Тема для импровизации

Американский пианист Монти Александер играет джаз уже полвека. В январе он сыграет его в Тель-Авиве. А до того проведет мастер-класс для учеников тель-авивской школы искусств «Тельма Елин», которые выступят в фойе за час до его концерта. О них, о молодых, мы и беседуем с «парнем, подобным взрывчатке» – именно так когда-то назвал его Фрэнк Синатра.

- Монти, стиль джазовой игры часто возникает под влиянием других музыкантов. Вы не раз упоминали, что выросли под влиянием музыки Луи Армстронга и Нэта Кинга Коула. И на кого успели повлиять вы сами?

- 12-летним мальчиком я впервые услышал этих великих музыкантов. Это было откровением. Но этот «удар», эта музыка точно вплелись и в мелодии моей родины – Ямайки, и в звучащую дома классическую музыку, и в американские популярные песни и блюз, которые я все время слушал по радио. Блюз вместе с джазом передавали радиостанции из Нового Орлеана. Я решил, что буду джазменом, когда в 50-е попал на концерт Луи Армстронга. Хотя на Ямайке был известен не только Армстронг, но и Сонни Роллинз, Уинтон Келли, кларнетист Дюка Эллингтона Джимми Хэмилтон – они были моими кумирами. А что касается меня нынешнего – не думаю, что я на кого-то повлиял напрямую, но надеюсь что мой стиль и манера игры, сочетание джаза и реггей стали частью мейнстрима и привлекают молодых музыкантов. Посмотрим, что они мне скажут на мастер-классе в Тель-Авиве. Мне это не менее интересно, чем то, что я им скажу.

- Вы выступаете в Израиле в самом, пожалуй, престижном зале. А вот молодежь играет исключительно в небольших клубах. Джазовые клубы – это неизбежная веха в карьере музыканта?

- Я думаю, что молодому музыканту как раз стоит играть в барах и клубах. Выступление даже перед небольшой аудиторией развивает талант. А камерная обстановка способствует тому, чтобы прочувствовать слушателей, впитать эмоции и настроение зала. Это необходимо – дистанцироваться от мнения любителей музыки невозможно даже в наглухо изолированной студии. Сначала выступаешь перед парой-тройкой своих соучеников, потом – перед 50 слушателями, затем – перед 500, а потом запираешься один на один с фортепиано в студии. Надо пройти все этапы.

- Часто ли вы сталкиваетесь в нью-йоркских джаз-клубах с израильскими музыкантами?

- Я встречался с израильскими музыкантами в Нью-Йорке. Играл с Йотамом Зильберштейном, Тамиром Гендельманом и Анат Коэн – это чрезвычайно талантливые люди. В Нью-Йорке очень много израильских джазменов – кто-то приезжает на пару лет, кто-то задерживается надолго. Кстати, в Нью-Йорке я начинал с клуба Jilly's. Сейчас в этом здании – русский ресторан «Самовар».

- В Тель-Авиве вы выступаете со своим трио – с контрабасистом Дезроном Дугласом и ударником Обэдом Кальваяром. Какой состав трио для вас предпочтительнее – фортепиано, гитара и контрабас или фортепиано, ударные и контрабас?

- Однозначно предпочитаю ударные гитаре, и куда больше я люблю выступать с трио, состоящим из фортепиано, контрабаса и барабанов.

- Ваша первая пластинка 1965 года вышла под названием «Alexander The Great» – «Александр Великий». Как бы вы назвали ваш дебютный диск сегодня – через 50 лет?

- Это был мой первый альбом в США – он вышел в Лос-Анджелесе. До этого я записывал музыку на Ямайке. Мне было 20 лет, и я еще только учился быть музыкантом в мире коммерции. Впрочем, так же, как и сейчас – я все еще учусь. Название «Alexander the Great» придумал не я, а менеджер компании звукозаписи. Сегодня я назвал бы этот альбом куда проще, более открыто: «Перед вами – Монти Александер»... С тех пор я записал несколько десятков дисков – сольных и в ансамблях – и все, поверьте, с другими названиями.

Вы работаете с исполнителями стиля world music?

- Недавно я участвовал в фестивале джаза в Монтрё с популярной африканской певицей Анжеликой Киджо, родом из Бенина, живущей сейчас между Парижем и Нью-Йорком. Это был особенный вечер – в честь 50-летия компании Island Records Криса Блэквелла, которая, кстати, была основана на Ямайке, а позже переехала в Лондон. В этой компании выходили диски Боба Марли, Боба Дилана, мои и Анжелики Киджо. Я крайне редко выступаю с этническими вокалистами, просто редко – с джазовыми певцами. Но мне посчастливилось выходить на сцену с Фрэнком Синатрой, с Эллой Фитцджеральд и Сарой Вон, а в 70-е годы я записывался с Тони Беннеттом – хотя он, скорее, эстрадный исполнитель. Признаюсь, что с вокалистами мне выступать непросто – я учу все наизусть и практически на слух. Я ведь учился играть по нотам всего года четыре в раннем детстве…

- Ваш концерт пройдет в Израиле в оперном зале, на сцене которого обычно исполняется классическая музыка. Так что вопрос о связи джаза и классики неизбежен, тем более что вы получили академическое музыкальное образование. Должен ли каждый джазовый музыкант отыграть свою порцию этюдов Шопена?

- Не существует свода четких писаных правил того, как стать джазовым музыкантом. Классическая музыка и академический подход к обучению – это прекрасный путь оттачивания техники игры, музыкального мастерства. Конечно, джазовые музыканты заимствовали из классической музыки гармонии и определенные настроения, но классика – далеко не единственный для нас источник. Любой музыкант, в том числе и джазовый, ищет вдохновения во всем. Все может стать темой для импровизации. А вообще, главное для меня в джазе – the feeling of blues.

- Вы играете джаз уже пятьдесят лет. Как такое возможно – полвека в одном жанре? Любовь действительно может быть вечной?

- Я не воспринимаю джаз как нечто строго определенное, как некую закостеневшую категорию. Я играю то, что слышу и чувствую, играю для своей аудитории. Я воспринимаю сам себя как музыканта вообще, а не только как джазмена. Использую в своей музыке все, что на меня влияет, разные стили, разные времена. Для меня музыка – это не работа, оттого и моя любовь к ней, как ни пафосно это прозвучит, – вечна.

Концерт Монти Александера и его трио в рамках цикла «Джаз в Центре сценических искусств» состоится 17 января в 22:00. Заказ билетов здесь.