home
Что посмотреть

«Паразиты» Пон Чжун Хо

Нечто столь же прекрасное, что и «Магазинные воришки», только с бо́льшим драйвом. Начинаешь совершенно иначе воспринимать философию бытия (не азиаты мы...) и улавливать запах бедности. «Паразиты» – первый южнокорейский фильм, удостоенный «Золотой пальмовой ветви» Каннского фестиваля. Снял шедевр Пон Чжун Хо, в привычном для себя мультижанре, а именно в жанре «пончжунхо». Как всегда, цепляет.

«Синонимы» Надава Лапида

По словам режиссера, почти всё, что происходит в фильме с Йоавом, в том или ином виде случилось с ним самим, когда он после армии приехал в Париж. У Йоава (чей тезка, библейский Йоав был главнокомандующим царя Давида, взявшим Иерусалим) – посттравма и иллюзии, замешанные на мифе о герое Гекторе, защитнике Трои. Видно, таковым он себя и воображает, когда устраивается работать охранником в израильское посольство и когда учит французский в OFII. Но ведь научиться говорить на языке великих философов еще не значит расстаться с собственной идентичностью и стать французом. Сначала надо взять другую крепость – самого себя.

«Frantz» Франсуа Озона

В этой картине сходятся черное и белое (хотя невзначай, того и гляди, вдруг проглянет цветное исподнее), витальное и мортальное, французское и немецкое. Персонажи переходят с одного языка на другой и обратно, зрят природу в цвете от избытка чувств, мерещат невесть откуда воскресших юношей, играющих на скрипке, и вообще чувствуют себя неуютно на этом черно-белом свете. Французы ненавидят немцев, а немцы французов, ибо действие происходит аккурат после Первой мировой. Разрушенный войной комфортный мир сместил систему тоник и доминант, и Франсуа Озон поочередно запускает в наши (д)уши распеваемую народным хором «Марсельезу» и исполняемую оркестром Парижской оперы «Шехерезаду» Римского-Корсакова. На территории мучительного диссонанса, сдобренного не находящим разрешения тристан-аккордом, и обретаются герои фильма. Оттого распутать немецко-французскую головоломку зрителю удается далеко не сразу. 

«Патерсон» Джима Джармуша

В этом фильме всё двоится: стихотворец Патерсон и городишко Патерсон, bus driver и Адам Драйвер, волоокая иранка Лаура и одноименная муза Петрарки, японец Ясудзиро Одзу и японец Масатоси Нагасэ, черно-белые интерьеры и черно-белые капкейки, близнецы и поэты. Да, здесь все немножко поэты, и в этом как раз нет ничего странного. Потому что Джармуш и сам поэт, и фильмы свои он складывает как стихи. Звуковые картины, настоянные на медитации, на многочисленных повторах, на вроде бы рутине, а в действительности – на нарочитой простоте мироздания. Ибо любой поэт, даже если он не поэт, может начать всё с чистого листа.

«Ужасных родителей» Жана Кокто

Необычный для нашего пейзажа режиссер Гади Ролл поставил в Беэр-Шевском театре спектакль о французах, которые говорят быстро, а живут смутно. Проблемы – вечные, старые, как мир: муж охладел к жене, давно и безвозвратно, а она не намерена делить сына с какой-то женщиной, и оттого кончает с собой. Жан Кокто, драматург, поэт, эстет, экспериментатор, был знаком с похожей ситуацией: мать его возлюбленного Жана Маре была столь же эгоистичной.
Сценограф Кинерет Киш нашла правильный и стильный образ спектакля – что-то среднее между офисом, складом, гостиницей, вокзалом; место нигде. Амир Криеф и Шири Голан, уникальный актерский дуэт, уже много раз создававший настроение причастности и глубины в разном материале, достойно отыгрывает смятенный трагифарс. Жан Кокто – в Беэр-Шеве.

Новые сказки для взрослых

Хоть и пичкали нас в детстве недетскими и отнюдь не невинными сказками Шарля Перро и братьев Гримм, знать не знали и ведать не ведали мы, кто все это сотворил. А началось все со «Сказки сказок» - пентамерона неаполитанского поэта, писателя, солдата и госчиновника Джамбаттисты Базиле. Именно в этом сборнике впервые появились прототипы будущих хрестоматийных сказочных героев, и именно по этим сюжетам-самородкам снял свои «Страшные сказки» итальянский режиссер Маттео Гарроне. Правда, под сюжетной подкладкой ощутимо просматриваются Юнг с Грофом и Фрезером, зато цепляет. Из актеров, коих Гарроне удалось подбить на эту авантюру, отметим Сальму Хайек в роли бездетной королевы и Венсана Касселя в роли короля, влюбившегося в голос старушки-затворницы. Из страннейших типов, чьи портреты украсили бы любую галерею гротеска, - короля-самодура (Тоби Джонс), который вырастил блоху до размеров кабана под кроватью в собственной спальне. Отметим также невероятно красивые с пластической точки зрения кадры: оператором выступил поляк Питер Сушицки, явно черпавший вдохновение в иллюстрациях старинных сказок Эдмунда Дюлака и Гюстава Доре.
Что послушать

Kutiman Mix the City

Kutiman Mix the City – обалденный интерактивный проект, выросший из звуков города-без-перерыва. Основан он на понимании того, что у каждого города есть свой собственный звук. Израильский музыкант планетарного масштаба Офир Кутель, выступающий под псевдонимом Kutiman, король ютьюбовой толпы, предоставляет всем шанс создать собственный ремикс из звуков Тель-Авива – на вашей собственной клавиатуре. Смикшировать вибрации города-без-перерыва на интерактивной видеоплатформе можно простым нажатием пальца (главное, конечно, попасть в такт). Приступайте.

Видеоархив событий конкурса Рубинштейна

Все события XIV Международного конкурса пианистов имени Артура Рубинштейна - в нашем видеоархиве! Запись выступлений участников в реситалях, запись выступлений финалистов с камерными составами и с двумя оркестрами - здесь.

Альбом песен Ханоха Левина

Люди на редкость талантливые и среди коллег по шоу-бизнесу явно выделяющиеся - Шломи Шабан и Каролина - объединились в тандем. И записали альбом песен на стихи Ханоха Левина «На побегушках у жизни». Любопытно, что язвительные левиновские тексты вдруг зазвучали нежно и трогательно. Грустинка с прищуром, впрочем, сохранилась.
Что почитать

«Год, прожитый по‑библейски» Эя Джея Джейкобса

...где автор на один год изменил свою жизнь: прожил его согласно всем законам Книги книг.

«Подозрительные пассажиры твоих ночных поездов» Ёко Тавада

Жизнь – это долгое путешествие в вагоне на нижней полке.

Скрюченному человеку трудно держать равновесие. Но это тебя уже не беспокоит. Нельзя сказать, что тебе не нравится застывать в какой-нибудь позе. Но то, что происходит потом… Вот Кузнец выковал твою позу. Теперь ты должна сохранять равновесие в этом неустойчивом положении, а он всматривается в тебя, словно посетитель музея в греческую скульптуру. Потом он начинает исправлять положение твоих ног. Это похоже на внезапный пинок. Он пристает со своими замечаниями, а твое тело уже привыкло к своему прежнему положению. Есть такие части тела, которые вскипают от возмущения, если к ним грубо прикоснуться.

«Комедию д'искусства» Кристофера Мура

На сей раз муза-матерщинница Кристофера Мура подсела на импрессионистскую тему. В июле 1890 года Винсент Ван Гог отправился в кукурузное поле и выстрелил себе в сердце. Вот тебе и joie de vivre. А все потому, что незадолго до этого стал до жути бояться одного из оттенков синего. Дабы установить причины сказанного, пекарь-художник Люсьен Леззард и бонвиван Тулуз-Лотрек совершают одиссею по богемному миру Парижа на излете XIX столетия.
В романе «Sacré Bleu. Комедия д'искусства» привычное шутовство автора вкупе с псевдодокументальностью изящно растворяется в Священной Сини, подгоняемое собственным муровским напутствием: «Я знаю, что вы сейчас думаете: «Ну, спасибо тебе огромное, Крис, теперь ты всем испортил еще и живопись».

«Пфитц» Эндрю Крами

Шотландец Эндрю Крами начертал на бумаге план столицы воображариума, величайшего града просвещения, лихо доказав, что написанное существует даже при отсутствии реального автора. Ибо «язык есть изощреннейшая из иллюзий, разговор - самая обманчивая форма поведения… а сами мы - измышления, мимолетная мысль в некоем мозгу, жест, вряд ли достойный толкования». Получилась сюрреалистическая притча-лабиринт о несуществующих городах - точнее, существующих лишь на бумаге; об их несуществующих жителях с несуществующими мыслями; о несуществующем безумном писателе с псевдобиографией и его существующих романах; о несуществующих графах, слугах и видимости общения; о великом князе, всё это придумавшем (его, естественно, тоже не существует). Рекомендуется любителям медитативного погружения в небыть.

«Тинтина и тайну литературы» Тома Маккарти

Что такое литературный вымысел и как функционирует сегодня искусство, окруженное прочной медийной сетью? Сей непростой предмет исследует эссе британского писателя-интеллектуала о неунывающем репортере с хохолком. Появился он, если помните, аж в 1929-м - стараниями бельгийского художника Эрже. Неповторимый флёр достоверности вокруг вымысла сделал цикл комиксов «Приключения Тинтина» культовым, а его герой получил прописку в новейшей истории. Так, значит, это литература? Вроде бы да, но ничего нельзя знать доподлинно.

«Неполную, но окончательную историю...» Стивена Фрая

«Неполная, но окончательная история классической музыки» записного британского комика - чтиво, побуждающее мгновенно испустить ноту: совершенную или несовершенную, голосом или на клавишах/струнах - не суть. А затем удариться в запой - книжный запой, вестимо, и испить эту чашу до дна. Перейти вместе с автором от нотного стана к женскому, познать, отчего «Мрачный Соломон сиротливо растит флоксы», а правая рука Рахманинова напоминает динозавра, и прочая. Всё это крайне занятно, так что... почему бы и нет?
Что попробовать

Тайские роти

Истинно райское лакомство - тайские блинчики из слоеного теста с начинкой из банана. Обжаривается блинчик с обеих сторон до золотистости и помещается в теплые кокосовые сливки или в заварной крем (можно использовать крем из сгущенного молока). Подается с пылу, с жару, украшенный сверху ледяным кокосовым сорбе - да подается не абы где, а в сиамском ресторане «Тигровая лилия» (Tiger Lilly) в тель-авивской Сароне.

Шомлойскую галушку

Легендарная шомлойская галушка (somlói galuska) - винтажный ромовый десерт, придуманный, по легенде, простым официантом. Отведать ее можно практически в любом ресторане Будапешта - если повезет. Вопреки обманчиво простому названию, сей кондитерский изыск являет собой нечто крайне сложносочиненное: бисквит темный, бисквит светлый, сливки взбитые, цедра лимонная, цедра апельсиновая, крем заварной (патисьер с ванилью, ммм), шоколад, ягоды, орехи, ром... Что ни слой - то скрытый смысл. Прощай, талия.

Бисквитную пасту Lotus с карамелью

Классическое бельгийское лакомство из невероятного печенья - эталона всех печений в мире. Деликатес со вкусом карамели нужно есть медленно, миниатюрной ложечкой - ибо паста так и тает во рту. Остановиться попросту невозможно. Невзирая на калории.

Шоколад с васаби

Изысканный тандем - горький шоколад и зеленая японская приправа - кому-то может показаться сочетанием несочетаемого. Однако распробовавшие это лакомство считают иначе. Вердикт: правильный десерт для тех, кто любит погорячее. А также для тех, кто недавно перечитывал книгу Джоанн Харрис и пересматривал фильм Жерара Кравчика.

Торт «Саркози»

Как и Париж, десерт имени французского экс-президента явно стоит мессы. Оттого и подают его в ресторане Messa на богемной тель-авивской улице ха-Арбаа. Горько-шоколадное безумие (шоколад, заметим, нескольких сортов - и все отменные) заставляет поверить в то, что Саркози вернется. Не иначе.

В шахматы с Каспером

21.01.2020Лина Гончарская

В Израильской опере состоялась премьера «Идоменея» Моцарта – новый режиссерский шедевр экс-худрука двух Королевских опер Каспера Хольтена, задуманный совместно с венской Staatsoper

В прошлом сезоне датский чудодей Каспер Хольтен побаловал нас моцартовской dramma giocoso; в нынешнем настал черед dramma per musica.

Напомню, что в основу сюжета сего не раз отредактированного расчудесного гибрида итальянской оперы seria и французской «лирической трагедии» положен древнегреческий миф о царе Крита Идоменее, том самом коварном участнике Троянской войны, что забрался в коня и проник за стены города. Во время бури, дабы умилостивить Нептуна, ему приходится дать роковой обет: принести в жертву богу или чудищу морскому первое встреченное им существо. На беду, первым Идоменея встречает его сын Идамант. Царь свой обет исполнять отказывается, отчего повелитель морей насылает на Крит сначала чудовище, а потом и моровую язву. Согласно мифу, критяне изгнали царя, и он умер вдали от родины. По версии моцартовского либреттиста, аббата Вареско, развязка не так щемяща: дочь троянского царя Илия готова пожертвовать собой ради спасения любимого, и голос оракула Нептуна оглашает приговор богов – ha vinto amore, да здравствует любовь, живи, Идоменей, просто уступи трон сыну. Влюбленные царевич с царевной и вовсе женятся, такой вот нехарактерный для подобного жанра хэппи-энд. В опере множество хоров и прекрасных ансамблей, разве что от главной затеи 24-летний Моцарт отказался: поручить главную партию басу. Нам-то и тенор хорош, тем более такой, как нынешний финн Туомас Катаяла; к слову, это его израильский дебют.

Но поскольку речь идет не о ком-нибудь, а о великом режиссере Каспере Хольтене, дебют получился хоть куда, к тому же шахматный. Ахнуть Хольтен заставляет с самого начала, ибо открывшийся занавес являет пленных троянцев, подвешенных к колосникам. Поначалу вам кажется, что это трупы на виселице; потом – что куклы-марионетки, которых дергает за веревочки коварный самодержец Крита. Кукольные ассоциации усиливают шахматные фигурки из картона: вот Идоменей, вот сын его Идамант, вот дочь Приама Илия, у которой с Идамантом взаимная любовь; вот Электра, нареченная невеста Идаманта, к тому же фурия. Шахматные фигурки, впрочем, не только картонные: гроссмейстер Хольтен переставляет своих персонажей в соответствии с законами игры. Один король побеждает другого; королевы-царевны стремятся поставить друг дружке шах и мат; офицеры тоже наличествуют, пешки – народ (белые) и духи из преисподней (черные). К счастью, белые начинают и выигрывают.

Дизайнер Миа Стенгсгаард, еще одна датчанка, соорудила на сцене изумительную по простоте и сложности (и это не оксюморон) декорацию, с зеркальным потолком, отражающим карту Греции – на ней, собственно, всё и происходит, – и суетливых землян; неуловимый поворот винта – и вот уже сцена разделена на рай и ад, на небо и землю, на землю и подземное царство. Хотя зачем делить? Ведь в Древней Греции, как известно, боги вообще жили не иначе и не лучше, чем люди. По Касперу Хольтеру, подземным обитателям тоже досталось; в особенности это прояснилось в финале, эндшпиле то бишь, когда на авансцену выбрались духи из преисподней, похожие на обгорелые головешки, в чьих объятиях упокоились и Идоменей, и Электра. Они-то, черти, и раньше обуревали и того, и другую, ну и в конце концов окончательно утащили обоих в ад. Электру – к брату Оресту, экс-царя Крита – к тем, кто готов ради народа убить собственного ребенка. Хотя Идоменей вроде бы не такой злодей, как Агамемнон. Хотя отчасти. На диво изобретательны и костюмы Ани Ванг Краг; особенно западает в душу зеленое платье Электры.

Поют в «Идоменее, царе Критском» отменно все без исключения, в особенности хор (в эпизоде кораблекрушения часть «затонувших» хористов поет из оркестровой ямы, будто из-под воды, и эта краска кажется невероятно трогательной). Солисты тоже превосходны: уже упомянутый финский тенор Туомас Катаяла в заглавной партии (я готова простить ему даже то, что ария «Fuor del mar» оказалась не бравурной), израильтянка Хила Баджио в образе Илии, американская меццо-сопрано Стефани Лауричелла в брючной партии Идаманта (bravissimo) и израильское сопрано Алла Василевицкая в партии Электры (певица прекрасная совершенно, но добрая – оттого в «D'Oreste, d'Ajace» не случилось арии гнева с рыданием и истерическим хохотом, вопреки яростным Oh smania! Oh furie! Oh disperata Elettra!). Тут стоит заметить, что режиссер поставил певиц в экстремальную ситуацию: Илии приходится петь в подвешенном состоянии, а Электре – распластавшись на полу. И обе наши певицы с честью выдерживают это испытание. Да, на редкость хороши терцет из второго акта и абсолютно авангардный по тому времени квартет из усеченного третьего (впрочем, канонической версии его не существует) – заслушаетесь.

Оркестр под управлением молодого итальянского маэстро Микеле Гамба, в прошлом – ассистента Антонио Паппано и Даниэля Баренбойма, а ныне – одного из ведущих дирижеров «Ла Скала», звучит истинно по-моцартовски. К тому же клавесинное basso continuo восполняет отсутствие речитативов secco, которые здесь купированы подчистую – что само по себе, учитывая продолжительность моцартовских опер, явление положительное. Наблюдать за оркестрантами не менее занимательно, чем за сценой; к примеру, ожидать пришествия дополнительных двух валторн и флейты пикколо в сцене бури под занавес второго акта (пищащая флейта предвещает грозный рык чудовища более чем рельефно) или тромбонов, нагнетающих хоррор в эпизоде с голосом Нептуна из третьего акта; голос звучит из каменного истукана, смахивающего на Командора из прежней израильской постановки Каспера Хольтена, «Дон Жуана». Ну а сколь эффектно сие каменное чудище развалилось на части ближе к финалу, вам надобно увидеть своими глазами.

«Идоменей, царь Критский» пробудет на сцене Израильской оперы до 31 января. Билетами пока еще можно озаботиться здесь.

Фото: Йоси Цвекер


  КОЛЛЕГИ  РЕКОМЕНДУЮТ
  КОЛЛЕКЦИОНЕРАМ
Элишева Несис.
«Стервозное танго»
ГЛАВНАЯ   О ПРОЕКТЕ   УСТАВ   ПРАВОВАЯ ИНФОРМАЦИЯ   РЕКЛАМА   СВЯЗАТЬСЯ С НАМИ  
® Culbyt.com
© L.G. Art Video 2013-2024
Все права защищены.
Любое использование материалов допускается только с письменного разрешения редакции.
programming by Robertson