home
Что посмотреть

«Паразиты» Пон Чжун Хо

Нечто столь же прекрасное, что и «Магазинные воришки», только с бо́льшим драйвом. Начинаешь совершенно иначе воспринимать философию бытия (не азиаты мы...) и улавливать запах бедности. «Паразиты» – первый южнокорейский фильм, удостоенный «Золотой пальмовой ветви» Каннского фестиваля. Снял шедевр Пон Чжун Хо, в привычном для себя мультижанре, а именно в жанре «пончжунхо». Как всегда, цепляет.

«Синонимы» Надава Лапида

По словам режиссера, почти всё, что происходит в фильме с Йоавом, в том или ином виде случилось с ним самим, когда он после армии приехал в Париж. У Йоава (чей тезка, библейский Йоав был главнокомандующим царя Давида, взявшим Иерусалим) – посттравма и иллюзии, замешанные на мифе о герое Гекторе, защитнике Трои. Видно, таковым он себя и воображает, когда устраивается работать охранником в израильское посольство и когда учит французский в OFII. Но ведь научиться говорить на языке великих философов еще не значит расстаться с собственной идентичностью и стать французом. Сначала надо взять другую крепость – самого себя.

«Frantz» Франсуа Озона

В этой картине сходятся черное и белое (хотя невзначай, того и гляди, вдруг проглянет цветное исподнее), витальное и мортальное, французское и немецкое. Персонажи переходят с одного языка на другой и обратно, зрят природу в цвете от избытка чувств, мерещат невесть откуда воскресших юношей, играющих на скрипке, и вообще чувствуют себя неуютно на этом черно-белом свете. Французы ненавидят немцев, а немцы французов, ибо действие происходит аккурат после Первой мировой. Разрушенный войной комфортный мир сместил систему тоник и доминант, и Франсуа Озон поочередно запускает в наши (д)уши распеваемую народным хором «Марсельезу» и исполняемую оркестром Парижской оперы «Шехерезаду» Римского-Корсакова. На территории мучительного диссонанса, сдобренного не находящим разрешения тристан-аккордом, и обретаются герои фильма. Оттого распутать немецко-французскую головоломку зрителю удается далеко не сразу. 

«Патерсон» Джима Джармуша

В этом фильме всё двоится: стихотворец Патерсон и городишко Патерсон, bus driver и Адам Драйвер, волоокая иранка Лаура и одноименная муза Петрарки, японец Ясудзиро Одзу и японец Масатоси Нагасэ, черно-белые интерьеры и черно-белые капкейки, близнецы и поэты. Да, здесь все немножко поэты, и в этом как раз нет ничего странного. Потому что Джармуш и сам поэт, и фильмы свои он складывает как стихи. Звуковые картины, настоянные на медитации, на многочисленных повторах, на вроде бы рутине, а в действительности – на нарочитой простоте мироздания. Ибо любой поэт, даже если он не поэт, может начать всё с чистого листа.

«Ужасных родителей» Жана Кокто

Необычный для нашего пейзажа режиссер Гади Ролл поставил в Беэр-Шевском театре спектакль о французах, которые говорят быстро, а живут смутно. Проблемы – вечные, старые, как мир: муж охладел к жене, давно и безвозвратно, а она не намерена делить сына с какой-то женщиной, и оттого кончает с собой. Жан Кокто, драматург, поэт, эстет, экспериментатор, был знаком с похожей ситуацией: мать его возлюбленного Жана Маре была столь же эгоистичной.
Сценограф Кинерет Киш нашла правильный и стильный образ спектакля – что-то среднее между офисом, складом, гостиницей, вокзалом; место нигде. Амир Криеф и Шири Голан, уникальный актерский дуэт, уже много раз создававший настроение причастности и глубины в разном материале, достойно отыгрывает смятенный трагифарс. Жан Кокто – в Беэр-Шеве.

Новые сказки для взрослых

Хоть и пичкали нас в детстве недетскими и отнюдь не невинными сказками Шарля Перро и братьев Гримм, знать не знали и ведать не ведали мы, кто все это сотворил. А началось все со «Сказки сказок» - пентамерона неаполитанского поэта, писателя, солдата и госчиновника Джамбаттисты Базиле. Именно в этом сборнике впервые появились прототипы будущих хрестоматийных сказочных героев, и именно по этим сюжетам-самородкам снял свои «Страшные сказки» итальянский режиссер Маттео Гарроне. Правда, под сюжетной подкладкой ощутимо просматриваются Юнг с Грофом и Фрезером, зато цепляет. Из актеров, коих Гарроне удалось подбить на эту авантюру, отметим Сальму Хайек в роли бездетной королевы и Венсана Касселя в роли короля, влюбившегося в голос старушки-затворницы. Из страннейших типов, чьи портреты украсили бы любую галерею гротеска, - короля-самодура (Тоби Джонс), который вырастил блоху до размеров кабана под кроватью в собственной спальне. Отметим также невероятно красивые с пластической точки зрения кадры: оператором выступил поляк Питер Сушицки, явно черпавший вдохновение в иллюстрациях старинных сказок Эдмунда Дюлака и Гюстава Доре.
Что послушать

Kutiman Mix the City

Kutiman Mix the City – обалденный интерактивный проект, выросший из звуков города-без-перерыва. Основан он на понимании того, что у каждого города есть свой собственный звук. Израильский музыкант планетарного масштаба Офир Кутель, выступающий под псевдонимом Kutiman, король ютьюбовой толпы, предоставляет всем шанс создать собственный ремикс из звуков Тель-Авива – на вашей собственной клавиатуре. Смикшировать вибрации города-без-перерыва на интерактивной видеоплатформе можно простым нажатием пальца (главное, конечно, попасть в такт). Приступайте.

Видеоархив событий конкурса Рубинштейна

Все события XIV Международного конкурса пианистов имени Артура Рубинштейна - в нашем видеоархиве! Запись выступлений участников в реситалях, запись выступлений финалистов с камерными составами и с двумя оркестрами - здесь.

Альбом песен Ханоха Левина

Люди на редкость талантливые и среди коллег по шоу-бизнесу явно выделяющиеся - Шломи Шабан и Каролина - объединились в тандем. И записали альбом песен на стихи Ханоха Левина «На побегушках у жизни». Любопытно, что язвительные левиновские тексты вдруг зазвучали нежно и трогательно. Грустинка с прищуром, впрочем, сохранилась.
Что почитать

«Год, прожитый по‑библейски» Эя Джея Джейкобса

...где автор на один год изменил свою жизнь: прожил его согласно всем законам Книги книг.

«Подозрительные пассажиры твоих ночных поездов» Ёко Тавада

Жизнь – это долгое путешествие в вагоне на нижней полке.

Скрюченному человеку трудно держать равновесие. Но это тебя уже не беспокоит. Нельзя сказать, что тебе не нравится застывать в какой-нибудь позе. Но то, что происходит потом… Вот Кузнец выковал твою позу. Теперь ты должна сохранять равновесие в этом неустойчивом положении, а он всматривается в тебя, словно посетитель музея в греческую скульптуру. Потом он начинает исправлять положение твоих ног. Это похоже на внезапный пинок. Он пристает со своими замечаниями, а твое тело уже привыкло к своему прежнему положению. Есть такие части тела, которые вскипают от возмущения, если к ним грубо прикоснуться.

«Комедию д'искусства» Кристофера Мура

На сей раз муза-матерщинница Кристофера Мура подсела на импрессионистскую тему. В июле 1890 года Винсент Ван Гог отправился в кукурузное поле и выстрелил себе в сердце. Вот тебе и joie de vivre. А все потому, что незадолго до этого стал до жути бояться одного из оттенков синего. Дабы установить причины сказанного, пекарь-художник Люсьен Леззард и бонвиван Тулуз-Лотрек совершают одиссею по богемному миру Парижа на излете XIX столетия.
В романе «Sacré Bleu. Комедия д'искусства» привычное шутовство автора вкупе с псевдодокументальностью изящно растворяется в Священной Сини, подгоняемое собственным муровским напутствием: «Я знаю, что вы сейчас думаете: «Ну, спасибо тебе огромное, Крис, теперь ты всем испортил еще и живопись».

«Пфитц» Эндрю Крами

Шотландец Эндрю Крами начертал на бумаге план столицы воображариума, величайшего града просвещения, лихо доказав, что написанное существует даже при отсутствии реального автора. Ибо «язык есть изощреннейшая из иллюзий, разговор - самая обманчивая форма поведения… а сами мы - измышления, мимолетная мысль в некоем мозгу, жест, вряд ли достойный толкования». Получилась сюрреалистическая притча-лабиринт о несуществующих городах - точнее, существующих лишь на бумаге; об их несуществующих жителях с несуществующими мыслями; о несуществующем безумном писателе с псевдобиографией и его существующих романах; о несуществующих графах, слугах и видимости общения; о великом князе, всё это придумавшем (его, естественно, тоже не существует). Рекомендуется любителям медитативного погружения в небыть.

«Тинтина и тайну литературы» Тома Маккарти

Что такое литературный вымысел и как функционирует сегодня искусство, окруженное прочной медийной сетью? Сей непростой предмет исследует эссе британского писателя-интеллектуала о неунывающем репортере с хохолком. Появился он, если помните, аж в 1929-м - стараниями бельгийского художника Эрже. Неповторимый флёр достоверности вокруг вымысла сделал цикл комиксов «Приключения Тинтина» культовым, а его герой получил прописку в новейшей истории. Так, значит, это литература? Вроде бы да, но ничего нельзя знать доподлинно.

«Неполную, но окончательную историю...» Стивена Фрая

«Неполная, но окончательная история классической музыки» записного британского комика - чтиво, побуждающее мгновенно испустить ноту: совершенную или несовершенную, голосом или на клавишах/струнах - не суть. А затем удариться в запой - книжный запой, вестимо, и испить эту чашу до дна. Перейти вместе с автором от нотного стана к женскому, познать, отчего «Мрачный Соломон сиротливо растит флоксы», а правая рука Рахманинова напоминает динозавра, и прочая. Всё это крайне занятно, так что... почему бы и нет?
Что попробовать

Тайские роти

Истинно райское лакомство - тайские блинчики из слоеного теста с начинкой из банана. Обжаривается блинчик с обеих сторон до золотистости и помещается в теплые кокосовые сливки или в заварной крем (можно использовать крем из сгущенного молока). Подается с пылу, с жару, украшенный сверху ледяным кокосовым сорбе - да подается не абы где, а в сиамском ресторане «Тигровая лилия» (Tiger Lilly) в тель-авивской Сароне.

Шомлойскую галушку

Легендарная шомлойская галушка (somlói galuska) - винтажный ромовый десерт, придуманный, по легенде, простым официантом. Отведать ее можно практически в любом ресторане Будапешта - если повезет. Вопреки обманчиво простому названию, сей кондитерский изыск являет собой нечто крайне сложносочиненное: бисквит темный, бисквит светлый, сливки взбитые, цедра лимонная, цедра апельсиновая, крем заварной (патисьер с ванилью, ммм), шоколад, ягоды, орехи, ром... Что ни слой - то скрытый смысл. Прощай, талия.

Бисквитную пасту Lotus с карамелью

Классическое бельгийское лакомство из невероятного печенья - эталона всех печений в мире. Деликатес со вкусом карамели нужно есть медленно, миниатюрной ложечкой - ибо паста так и тает во рту. Остановиться попросту невозможно. Невзирая на калории.

Шоколад с васаби

Изысканный тандем - горький шоколад и зеленая японская приправа - кому-то может показаться сочетанием несочетаемого. Однако распробовавшие это лакомство считают иначе. Вердикт: правильный десерт для тех, кто любит погорячее. А также для тех, кто недавно перечитывал книгу Джоанн Харрис и пересматривал фильм Жерара Кравчика.

Торт «Саркози»

Как и Париж, десерт имени французского экс-президента явно стоит мессы. Оттого и подают его в ресторане Messa на богемной тель-авивской улице ха-Арбаа. Горько-шоколадное безумие (шоколад, заметим, нескольких сортов - и все отменные) заставляет поверить в то, что Саркози вернется. Не иначе.

To the end of love

17.05.2023Лина Гончарская

В этом действе ходят по воздуху – без всяких спецэффектов; а вот она танцует на его полусогнутом колене – можете себе представить? А еще здесь присутствует снег, и конечности без тела и головы, и посохи бодзюцу. И тени, белые на ощупь и шуршащие, как пола его плаща. Его, человека в фетровой шляпе, который тоже присутствует здесь почти ощутимо; однажды он прохрипел с пластинки: «Танцуй со мной до конца любви», и когда я услышала это, мне подумалось, ну да, прохрипел, и что с того, но тут началось. Хрип как запал в душу, да так там и остался, и это его вина, поэта, который пел свои стихи, отстучав их на пишущей машинке.

А там, в душе, эти стихи начинают резвиться, и машут рукой другим, и хватают за хвост всякую живность, которая тут же становится жертвой и поет про то, как «знают все давно, что карты подтасованы» и как «она взяла обманом Hallelujah» (справка из Википедии: прежде чем написать окончательный вариант «Аллилуйи», Коэн создал около 80 вариантов текста; часть из них написал во время своего пребывания в отеле «Роялтон» в Нью-Йорке, сидя на полу в одном нижнем белье и ударяясь головой об пол). И никто их не остановит, и это будет что-то неслыханное, и невиданное тоже, когда к делу подключится джаз-балет Монреаля – Ballets Jazz Montréal, который сегодня мне посчастливилось наблюдать уже второй раз за короткое время – не так давно смотрела «Dance Me» в Герцлии, и не хватило; вот сейчас – да, вновь посчастливилось.

«Dance Me» – крупнейший проект танцевальной джаз-компании за 50-летнюю историю. Создание его обошлось в полмиллиона долларов, на его реализацию ушло три года, включая шесть месяцев интенсивных репетиций, для чего постоянно гастролирующий Ballets Jazz Montréal был снят с гастролей на весь период подготовки спектакля. Компания получила эксклюзивные танцевальные права на песни Леонарда Коэна, уроженца Монреаля – и поставила совершенно фантастический и очень трогательный спектакль. Про все «пять времен года», как писал Коэн. Этот балет – дань его музыке и его стихам, балетный hommage на основе драматургии Эрика Джина. Слова песен Коэна (здесь использованы песни, начиная с 1967 года и вплоть до самых последних) переосмыслили хореографически, с легкой руки худрука компании Луи Робитайя, грек Андонис Фониадакис, бельгийка Аннабель Лопес Очоа и англичанин Ихсан Рустем.


«Dance me» – говорит один, и тут же, вслед за ним, говорит другой, и плетутся романтические дуэты он+он и он+она, и вы ну никак не можете понять, как па классического белого балета сливаются с движениями из арсенала брейк-данса, а они тут сроднены настолько, что не разлучить; и мастерство танцующих такое, что даже говорить о нем невозможно, все равно получится мелко, вы лучше подите да сами посмотрите. Сию минуту, желательно. Мы ведь вроде бы все знаем, обо всем осведомлены, но такого мы не видели пока ни разу, оттого я ужасно ими горжусь. Этими танцующими из Монреаля. И тремя хореографами из разных стран горжусь: греком Андонисом Фониадакисом, бельгийкой Аннабель Лопес Очоа и англичанином Ихсаном Рустемом, протеже Мэтью Боурна. И хореографом видеопроекций Луи Мориссе, затеявшим перепалку экранного с живым. И пишущими машинками Пьера-Этьена Лока, из-под которых виднеются танцующие ноги. И человеком в фетровой шляпе. Ведь, господи, «Dance Me» – моя любимая песня.

И не она одна, как выяснилось. Вот одна танцовщица джаз-балета поет «So Long, Marianne», а другая вторит ей высоким голосом, стоя на коленях. А человек в фетровой шляпе после этого декламирует последнее письмо Коэна своей музе. «Бесконечная любовь, – хрипит он, – встретимся по пути».

Тонко. Элегантно. Деликатно.

Казалось бы, каждый из хореографов вроде должен оставить свой собственный след, но «Dance Me» – абсолютно цельное произведение искусства. Со своими заморочками, конечно. Вот, скажем, когда в дуэте «Сюзанна» (он+она) мужчина ни разу не позволяет партнерше коснуться пола. Все их отношения разворачиваются в воздухе, поэтому она буквально парит – то сидит на его бедре, то стоит на коленях на его спине, то перекатывается на его плечо. «Tower of Song», тирада Коэна против музыкальной индустрии, множит ярко-красные губы, произносящие текст. Батарея пишущих машинок печатает на экране уничижительные тексты «I’m Your Man». В «Steer Your Way» Андонис Фониадакис откровенно флиртует с танго. Ихсану Рустему ближе лирика, он создает чистую визуальную поэзию – и в «Танцуй со мной до конца любви», где солист меняет в дуэтах шестерых партнерш и одного партнера (последний, кажется, наиболее глубоко прочувствован), и в «Suzanne» – невероятно изысканном дуэте, уже упоминаемом ранее; название песни отсылает к Сюзанне Вердаль, привлекательной и свободной духом жене скульптора, с которой у Коэна была недолгая связь в начале шестидесятых; а может, это та красавица Сюзанна (Сусанна), что отказала похотливым старцам? Для которой прикосновение разума и есть высшее эротическое наслаждение?

И танцовщики всякий раз убеждают, что тела их чувствуют эмоции, выражаемые коэновыми словами и его же музыкой. И кудесник по свету Седрик Делорм-Бушар постоянно подвергает сомнению свет и тень, предпочитая полутень, чаще – в черном. Заканчивается все опять же элегантно, актеры преклоняют колени, а человек в фетровой шляпе декламирует «Сквозь бездну тысячи поцелуев».

Танцы, как и песни Коэна, как и его стихи – притчи, басни и апокрифы – одновременно энергичны и лиричны, дерзки и остроумны. Даже отчего-то захотелось стать пишущей машинкой. Или комнатным растением, на худой конец, которое поливают песнями Коэна. И действо было каким-то не внешним совсем, а очень внутренним. Если бывает визуальность изнутри, то вот это оно и было. Оттого и завораживало. Там, на глубине, куда проникал его голос – вместе с тем, что двигалось. Будто поэзия его музыки просвечивала сквозь физическую оболочку тел. И превращалась в танец.

Кто-то отбрасывает тень на всю вашу дальнейшую жизнь, а кто-то свет.

Ну конечно же, второе.

P.S. В связи с повышенным интересом к балету «Dance Me – Music by Leonard Cohen» объявлены даты дополнительных представлений монреальской труппы Ballets Jazz Montréal: в четверг 25 мая в 13:00 и в пятницу, 26 мая в 16:00 и 21:00. Напоминаем, что гастроли труппы Ballets Jazz Montréal проходят с 17 по 26 мая на сцене Тель-Авивского оперного театра имени Шломо Лахата.

Фото: © Thierry du Bois, Marc Montplaisir, Olivier Samson-Arcand, Ed Markovich                                                                                   


  КОЛЛЕГИ  РЕКОМЕНДУЮТ
  КОЛЛЕКЦИОНЕРАМ
Элишева Несис.
«Стервозное танго»
ГЛАВНАЯ   О ПРОЕКТЕ   УСТАВ   ПРАВОВАЯ ИНФОРМАЦИЯ   РЕКЛАМА   СВЯЗАТЬСЯ С НАМИ  
® Culbyt.com
© L.G. Art Video 2013-2024
Все права защищены.
Любое использование материалов допускается только с письменного разрешения редакции.
programming by Robertson