Немезида, Эли и Хава

В тель-авивском Камерном театре состоялся праздничный показ спектакля «Чиллбот»

Все эти полтора часа я просидела, замерев – наблюдала за 93-летней израильской актрисой Мирьям Зохар. Ну что вам сказать? Суперлативов не хватит. Играет в лучших традициях старой школы, дикция бесподобная, сама красива невероятно, осанка, стать. Всё изнутри, без вывода себя наружу – ни разрыва аорты, ни другого примитивного театра. Мысли – сплошь досказанные, эмоции – сплошь свежевыжатые, никакого нафталина. Хотя играет, по сути, про самое себя.

Прежде чем дойти до сути, вспоминаю, как десять лет назад Мирьям Зохар, пережившую Холокост, выбрали для зажжения факелов на официальной церемонии Дня независимости. «Видите? Вы хотели меня убить. Но теперь я живу в Израиле. Только здесь я могу жить свободно. Я не могла бы жить нигде больше», – сказала она тогда.

А ведь родилась эта гранд-дама израильской сцены в Черновцах – в 1931 году, шутка сказать – под именем Мирьям Кац. Едва ей исполнилось десять лет, вся семья была депортирована румынским фашистским правительством в трудовой лагерь в Транснистрии, где ее принуждали к каторжным работам, где люди умирали от голода, а сама она чуть не умерла от тифа. В 1948 году попыталась добраться до Палестины, но судно было захвачено британцами, а его пассажиров переправили в лагеря на Кипре. Только после создания государства, в 1949-м, Мирьям все-таки прибыла в Израиль. В первом, любительском театре у нее была крошечная роль – она пересекала сцену с собакой. Затем выступала на сцене театра Яакова Мансдорфа, хотя почти не говорила на иврите. В 1951 году перешла в «Габиму», где играла главные женские роли. В соответствии с политикой театра сменила свою фамилию на Zohar («великолепие»), которая казалась подходящей для еврейской актрисы. В 1961 году вышла замуж за журналиста и рекламщика Ари Гельблума, у них родились две дочери.

В спектакле «Чиллбот» в тель-авивском Камерном, который по-английски назван «Nemesis», то бишь Немезида, персонификация возмездия и воздаяния, у героини нет детей. Не знаю, случайно ли чёрствую героиню тут зовут Хава (Ева), а вторую, свеженькую – Эли (Мой Б-г). Первой перевалило за 90, она по-прежнему актриса-этуаль, сейчас репетирует роль короля Лира. Вторая – вроде бы тоже актриса, только уморительной внешности, как две капли похожая на Нету Барзилай до похудания.

Хм… но ведь должен быть еще и Змей. Поручим эту роль директору театра, тем более он и сосватал Хаве – Эли. А на роль Адама назначим старого пройдоху, «платонического» приятеля Хавы. Ну, вы уже, наверное, поняли, что Хаву играет феноменальная Мирьям Зохар, Эли играет ну очень классная Майя Ландсман, пройдоху (он еще притворяется тренером) – Ицхак Хизкия, директора театра – Омер Эцион. Есть еще пародия на главу попечительского совета Камерного – она на вчерашнем показе присутствовала, в черном брючном костюме, правда, а на сцене ее копия щеголяла в цветастом платье – но с той же сумочкой, в тех же очках и тем же блондинистым каре. Есть еще кордебалет в виде костюмерш, проверяльщиц билетов и прочих милых дев, которые говорят с нарочито русским акцентом. И у каждого, заметим, – собственное кровообращение, вот ведь что важно.

Поставлен спектакль Гиладом Кимхи, худруком тель-авивского Камерного. Несясь вперед на пламенных моторах интеллекта и юмора (и каких моторах, лошадиные силы зашкаливают), персонажи попадают в своего рода сократовскую ленту Мёбиуса, бесконечно споря друг с другом и с самими собой. Начинается всё как чиллбот, столкновение двух миров, борьба, в которой каждый пытается вытеснить другого; потом же всё перерастает в невероятно трогательные отношения. Ибо жизнь все-таки одарила Хаву благословением, в ее одинокую старость влетела Эли – тайфун, ураган; обучила пользоваться соцсетями, зарегистрировала в «Тиндере», да и парой матерных слов поделилась.

Действие происходит в театре, где ставится «Король Лир». Прима – та самая, Хава – требует уволить Эли, исполняющую роль «ее дочери» Корделии, обзывая ту холерой. Впрочем, она всех обзывает, вот про одну актрисулю говорит, что та сделала пластическую операцию и теперь вообще страшила. Да нет, возражает директор театра, у нее на лице всего лишь косметический ремонт. Ремонт? – хохочет Хава. – Да это «Тама 38»!

Вроде – театр, вроде – страсти кипят, особенно закулисные. И всё же, жар, который излучает спектакль «Чиллбот» – никакой не пожар, он с головы до пят пронизан теплотой, точной и болезненной нежностью.

Остроумнейшие тексты написал драматург Омер Керен, сценографию, где предметы и многие двери не просто взаимодополняют друг друга, но как бы исходят из мира сущностей, создал Эран Ацмон, превосходные костюмы – Орна Сморгонски. Звучат здесь дивные песни на идише и детские песенки на иврите. Фотографии на стенах свою играют роль, как, например, афиша спектакля «Хана Сенеш», в котором блистала вымышленная Хава Зельцер – на самом же деле Мирьям Зохар играла в этом спектакле в 1958 году вместе с Ханой Ровиной.

И есть чистое наслаждение стилем – режиссуры, сценографии, актерской игры; бездна вкуса эта постановка, что уж тут скажешь. Выдержанная, ясная, точная и ритмичная, исполненная динамичных (и часто противоречивых) мыслей персонажей – она удерживает ваше внимание столько времени, сколько захочет. Можно было еще несколько часов смотреть, не надоело бы.

«Когда я приехала в Израиль в 1949 году, я обнаружила здесь голодную страну. Тогда у нас не было еды, но страна была, теперь ее нет», – сказала Мирьям Зохар в недавнем интервью «Решет бет».

А спектакль очень весёлый, и, выйдя на поклоны, старейшая израильская актриса призналась, что у нее проблемы с ногой – но никто этого даже не заметил.

Спектакль то был не первый, но праздничный, с меценатами и вином; все актеры потом высыпали в фойе, на импровизированный фуршет. Только вот главной героини я там не заметила.