«Для меня главное – связь с нашими предками»

Уже через неделю в Израиле вновь будет показан моноспектакль Маши Машковой «Надеждины», названный  сенсацией минувшего театрального года. В преддверии сего актриса рассказала о том, как возникла идея спектакля, о жизни в эмиграции и о возможности революции в России

– Известно, что моноспектакль «Надеждины» написан, сыгран и прожит на основе личного дневника вашей прабабушки Мили Зеленской, и что эти записи в советские времена хранились и прятались у ваших родственников, а к вам попали только в 2015 году. Почему так долго к вам добиралась ваша семейная правда? И почему вы ничего не знали о ваших героических предках?

– Дело в том, что дневник хранился у мужской части моих родителей – у отца, а он был не очень сентиментальным человеком. В определенном возрасте я стала интересоваться историей своей семьи и, поскольку детство я прожила с бабушкой и с дедушкой, мне  всегда было интересно слушать рассказы про прошлое. То есть у меня не было никогда такого: «фу, какая скукота», мне было всегда интересно, так же, как и моим детям сейчас – «А что ты делала в моем возрасте, бабуль или мама?». Вообще, бабушка для меня была, наверное, самым главным, значимым взрослым долгое время, и мне было все про нее очень-очень интересно.
И когда я переехала в Москву после пубертата, уже ближе к институту, меня, конечно, стала интересовать и другая моя линия, потому что про семью мамы через бабушку и дедушку я знала достаточно много, а про вторую половину меня – очень мало, тем более что папа очень рано остался без родителей, без мамы и папы. Ну, и вообще у меня было ноль родственников со стороны отца. И так это было всегда странно, потому что в Толмачево, где я прожила до восьми лет с бабушкой и с дедушкой, постоянно приезжали родственники. Я даже не успевала запоминать, кто кем мне приходится, их было так много, а с другой стороны, с папиной, было ноль и свидетельств и ноль человек. Я пробовала выяснить, но так и не смогла узнать ничего особенного, кроме того, что у меня хранились телеграммы моих бабушки и дедушки, папиной мамы, когда я только родилась. Она в тот момент, как я выяснила, уже сильно болела, но очень радовалась, что у неё появилась внучка. Она жила тогда в Новокузнецке, а я родилась в Новосибирске и она мне присылала телеграммы: «Здравствуй, Маша, вот ты родилась, я очень рада!» Есть еще письма, я их до сих пор храню, и для меня они очень важны. И я, конечно, много думала про бабушку Наташу и фантазировала, какая она была? А, еще она была режиссером кукольного театра. Мне всё казалось, что, наверное, такая была интересная женщина, раз она младенцу, который только-только родился, уже пишет письма. Это ж как надо уважать личность человека, чтобы в ноль дней ему накатать целое письмо. Тем не менее, кроме этих писем и парочек телеграмм я знала немного. Ну, кроме того, что бабушка была режиссёром кукольного театра, а дедушка мой был там артистом.
А в 2015 году папа неожиданно дал мне вот этот дневник, который хранился у его брата по маме, которого к тому моменту я всего лишь два раза в жизни видела. То есть, был один родственник – дядя Витя, и этот дневник хранился у него на антресолях. Давно забытое слово. Но он хранился-то у мальчишек! У мамы Наташи было два сына – Вова и Витя, и я полагаю, они особенно не интересовались, наверное, или интересовались, но как-то закинули. Подробностей я не знаю. Но факт в том, что этот дневник оказался у меня в руках, и я всю ночь его читала, не заснула пока не дочитала, и была под большим впечатлением. Прибежала обратно и сказала: «Ты вообще понимаешь, что ты мне дал? Это же просто революционный труд. Очень-очень страшный дневник, потому что честный про нашу страну».
Вот такая длинная-длинная предыстория, но она важная в контексте постановки этого спектакля, потому что это все про генеалогическое древо, и про то, как на самом деле интересно разбираться с историей своей семьи, потому что прошлое помогает в настоящем, помогает сделать шаг назад и посмотреть на свою жизнь не узко, не внутри, а чуть-чуть в объеме, и понять, что все на самом деле обязательно закончится хорошо.

                                          Фото: Alex Hanin

– Что главное в вашем спектакле: любовь, ее сила или вызов судьбе, истории и обстоятельствам?

– Наверное, самое главное для меня, когда люди приходят на спектакль и сразу начинают думать и говорить: «А, вот, у меня такая история», а кто-то бы начинал говорить: «Ой, а я же не знаю свою историю», – и шел узнавать. Я считаю, что важнее этого ничего нет. А, как  бабушкам приятно, когда приходят к ним внучки, а еще приятнее, правнучки, и говорят: «Ой, расскажи, как ты влюбилась в дедушку?!»
Конечно, лучше сразу не задавать очень сложные вопросы, а чтобы не пугать, сначала про любовь спросить – они так классно отвечают, а уже потом можно и что-нибудь страшненькое разгадать. Для меня главное – связь с нашими предками, с нашими бабушками, дедушками и с нашими детьми. Вот эта цепочка очень важна, и осознание того, что мы не одни, и мы продолжение наших предков, а наши дети – продолжение нас, и что всё неконечно, и всё можно исправить, и всё можно пережить.

– У русского народа богатая и яркая история борьбы за свободу, в том числе – за личную. Эта история, знает много имен истинных революционеров, беззаветных бунтарей, положивших жизнь не за личное благополучие, а за счастье народа, во всяком случае за то, что они под этим подразумевали. Где сегодня современные декабристы, где Надеждины и Кропоткины? Почему так мало Навальных и Немцовых? Почему, по-вашему, такой свободолюбивый великий народ с такими богатыми революционными традициями сегодня терпит, молчит и вот уже более 100 лет покорно живет и жует траву при тоталитаризме?!

– Ответ достаточно прост, потому что Надеждины и Кропоткины сейчас абсолютно там же, где большинство русской оппозиции – они в эмиграции. Сейчас заглянула в Гугл, чтобы точно узнать годы и, например, Кропоткин в 1872 году первый раз отправился в Бельгию и в Швейцарию, где встретился с российскими и европейскими оппозиционерами, а потом вернулся, чтобы совершить свою революцию, так немножко на районе, в Петербурге. С рабочими заниматься. Если я не ошибаюсь, но в 1875-18 76 он был арестован. Классика. Заболел цингой в тюрьме и бежал за границу, и с 1876 года по 1917 год жил в эмиграции. Сначала добрался до Великобритании, как только стало возможным, переехал в Швейцарию, где, собственно, и велась вся революционная работа, и где, собственно, умирал тоже уже замученный после тюрьм главный герой нашего спектакля, революционер из Харькова, Зеленский-Надеждин.

– Вы знаете, а ведь в Швейцарии в это время еще что-то происходило, там родилось еврейское государство, потому что Герцель жил в Базеле! У нас сейчас в Израильской опере есть постановка «Теодор» как раз про эти события.

– О! Как интересно! А по поводу того, что, «почему народ покорно живет и жует траву при тоталитаризме?» – люди живут в страхе, потому что у власти уже 25 лет кгбешник, который прекрасно знает, как закручивать руки, чем угрожать и как ломать психику. По этой же причине убит Немцов 10 лет назад, таких людей – единицы. В России нет культуры демократии в принципе, нет таких корней, как в других странах, поэтому все закончилось плохо.

– Вашим партнером по спектаклю, пусть незримо, но ощутимо стал вот уже несколько лет израильский актер Анатолий Белый – его голосом говорит ваш прапрадедушка Евгений Зеленский-Надеждин. Почему вы доверили роль вашего пращура именно этому актеру? Что для вас казалось более важным в момент выбора – его актерское мастерство или гражданская позиция? Пересекались ли вы с ним раньше – на подмостках или площадках?

– Анатолий Белый для меня – больше, чем артист. После февраля 2022 года в моем сознании произошел переломный момент. Я уже до этого задавалась вопросом: «Что для меня важнее, когда я иду работать на площадку – чтобы артист был хороший, или чтобы он был при этом приятный человек?» Чаще всего я склонялась к тому, что, по большому счету, неважно, какой человек, пусть будет классный артист, и мы сделаем хорошую работу. Для меня всегда профессия в этом смысле стояла на первом месте. А сейчас я развернулась абсолютно на 180 градусов. Хотя еще в России у меня были такие моменты, такие проекты, после которых я думала, что все-таки человеческое для меня важнее. Но я это отгоняла, мне казалось, что это не очень правильная мысль, если ты настоящий профессионал. А сейчас я совсем так не думаю. И когда я фантазировала, кто бы мог быть голосом моего прапрадеда, еще и Зеленского, которым он был и евреем, и порядочным, у меня, не было больше ни одного варианта, кроме того, что это Анатолий Белый.
оэтому, да, гражданская позиция мне сейчас очень важна. И вообще, объем человека. Такой потрясающий артист, как Толя, может пожертвовать своей фантастической карьерой и сказать, ничего страшного, я просто останусь человеком, ну, значит, проживу без актерской профессии.
И заметьте, актерская профессия при этом его не отпускает, а наоборот открывается ему вообще с новой абсолютно стороны. И я убеждена, что для Толи это новая прекрасная глава, и как артист он стал, при всем ужасе происходящего, только лучше.
А познакомились мы с ним на съемках сериала «Талисман любви». Мне было лет 17 или 18, я еще училась в театральном институте в Щуке, и это была моя первая большая работа в сериале. Снимал мой педагог из театрального училища, так я туда и попала. Я играла вредную, злую-злую героиню, а Толя играл главного героя, очень хорошего. Мы особенно с ним не пересекались, он уже был успешным артистом, а я пока что студенткой. Но мы же все тусовались в одной гримерке, и из своих ощущений я помню, что он был очень веселый, всегда очень смешил, и что он был ненадменный, это при том, что он играл красавчика благородного, он при этом ужасно-ужасно смешной. И до сих пор, когда мы встречаемся с Толей, всегда очень-очень смешно. У него потрясающее чувство юмора. Я восхищаюсь Анатолием просто до неба.

                                        Фото: Alex Hanin

– Судя по фабуле, интриге и пружине спектакля, главный его зритель, на которого рассчитан главный посыл, живет не в эмиграции, не за рубежом, а в России и по понятным причинам еще не скоро его увидит. Что, по вашему, нужно делать, как достучаться до нынешних декабристов, которые должны разбудить современного Герцена и сподвигнуть его на разворот революционной агитации? Вообще, пришло ли время новой революции в России и чем, по вашему, является ваш спектакль в первую очередь – актом искусства или построенном на конкретной женской судьбе жены оппозиционера революционным призывом?

– Сложный вопрос, потому что я все-таки не занимаюсь революцией. Я занимаюсь театром. Это больше к оппозиционерам вопрос. Но в моем случае, мне кажется неэтичным, находясь за границей, сидя в Лос-Анджелесе, призывать народ выходить на улицы в Москве и рисковать своей жизнью. Я восхищаюсь людьми, которые продолжают "небояться" в России положить цветы к памятнику в день убийства Алексея Навального. В России это сейчас поступок – просто выйти и положить цветы к памятнику. Эти цветы моментально выкинут, тебя могут скрутить, забрать. Мне в Инстаграме одна подписчица прислала видео с кладбища в день убийства Алексея, какая огромная была очередь. И вот это вызывает надежду на то, что на самом деле людей, кто не боится, их все равно много. В соотношении к 150 миллионам человек, кажется, вроде бы и немного, но с другой стороны, в такой момент сотням людей выйти открыто на кладбище к Навальному – это поступок. Поэтому мое огромное уважение к людям, которые просто сохраняют себя в этой ситуации, просто не примыкают к злу, к тем, кто приняли решение продолжать работать, но хотя бы не снимаются в фильмах про СВО, хотя бы не творят такое очевидное зло. А так вся оппозиция – все в Европе, как и было тогда, как только появится окно возможностей, понятное дело, все вернутся первым же рейсом.

– Вы уже бывали в Израиле. Есть ли у вас уже любимые места на Святой земле, куда вы хотели ли бы попасть снова, в том числе и в этот приезд?

– Вообще меня Израиль ассоциируется с моим супругом, с которым мы вместе уже 16 лет. Когда мы только познакомились, первое, куда мы поехали – в Израиль. Почему – я не помню. Но мы уже были влюблены, и это была потрясающая поездка. Мы ехали на автобусе по Израилю и были танки, которым не было ни конца, ни края и девочки с автоматами на улице. И я помню, это очень впечатлило, что при такой ситуации, я чувствовала себя очень спокойно в вашей стране, безопасно. И, конечно, мы пошли к Стене плача, и, конечно, я загадала желание. И все сбылось. Я загадала глобальное желание, очень важное для меня. И оно сбылось. Поэтому для меня Израиль – это то место, где сбываются мечты.
Я действительно очень люблю вашу страну и, честно говоря, мне бы хотелось вернуться к Стене плача сейчас, 16 лет я там не была. А еще, когда мы с мужем шли по узкой-узкой такой дорожке вдоль стены плача, там, в принципе, невозможно никого встретить и ни с кем разойтись, не соприкоснувшись, навстречу нам шел просто одинокий мужчина. И вдруг мой муж говорит, «О, смотри, это Игги Поп». И мы проходим мимо, а это правда Игги Поп. Так что, помимо мечты, я у вас реально встретила Игги Попа, и это было очень забавно.

– Есть ли у вас друзья в Израиле, возможно – коллеги по цеху, с которыми хотелось бы увидеться?
– Толя Белый, конечно, один из них. Прям любимый для меня человек, он в первую очередь, приходит в голову. И у меня есть мой ближайший-ближайший друг, еще с детства, Юля со своей семьей, она вот уже несколько лет живет в Тель-Авиве, Юля мне почти родственник.

                                          Фото: Alex Hanin

– Какая у вас мечта?

– Мне кажется, я перестала мечтать, представляете? Так грустно... Да, я перестала мечтать. Просто живу в сегодняшнем турбулентном дне. Есть очень хорошая книжка Экхарта Толле The Power of Now – «Сила момента сейчас». Вот в нем я сейчас и стараюсь жить. На самом деле, я очень всегда любила мечтать. Всегда мечтала, всегда загадывала желания. Даже у Стены плача загадала, и сбылось. Я действительно верю в то, что желания сбываются. Но вот жить в сегодняшнем дне оказалось даже, наверное, интереснее. Потому что тогда получается, что каждый день сам по себе полон невероятных приключений, чудес, встреч, людей, сюрпризов.
В общем, это тоже хорошо. И потом, действительно никто не знает, когда этот день станет последним для нас. Особенно в сегодняшнем дне.

С Машей Машковой беседовала Белла Яблокова

Гастроли Маши Машковой со спектаклем «Надеждины» в Израиле пройдут с 6 по 9 апреля. 6 апреля в 20:00 – Беэр-Шева, Центр сценических искусств, зал 2, 7 апреля в 20:00 – Тель-Авив - Яффо, «Бейт а-Хаяль», 8 апреля в 20:00 – Хайфа, зал «Раппопорт», 9 апреля в 20:00 – Ашдод, Матнас «Дюна-Юд». Заказ билетов здесь.