«Для меня музыка – это нечто сакральное»

Впечатлившись необычной этно-программой фестиваля в Абу-Гош, Маша Хинич побеседовала с его худруком Ханной Цур

Гиль Шохат, известный израильский композитор, как-то рассказывал: «В моем детском саду была учительница музыки, звали ее Ханна Цур. Теперь она очень знаменита, руководит хорами, у нее свой фестиваль. А тогда она меня, в саду, и «открыла». Пошла к моим родителям. Сказала, что меня надо учить музыке. Папа и мама отнеслись к этому визиту недоверчиво: папа был директором школы, мама – журналисткой. Они оба всегда были безумно заняты, но все же повели меня в музыкальную школу».

Что из этого вышло – мы уже знаем: Гиль Шохат стал прекрасным композитором и музыкантом. А Ханна Цур продолжает преподавать, руководить хором, дирижировать и заниматься «своим» фестивалем музыки в Абу-Гош. Впервые он был проведен в 1957 году, просуществовал 15 лет, прервался на 20 – и вновь был возрожден в его нынешнем формате в 1992-м. Ныне проходит на Суккот и Шавуот, предлагает программы камерные, барочные, вокальные, а в последние годы – джазовые и этнические. Нередко знакомит с сочинениями современных американских и израильских композиторов, порой – премьерными. Приглашает новых для местной публики исполнителей, в числе которых в нынешнем году – Nederland Kamerkoor, камерный хор из Амстердама под руководством молодого эстонского дирижера, известного интерпретатора духовной музыки Ристо Йооста, и Ида Келарова – цыганская певица из Словакии.

«Это уже сорок пятый фестиваль, и, можете мне поверить, мы не переиграли еще и малой доли того, что хотелось бы. А с точки зрения акустики церковь Кирьят-Яарим считается лучшей концертной площадкой Израиля, – говорит Ханна Цур. – За прошедшие годы музыкальный ландшафт Израиля сильно изменился, появились замечательные молодые певцы, дирижеры, ансамбли, чей уровень таков, что мы могли бы проводить фестивали собственными силами, не приглашая исполнителей из-за рубежа – но мы, конечно, их приглашаем. Для меня главное, чтобы все наши слушатели влюбились в музыку, а не просто научились ее понимать».

                             Ханна Цур и Даниил Трифонов

Еще в 1993 году Ханна Цур основала в Рамат-Гане камерный хор, которым руководит по сей день – пение этого хора звучит в фильме «Список Шиндлера». За год она составляет 36 концертных программ и программы двух фестивалей. Для того чтобы набрать такой гигантский репертуар, надо обладать феноменальной памятью, в чем Ханне не откажешь.

- Все началось в Хадере. Мы жили очень стесненно – пианино дома не было. Мой отец, персидский еврей – его семья происходила из города Мешхад, – прибыл в Палестину из Баку в 1929-м. Он на собственной машине приехал в Турцию, а потом перебрался в Сирию, взял в Дамаске такси и вот так въехал в Иерусалим. А моя мать приехала в 1931 году из Варшавы, вся ее семья осталась в Польше и погибла. Даже фотографий не осталось. И я в такой непростой, не самой веселой домашней обстановке мечтала стать – нет, не певицей, как могло бы показаться, а дирижером. Заниматься на пианино я бегала к соседям, пела в школьном хоре. И очень любила ходить на дневные сеансы в кинотеатр на «музыкальные» фильмы. Подрабатывала бэби-ситтером и собирала деньги на билеты. Когда мне было всего 10 лет, я увидела фильм-оперу «Аида» с Тито Гобби и Ренатой Тебальди. Ее голосом в фильме «пела» Софи Лорен. И я поняла, что должна стать дирижером. Почему – загадка, ведь в фильме не показывали оркестр. Но так оно и случилось.

- Как именно?

- Это был счастливый случай. Музыкальный руководитель фестиваля в Абу-Гош Зиги Штадерман обратился к моему педагогу по дирижированию Михаэлю Фаркашу с вопросом, кто его может подменить. И тот порекомендовал меня. И так получилось, что я – совсем еще девчонка – дирижировала хором, исполнявшим мотеты Баха (это было в 1962 году). Позже я стала помощницей Зиги, занималась фестивалем вплоть до 1972 года – тогда только в Абу-Гош можно было послушать кантаты и мессы, христианскую литургику. Нам была важна музыка. Никто из музыкантов не просил оплаты за выступление. Начальник полиции – это был Шауль Розолио – помогал нам со стоянками и сам играл на флейте. В мае 1967-го мы исполнили «Мессию» Генделя. Басовую партию пел Мордехай Швурон – он был десантником, его уже мобилизовали. А его жена участвовала в хоре и принесла ему костюм – он приехал в Абу-Гош в военной форме, получив освобождение на один день благодаря вмешательству самого Узи Наркиса (Узи Наркис – израильский генерал, командовавший Центральным фронтом Армии обороны Израиля во время Шестидневной войны). Тогда же к нам на фестиваль приехал хор из Швеции, но по настоянию шведского посла хор за день до выступления был вынужден вернуться обратно в Европу.

- Такие истории спустя почти полвека кажутся каким-то безумством.

- Все было непросто, политика всегда мешает. В 1969 году я исполняла произведение Бриттена, и Зиги Штадерман послал автору приглашение на фестиваль. Бриттен отказал с формулировкой, что-де не приедет в страну оккупантов. А мы ведь делаем всё, чтобы евреи приезжали в мусульманскую деревню слушать музыку в христианских церквях.

- А когда фестиваль прервался – чем вы занялись?

- В 1972 году скончались два настоятеля католического монастыря Кирьят-Яарим – Notre Dame Arche D'Alliance (монастыря Богоматери и Ковчега завета), на территории которого проходит большая часть концертов фестиваля: 82-летний отец Ревуаль и 42-летний отец Стиман – он был крестившимся евреем, выжившим в Освенциме. Пока они были живы, они всегда сидели в первом ряду, но при них нельзя было аплодировать… Монахини же просто испугались – испугались, что не смогут сохранить земли и имущество монастыря. И сколько мы ни писали писем и ни ходили по инстанциям – нам тогда ничего не помогло. А весной 1988 года проходил фестиваль в кибуце Эйн-Гев на Кинерете, и я была приглашена туда как певица-контральто. Приехала – и вдруг выясняется, что приглашенный дирижер не смог появиться. Так что мне пришлось его подменить: мы играли Шуберта и Гайдна перед двухтысячной аудиторией. Я знала все эти произведения наизусть и просто наслаждалась, стоя за дирижерским пультом. Назавтра на том же подиуме стоял Леонард Бернстайн.

- Вы очень спокойно об этом рассказываете…

- Спокойно, поскольку еще раз поняла тогда, что дирижировать для меня – это абсолютно естественно. Так же естественно, как составлять бесконечное множество программ. Я использую все свои связи и знакомства, чтобы находить интересных музыкантов. На Шавуот в Абу-Гош выступит Нидерландский Камерный хор, с которым я смогла договориться еще полтора года назад, специально слетав в Амстердам. В их программах есть произведения Бернстайна, Бартока, Кодая и, самое интересное, «Реквием» Перголези – во всем мире сохранилось всего два экземпляра этого сочинения. Один из них хранился у доктора Феликса Зульмана – основателя фестиваля, и его дочь Ирит передала мне ноты.

Кстати, я занимаюсь еще и этно-музыковедением – 6 июня в крипте церкви крестоносцев пройдет концерт «По мотивам Джоан Баэз» с американскими, шотландскими и ирландскими песнями и даже песнями Боба Дилана. Казалось бы, странное решение, но на границе Сирии и Турции обнаружили деревни, где поют песни, очень похожие на кельтские. Это случилось благодаря торговцам. Или , к примеру, у Шумана есть цыганские песни – и мы пригласили Иду Келарову. Мне приходится находить такие необычные сочетания, чтобы противостоять количеству концертов в Израиле (положительному, безусловно, явлению). Поэтому мы составляем столь разнообразную программу. Было бы куда проще ограничить фестиваль, к примеру, барочной музыкой, но для того, чтобы пробудить любопытство в наше время, когда все так доступно, включая музыкальные записи, нам приходится придумывать все более и более необычные программы, сохраняя вокальный характер фестиваля. И учитывая наш бюджет.

- Сам Абу-Гош – необычное место.

- Да. В больших городах концерты превращаются в музыкальный антракт между двумя транспортными пробками. Для меня же музыка – это нечто сакральное.