Эя Джея Джейкобса
...где автор на один год изменил свою жизнь: прожил его согласно всем законам Книги книг.
«Подозрительные пассажиры твоих ночных поездов» Ёко Тавада
Жизнь – это долгое путешествие в вагоне на нижней полке.
Скрюченному человеку трудно держать равновесие. Но это тебя уже не беспокоит. Нельзя сказать, что тебе не нравится застывать в какой-нибудь позе. Но то, что происходит потом… Вот Кузнец выковал твою позу. Теперь ты должна сохранять равновесие в этом неустойчивом положении, а он всматривается в тебя, словно посетитель музея в греческую скульптуру. Потом он начинает исправлять положение твоих ног. Это похоже на внезапный пинок. Он пристает со своими замечаниями, а твое тело уже привыкло к своему прежнему положению. Есть такие части тела, которые вскипают от возмущения, если к ним грубо прикоснуться.
«Комедию д'искусства» Кристофера Мура
На сей раз муза-матерщинница Кристофера Мура подсела на импрессионистскую тему. В июле 1890 года Винсент Ван Гог отправился в кукурузное поле и выстрелил себе в сердце. Вот тебе и joie de vivre. А все потому, что незадолго до этого стал до жути бояться одного из оттенков синего. Дабы установить причины сказанного, пекарь-художник Люсьен Леззард и бонвиван Тулуз-Лотрек совершают одиссею по богемному миру Парижа на излете XIX столетия.
В романе «Sacré Bleu. Комедия д'искусства» привычное шутовство автора вкупе с псевдодокументальностью изящно растворяется в Священной Сини, подгоняемое собственным муровским напутствием: «Я знаю, что вы сейчас думаете: «Ну, спасибо тебе огромное, Крис, теперь ты всем испортил еще и живопись».
«Пфитц» Эндрю Крами
Шотландец Эндрю Крами начертал на бумаге план столицы воображариума, величайшего града просвещения, лихо доказав, что написанное существует даже при отсутствии реального автора. Ибо «язык есть изощреннейшая из иллюзий, разговор - самая обманчивая форма поведения… а сами мы - измышления, мимолетная мысль в некоем мозгу, жест, вряд ли достойный толкования». Получилась сюрреалистическая притча-лабиринт о несуществующих городах - точнее, существующих лишь на бумаге; об их несуществующих жителях с несуществующими мыслями; о несуществующем безумном писателе с псевдобиографией и его существующих романах; о несуществующих графах, слугах и видимости общения; о великом князе, всё это придумавшем (его, естественно, тоже не существует). Рекомендуется любителям медитативного погружения в небыть.
«Тинтина и тайну литературы» Тома Маккарти
Что такое литературный вымысел и как функционирует сегодня искусство, окруженное прочной медийной сетью? Сей непростой предмет исследует эссе британского писателя-интеллектуала о неунывающем репортере с хохолком. Появился он, если помните, аж в 1929-м - стараниями бельгийского художника Эрже. Неповторимый флёр достоверности вокруг вымысла сделал цикл комиксов «Приключения Тинтина» культовым, а его герой получил прописку в новейшей истории. Так, значит, это литература? Вроде бы да, но ничего нельзя знать доподлинно.
«Неполную, но окончательную историю...» Стивена Фрая
«Неполная, но окончательная история классической музыки» записного британского комика - чтиво, побуждающее мгновенно испустить ноту: совершенную или несовершенную, голосом или на клавишах/струнах - не суть. А затем удариться в запой - книжный запой, вестимо, и испить эту чашу до дна. Перейти вместе с автором от нотного стана к женскому, познать, отчего «Мрачный Соломон сиротливо растит флоксы», а правая рука Рахманинова напоминает динозавра, и прочая. Всё это крайне занятно, так что... почему бы и нет?
Тайские роти
Истинно райское лакомство - тайские блинчики из слоеного теста с начинкой из банана. Обжаривается блинчик с обеих сторон до золотистости и помещается в теплые кокосовые сливки или в заварной крем (можно использовать крем из сгущенного молока). Подается с пылу, с жару, украшенный сверху ледяным кокосовым сорбе - да подается не абы где, а в сиамском ресторане «Тигровая лилия» (Tiger Lilly) в тель-авивской Сароне.
Шомлойскую галушку
Легендарная шомлойская галушка (somlói galuska) - винтажный ромовый десерт, придуманный, по легенде, простым официантом. Отведать ее можно практически в любом ресторане Будапешта - если повезет. Вопреки обманчиво простому названию, сей кондитерский изыск являет собой нечто крайне сложносочиненное: бисквит темный, бисквит светлый, сливки взбитые, цедра лимонная, цедра апельсиновая, крем заварной (патисьер с ванилью, ммм), шоколад, ягоды, орехи, ром... Что ни слой - то скрытый смысл. Прощай, талия.
Бисквитную пасту Lotus с карамелью
Классическое бельгийское лакомство из невероятного печенья - эталона всех печений в мире. Деликатес со вкусом карамели нужно есть медленно, миниатюрной ложечкой - ибо паста так и тает во рту. Остановиться попросту невозможно. Невзирая на калории.
Шоколад с васаби
Изысканный тандем - горький шоколад и зеленая японская приправа - кому-то может показаться сочетанием несочетаемого. Однако распробовавшие это лакомство считают иначе. Вердикт: правильный десерт для тех, кто любит погорячее. А также для тех, кто недавно перечитывал книгу Джоанн Харрис и пересматривал фильм Жерара Кравчика.
Торт «Саркози»
Как и Париж, десерт имени французского экс-президента явно стоит мессы. Оттого и подают его в ресторане Messa на богемной тель-авивской улице ха-Арбаа. Горько-шоколадное безумие (шоколад, заметим, нескольких сортов - и все отменные) заставляет поверить в то, что Саркози вернется. Не иначе.
|
|
Мелкий бес Станиславского
17.11.2017Леонид Луцкий |
«Большой» Валерия Тодоровского – «Оливер Твист», «Золушка» и «Москва слезам не верит» в одном флаконе. Смотрибельно, потому что минусы стереотипов, сталкиваясь, дают странный плюс, и лишний раз убеждаешься, что мастерство не пропьешь.
Сюжет могу пересказать тем, кто не видел: интриги нет, и чувства досады вы не испытаете. Итак, щедро одаренная природой девочка Юля с аристократической фамилией Ольшанская из многодетной семьи симпатичного алкоголика и бьющейся об лед нужды матери в кошмарном городе Шахтинске разводит на улице лохов танцами, пока ее малолетний подельник обчищает из карманы. Ее, дав взятку застенчивой Альхенше из детской комнаты милиции, вызволяет спившийся хореограф борделя, бывшая надежда Академии Большого театра Потоцкий-Домогаров. Учит ее между запоями балету и за деньги труженицы шеста увозит в Москву поступать. Достоевщина чистых кровей: «Обещай, что ты сюда никогда не вернешься», – напутствует ее проститутка.
Верить или не верить, что Москва со всех сторон окружена Шахтинском? В коридорах Академии они случайно обнаруживают портрет молодого Потоцкого и его педагога – несгибаемую и влиятельную Белецкую (Алиса Фрейндлих). Вот вам кучер-крыса и добрая фея. Та заставляет посмотреть и принять нашу Фросю Бурлакову, к огромному неудовольствию руководительницы балетного заведения. Ее по привычным штампам прошлого века (просто завуч из «Доживем до понедельника») играет неувядающая Валентина Теличкина. Белецкая (я уже начинаю чесаться от аристократических фамилий, все Кшесинские-Тодоровские) живет одна в огромной, забитой антиквариатом квартире с собственным портретом работы Пабло Пикассо, и ее в самые неподходящие моменты косит жестокий Альцгеймер.
Восемь лет учебы, диет и голода текут на экране незаметно – под скучное соперничество лимиты Юли и москвички Карины. Дело идет к выпускному спектаклю и борьбе за главную роль в «Спящей красавице». Кто будет танцевать Аврору? Нам понятно, а персонажам – нет. У меня на плече сидит Константин Сергеевич Станиславский и мелким бесом шепчет в ухо: – Не верю!
Интриги нет, стекло в пуанты никто не заталкивает, в дортуарах Академии всё стерильно и тихо, пока не появляется дошлая новорусская мать Карины и не предлагает Юле любые деньги за эту роль. Ну, не «Черный лебедь» Даррена Аронофски. Так и сам Тодоровский, по собственным словам, на него не замахивался, он «Золушку» ставил.
А Юля тем временем отправляется с подарками на каникулы в свой жуткий Шахтинск, где исступленно барахтается со старшим сыном и близнецами овдовевшая мамаша. И тут надкушенный бутерброд с красной икрой от работодателей матери буквально падает маслом вниз. У Юли – обида на родителей, которые на нее положили свои гениталии, мать считает, что ту интересуют одни танцульки, пока неполная семья тяжело выживает. Всё, она берет по возвращении проклятые деньги, отправляет их в Шахтинск. Танцевать Аврору она не будет. Станиславский уже истоптал плечо, его хохот слышен в зале. Восемь лет нужды и труда карининой мамаше под хвост – вместо того чтобы отыграть спектакль, получить место примы Большого и потом содержать родительницу с близнецами.
Белецкая, как отработанный материал, тихо помирает в репетиционном зале. Юле достается место в кордебалете, но ее опекает блистательная, надменная и холодная Карина. Во время скандала соперниц правда всплывает, Карину мучает совесть, и она проделывает тот же трюк с «Лебединым озером». Хэппи энд, справедливость восторжествовала, в Большем теперь две новых примы. Бес Станиславского разошелся не на шутку, плюется и цыкает гнилым зубом. Вот-де, фильм о борьбе прекрасного с хорошим.
Безынициативность героини в русских традициях меня удручает, она все надеется на добрую фею, щучье веление и готова кувыркаться со случайным мальчиком перед главным прогоном. Героиня ничего не просит, а ждет, что ей, по Булгакову, сами все принесут. Хм, когда уже снимут фильм о жестокой, идущей по трупам лимите, несчастных, не способных на сопротивление москвичах, чьи горлышки хрустят под ногами?
Уехали домой, не дожидаясь хвалебных слов Валерию Тодоровскому, воткнули случайно попавшийся фильм – и оказалось, что это великий «Бурлеск» с Шер и Кристиной Агилерой. Тоже «Золушка», но сколько экспрессии, огня и воли к победе...
- Верю! – заорал Константин Сергеевич и накатил стакан виски.
И тут у нас со стариком всплыл старый анекдот:
Общежитие Большого театра, вертушка и флегматичная вахтерша в окошке.
- Извините, а можно Веру из кордебалета, у нее еще такие губы чувственные?
- Уехала.
- А Таню, маленькую такую, с кругленькой попочкой?
- Уехала.
- А Зину, высокую, с большой грудью?
- Уехала. Все уехали на гастроли.
- Ой, а что же делать?!
- Ипите хор. |
|
|
Элишева Несис.
«Стервозное танго»
|