Маламбо из пампасов

Не побоюсь громких слов: это танец, который стучит прямо в сердце

Вопреки всему, из Аргентины, из самых пампасов к нам всё-таки добралась мужская труппа танцоров «Malevo». Перелетев океаны и времена, забияки (такой перевод многозначного слова malevo мне как-то ближе), едва ступив на израильскую землю после утомительного трехдневного пути, тем же вечером слились с ритмом сцены, оживляя древние танцы своих предков – лупили сапатеадо, то каблуками, то голыми пятками, выворачивали ноги с захлестом в сепильядо, отбивали бока барабанам и с какой-то наноскоростью вращали болеадорас, описывая в воздухе круги разных размеров и оттенков.

Всё это был маламбо – танец, впитавший элементы фламенко, танго и даже ирландской чечетки. Порой он совсем уж напоминал фарруку – особенно когда танцующие дробили в пыль сапатеадо, как уже говорилось, и в обуви, и босиком (представляю, как непросто и, наверное, больно стучать босыми ступнями по деревянному настилу сцены).

Танцовщики, как истинные гаучо, вынесли на сцену душу маламбо и чакареры, звенящей под аккомпанемент живого оркестра – скрипки, гитары, бонго и бандонеона. Пятый инструмент в этом представлении – сцена; назовем ее большой барабан. Я и прочие, кто вопил от восторга сегодня вечером в зале Тель-Авивской оперы, готовы поклясться, что сцена звучала на разные голоса. Особенно пронзительным показался голос в эпизоде, когда двое танцоров, крутя в каждой руке по болеадорас, сошлись спиной друг к другу; то была не дуэль, скорее, а опасная игра в четыре руки (ни один из тяжеленных шаров на веревке не сплоховал, ни разу не задел соперников, как – уму непостижимо).

12 танцовщиков двигаются в едином ритме, в унисон; порой они исполняют соло, порой – дуэты, и всегда – за гранью мастерства. Все это время вам кажется, что их ноги разговаривают. Нет, они не просто отбивают ритм – они действительно ведут диалог. И язык их понятен каждому, и внятен – как острый галльский смысл иль сумрачный германский гений.

Поболтали танцоры-гаучо всласть – и между собой, и с нами; у них ведь каждый шаг, каждый удар, каждое ультра-си – метафора общения, безмолвного, но красноречивого. Пожалуй, тут можно провести параллель с философией языка Витгенштейна, который считал, что границы нашего языка определяют границы нашего мира. Но что, если движения тела в маламбо, ритмические паттерны, следы, которые танцующие оставляют на земле, могут расширить эти границы?

Да что там на земле – это и есть язык земли, который идет от копыт лошадей, пробегающих по пампасам, от ударов сердца гаучо, который знает, что мир живет в вечном ритме; в этом танце ноги утверждают, опровергают, задают вопросы и отвечают на них, создавая бесконечный диалог с пространством вокруг, где тело становится текстом, а движения – знаками. 

Что же до болеадорас (орудие охоты, с помощью которого гаучо когда-то приручали дикий мир), то мне показалось, будто танцоры «Malevo», кружащие веревки с шарами в воздухе, играют с самой стихией, устанавливая баланс между хаосом и контролем: веревки стремятся вырваться, но танцоры удерживают их в идеальной траектории. Так и человек всегда балансирует между дикостью мира и необходимостью вписать эту дикость в своё пространство.

С другой стороны, болеадорас – это символ времени. Их круговые движения напоминают ход часов, где каждое мгновение возвращается, но уже в ином виде. Танец с болеадорас – это как попытка схватить ускользающее время: оно движется, вращается, но никогда не останавливается. И хотя человек пытается удержать его, он знает, что время всегда будет сильнее.

Создатель «Malevo» Матиас Хайме, по мнению многих, собрал лучшую команду мастеров маламбо в мире. Так оно и есть – ибо его танцовщики оживляют архаическую технику гаучо, ни на йоту не отступая от аутентичности. Мастерство свое танцоры «Malevo» отточили до блеска: их движения точны, как ветер на пике Анд, а в каждом вращении болеадорас прячется энергия, способная окутать не то что зал – кажется, что ей под силу подмять под себя весь мир. И ноги их мелькают, как копыта неистовых диких коней, что когда-то вдохновили пастухов на этот танец. А уж когда на бис они заплясали под «Хава нагилу», вращая веревки еще пуще прежнего, границы культур растворились прямо на глазах: очень уж подошел маламбо этой музыке.

Глядя на них, видишь не просто танец – видишь вызов, жизнь, пульс. В каждом шаге – часть истории Аргентины и танцевальная карта мира.

Photos by Sergey Demyanchuk