Нечто столь же прекрасное, что и «Магазинные воришки», только с бо́льшим драйвом. Начинаешь совершенно иначе воспринимать философию бытия (не азиаты мы...) и улавливать запах бедности.
«Паразиты» – первый южнокорейский фильм, удостоенный «Золотой пальмовой ветви» Каннского фестиваля. Снял шедевр Пон Чжун Хо, в привычном для себя мультижанре, а именно в жанре «пончжунхо». Как всегда, цепляет.
«Синонимы» Надава Лапида
По словам режиссера, почти всё, что происходит в фильме с Йоавом, в том или ином виде случилось с ним самим, когда он после армии приехал в Париж. У Йоава (чей тезка, библейский Йоав был главнокомандующим царя Давида, взявшим Иерусалим) – посттравма и иллюзии, замешанные на мифе о герое Гекторе, защитнике Трои. Видно, таковым он себя и воображает, когда устраивается работать охранником в израильское посольство и когда учит французский в OFII. Но ведь научиться говорить на языке великих философов еще не значит расстаться с собственной идентичностью и стать французом. Сначала надо взять другую крепость – самого себя.
«Frantz» Франсуа Озона
В этой картине сходятся черное и белое (хотя невзначай, того и гляди, вдруг проглянет цветное исподнее), витальное и мортальное, французское и немецкое. Персонажи переходят с одного языка на другой и обратно, зрят природу в цвете от избытка чувств, мерещат невесть откуда воскресших юношей, играющих на скрипке, и вообще чувствуют себя неуютно на этом черно-белом свете. Французы ненавидят немцев, а немцы французов, ибо действие происходит аккурат после Первой мировой. Разрушенный войной комфортный мир сместил систему тоник и доминант, и Франсуа Озон поочередно запускает в наши (д)уши распеваемую народным хором «Марсельезу» и исполняемую оркестром Парижской оперы «Шехерезаду» Римского-Корсакова. На территории мучительного диссонанса, сдобренного не находящим разрешения тристан-аккордом, и обретаются герои фильма. Оттого распутать немецко-французскую головоломку зрителю удается далеко не сразу.
«Патерсон» Джима Джармуша
В этом фильме всё двоится: стихотворец Патерсон и городишко Патерсон, bus driver и Адам Драйвер, волоокая иранка Лаура и одноименная муза Петрарки, японец Ясудзиро Одзу и японец Масатоси Нагасэ, черно-белые интерьеры и черно-белые капкейки, близнецы и поэты. Да, здесь все немножко поэты, и в этом как раз нет ничего странного. Потому что Джармуш и сам поэт, и фильмы свои он складывает как стихи. Звуковые картины, настоянные на медитации, на многочисленных повторах, на вроде бы рутине, а в действительности – на нарочитой простоте мироздания. Ибо любой поэт, даже если он не поэт, может начать всё с чистого листа.
«Ужасных родителей» Жана Кокто
Необычный для нашего пейзажа режиссер Гади Ролл поставил в Беэр-Шевском театре спектакль о французах, которые говорят быстро, а живут смутно. Проблемы – вечные, старые, как мир: муж охладел к жене, давно и безвозвратно, а она не намерена делить сына с какой-то женщиной, и оттого кончает с собой. Жан Кокто, драматург, поэт, эстет, экспериментатор, был знаком с похожей ситуацией: мать его возлюбленного Жана Маре была столь же эгоистичной.
Сценограф Кинерет Киш нашла правильный и стильный образ спектакля – что-то среднее между офисом, складом, гостиницей, вокзалом; местонигде. Амир Криеф и Шири Голан, уникальный актерский дуэт, уже много раз создававший настроение причастности и глубины в разном материале, достойно отыгрывает смятенный трагифарс. Жан Кокто – в Беэр-Шеве.
Новые сказки для взрослых
Хоть и пичкали нас в детстве недетскими и отнюдь не невинными сказками Шарля Перро и братьев Гримм, знать не знали и ведать не ведали мы, кто все это сотворил. А началось все со «Сказки сказок» - пентамерона неаполитанского поэта, писателя, солдата и госчиновника Джамбаттисты Базиле. Именно в этом сборнике впервые появились прототипы будущих хрестоматийных сказочных героев, и именно по этим сюжетам-самородкам снял свои «Страшные сказки» итальянский режиссер Маттео Гарроне. Правда, под сюжетной подкладкой ощутимо просматриваются Юнг с Грофом и Фрезером, зато цепляет. Из актеров, коих Гарроне удалось подбить на эту авантюру, отметим Сальму Хайек в роли бездетной королевы и Венсана Касселя в роли короля, влюбившегося в голос старушки-затворницы. Из страннейших типов, чьи портреты украсили бы любую галерею гротеска, - короля-самодура (Тоби Джонс), который вырастил блоху до размеров кабана под кроватью в собственной спальне. Отметим также невероятно красивые с пластической точки зрения кадры: оператором выступил поляк Питер Сушицки, явно черпавший вдохновение в иллюстрациях старинных сказок Эдмунда Дюлака и Гюстава Доре.
Что послушать
Kutiman Mix the City
Kutiman Mix the City – обалденный интерактивный проект, выросший из звуков города-без-перерыва. Основан он на понимании того, что у каждого города есть свой собственный звук. Израильский музыкант планетарного масштаба Офир Кутель, выступающий под псевдонимом Kutiman, король ютьюбовой толпы, предоставляет всем шанс создать собственный ремикс из звуков Тель-Авива – на вашей собственной клавиатуре. Смикшировать вибрации города-без-перерыва на интерактивной видеоплатформе можно простым нажатием пальца (главное, конечно, попасть в такт). Приступайте.
Видеоархив событий конкурса Рубинштейна
Все события XIV Международного конкурса пианистов имени Артура Рубинштейна - в нашем видеоархиве! Запись выступлений участников в реситалях, запись выступлений финалистов с камерными составами и с двумя оркестрами - здесь.
Альбом песен Ханоха Левина
Люди на редкость талантливые и среди коллег по шоу-бизнесу явно выделяющиеся - Шломи Шабан и Каролина - объединились в тандем. И записали альбом песен на стихи Ханоха Левина «На побегушках у жизни». Любопытно, что язвительные левиновские тексты вдруг зазвучали нежно и трогательно. Грустинка с прищуром, впрочем, сохранилась.
Что почитать
«Год, прожитый по‑библейски» Эя Джея Джейкобса
...где автор на один год изменил свою жизнь: прожил его согласно всем законам Книги книг.
Жизнь – это долгое путешествие в вагоне на нижней полке.
Скрюченному человеку трудно держать равновесие. Но это тебя уже не беспокоит. Нельзя сказать, что тебе не нравится застывать в какой-нибудь позе. Но то, что происходит потом… Вот Кузнец выковал твою позу. Теперь ты должна сохранять равновесие в этом неустойчивом положении, а он всматривается в тебя, словно посетитель музея в греческую скульптуру. Потом он начинает исправлять положение твоих ног. Это похоже на внезапный пинок. Он пристает со своими замечаниями, а твое тело уже привыкло к своему прежнему положению. Есть такие части тела, которые вскипают от возмущения, если к ним грубо прикоснуться.
«Комедию д'искусства» Кристофера Мура
На сей раз муза-матерщинница Кристофера Мура подсела на импрессионистскую тему. В июле 1890 года Винсент Ван Гог отправился в кукурузное поле и выстрелил себе в сердце. Вот тебе и joie de vivre. А все потому, что незадолго до этого стал до жути бояться одного из оттенков синего. Дабы установить причины сказанного, пекарь-художник Люсьен Леззард и бонвиван Тулуз-Лотрек совершают одиссею по богемному миру Парижа на излете XIX столетия.
В романе «Sacré Bleu. Комедия д'искусства» привычное шутовство автора вкупе с псевдодокументальностью изящно растворяется в Священной Сини, подгоняемое собственным муровским напутствием: «Я знаю, что вы сейчас думаете: «Ну, спасибо тебе огромное, Крис, теперь ты всем испортил еще и живопись».
«Пфитц» Эндрю Крами
Шотландец Эндрю Крами начертал на бумаге план столицы воображариума, величайшего града просвещения, лихо доказав, что написанное существует даже при отсутствии реального автора. Ибо «язык есть изощреннейшая из иллюзий, разговор - самая обманчивая форма поведения… а сами мы - измышления, мимолетная мысль в некоем мозгу, жест, вряд ли достойный толкования». Получилась сюрреалистическая притча-лабиринт о несуществующих городах - точнее, существующих лишь на бумаге; об их несуществующих жителях с несуществующими мыслями; о несуществующем безумном писателе с псевдобиографией и его существующих романах; о несуществующих графах, слугах и видимости общения; о великом князе, всё это придумавшем (его, естественно, тоже не существует). Рекомендуется любителям медитативного погружения в небыть.
«Тинтина и тайну литературы» Тома Маккарти
Что такое литературный вымысел и как функционирует сегодня искусство, окруженное прочной медийной сетью? Сей непростой предмет исследует эссе британского писателя-интеллектуала о неунывающем репортере с хохолком. Появился он, если помните, аж в 1929-м - стараниями бельгийского художника Эрже. Неповторимый флёр достоверности вокруг вымысла сделал цикл комиксов «Приключения Тинтина» культовым, а его герой получил прописку в новейшей истории. Так, значит, это литература? Вроде бы да, но ничего нельзя знать доподлинно.
«Неполную, но окончательную историю...» Стивена Фрая
«Неполная, но окончательная история классической музыки» записного британского комика - чтиво, побуждающее мгновенно испустить ноту: совершенную или несовершенную, голосом или на клавишах/струнах - не суть. А затем удариться в запой - книжный запой, вестимо, и испить эту чашу до дна. Перейти вместе с автором от нотного стана к женскому, познать, отчего «Мрачный Соломон сиротливо растит флоксы», а правая рука Рахманинова напоминает динозавра, и прочая. Всё это крайне занятно, так что... почему бы и нет?
Что попробовать
Тайские роти
Истинно райское лакомство - тайские блинчики из слоеного теста с начинкой из банана. Обжаривается блинчик с обеих сторон до золотистости и помещается в теплые кокосовые сливки или в заварной крем (можно использовать крем из сгущенного молока). Подается с пылу, с жару, украшенный сверху ледяным кокосовым сорбе - да подается не абы где, а в сиамском ресторане «Тигровая лилия» (Tiger Lilly) в тель-авивской Сароне.
Шомлойскую галушку
Легендарная шомлойская галушка (somlói galuska) - винтажный ромовый десерт, придуманный, по легенде, простым официантом. Отведать ее можно практически в любом ресторане Будапешта - если повезет. Вопреки обманчиво простому названию, сей кондитерский изыск являет собой нечто крайне сложносочиненное: бисквит темный, бисквит светлый, сливки взбитые, цедра лимонная, цедра апельсиновая, крем заварной (патисьер с ванилью, ммм), шоколад, ягоды, орехи, ром... Что ни слой - то скрытый смысл. Прощай, талия.
Бисквитную пасту Lotus с карамелью
Классическое бельгийское лакомство из невероятного печенья - эталона всех печений в мире. Деликатес со вкусом карамели нужно есть медленно, миниатюрной ложечкой - ибо паста так и тает во рту. Остановиться попросту невозможно. Невзирая на калории.
Шоколад с васаби
Изысканный тандем - горький шоколад и зеленая японская приправа - кому-то может показаться сочетанием несочетаемого. Однако распробовавшие это лакомство считают иначе. Вердикт: правильный десерт для тех, кто любит погорячее. А также для тех, кто недавно перечитывал книгу Джоанн Харрис и пересматривал фильм Жерара Кравчика.
Торт «Саркози»
Как и Париж, десерт имени французского экс-президента явно стоит мессы. Оттого и подают его в ресторане Messa на богемной тель-авивской улице ха-Арбаа. Горько-шоколадное безумие (шоколад, заметим, нескольких сортов - и все отменные) заставляет поверить в то, что Саркози вернется. Не иначе.
Сэр по имени Еврей
21.04.2016
22 апреля исполняется 100 лет со дня рождения Иегуди Менухина – из тех скрипачей, что рождаются раз в 100 лет
В тридцатые он был самым известным ребенком на планете – во всяком случае, так утверждает его биограф Хамфри Бартон. Когда 12-летний Менухин дебютировал в Берлине, присутствовавший в зале Альберт Эйнштейн, прослезившись, заметил: «Наш дорогой старик Иегова все еще при деле – он продолжает творить чудеса».
В отличие от современных «виртуозов» скрипки, Менухина сделала Менухиным вовсе не техника. А некая душевная всепроникающая сладость – та самая, благодаря которой его игра узнается с первого звука. И какое-то невероятное обаяние: по словам его второй жены Дианы, именно это свойство сделало его «величайшим соблазнителем мира».
Его интонации были довольно своенравны. Но вся присущая ему оригинальность – включая и фразировку, и вибрато, и особую, свойственную только ему грациозность – сводилась к тому, чтобы сделать всех счастливыми. Делал он это разными способами: и через борьбу с ветряными мельницами, и через музыку. Как писал другой его биограф, Кристофер Хоуп: «Подобно Галлии, Иегуди был разделен на три части: артист, активист и мечтатель. Третья часть особенно интересна: он был до странности не от мира сего. Он с детства увлекался ветряными мельницами, сражался с ними, одобрял их с точки зрения экологии. Вообще в нем было что-то донкихотское… И пусть ему не удалось построить Утопию в нашем несовершенном обществе – можно утверждать, что Иегуди Менухин во многом изменил этот мир к лучшему».
Артур Рубинштейн называл Менухина «плохим евреем» – ибо сам он бойкотировал назначение Вильгельма Фуртвенглера (великого немецкого дирижера, обвиненного в пособничестве нацистскому режиму в бытность его главным дирижером Берлинского филармонического, некоторое время «служившего» фюреру) на пост музыкального руководителя Чикагского симфонического оркестра. Менухин пришел в ярость, описывая поведение противников Фуртвенглера как «достойное презрения», и был безмерно рад, когда дирижера признали невиновным. К слову, Менухин оказался в числе немногих, кто поддержал кампанию в поддержку Фуртвенглера (несмотря на то, что тот, благодаря своему привилегированному положению, смог спасти несколько оркестрантов-евреев) – и из-за своего великодушия был осужден почти всеми коллегами. А все потому, что верил в лучшее в человеке, и пронес эту наивную детскую веру – причем в сгущенных дозах – через всю жизнь.
Однако если политические взгляды Менухина могут показаться наивными, в музыке он был мудрецом и пророком. Он выступил адвокатом worldmusic, «музыки мира» за десять лет до того, как этот термин был введен в обиход. Он музицировал с джазовым скрипачом Стефаном Граппелли задолго до появления термина crossover. Он справлялся с трудностями перевода индийской музыки на западный язык куда раньше «Битлз» – благодаря своим многочисленным записям с известным ситаристом Рави Шанкаром. Его заботили экологические проблемы – Менухин гордился тем, что одним из первых в Англии приобрел электромобиль. Он выступал перед войсками союзников и перед выжившими узниками концлагерей, а в 1945 году играл запрещенный нацистами Скрипичный концерт Мендельсона – во Франции, СССР и даже в Германии, рассказывая о времени в категориях вечности*. Он основал школу для музыкально одаренных детей в Stoke d'Abernon, где, в отличие от других специализированных школ, не зацикливались на музыке, а давали всестороннее образование своим подопечным. Он занимался благотворительностью и йогой, выполняя перед выступлениями нечто вроде танца живота, и каждый день стоял на голове – пытался даже играть на скрипке в положении вверх ногами. Однажды он и вовсе дирижировал, стоя на голове – Пятой симфонией Бетховена в концерте, посвященном столетию Берлинского филармонического оркестра (говорят, Караян юмора не оценил).
«Хейфец?.. Хейфец был Бог скрипки! Менухин же, кажется, был ближе туда, к настоящему Богу», – говорит в фильме Бруно Монсенжона «Искусство скрипки» скрипичный патриарх Иври Гитлис.
Коронная фраза «Кто Yehoodi?» («Who's Yehoodi?»), популярная в 1930-е-1940-е годы, впервые прозвучала в радиоэфире, когда Менухин был гостем программы Боба Хоупа вместе с американским комиком Джерри Колонна. Вскоре последний превратил «Yehoodi» в сленговое словечко, обозначающее загадочно отсутствующего человека. Так «Yehoodi» утратило всякую связь с Менухиным. Хотя мы-то знаем, что на иврите сие означает «еврей»**.
Это имя дала человеку, произведенному королевой Елизаветой II в рыцари, а потом и в лорды (сэр Иегуди, став пэром, начал зваться лорд Менухин Сток д'Абернон), мама Маммина – Марута Шер, прожившая сто лет и некогда давшая себя клятву: когда родится ее младенец, он будет носить на себе знак, объявляющий миру о его крови. У него будет имя «Еврей».
Во множестве его биографий отчего-то утверждается, что родился Иегуди Менухин в Нью-Йорке в семье, недавно эмигрировавшей из России. В то время как его родители – русско-еврейские эмигранты Аба и Маммина Менухины, Моше Мнухин и Марута Шер – познакомились в Тель-Авиве. Моше рос на Земле Обетованной, учил Библию в Иерусалиме и учился в гимназии Герцлия в Тель-Авиве – где и повстречал недавно приехавшую из России Маруту; поженились они, между тем, в Нью-Йорке. Маммина давала уроки иврита, Аба готовил мальчиков к бар-мицве; общались они между собой, в отличие от других еврейских иммигрантов в Америке, не на идише, а на иврите. Деньги на скрипку для четырехлетнего Иегуди прислала им бабушка из Палестины – вскоре после того, как он разбил об асфальт жуткую игрушечную поделку из жести «с голосом жестяным, как она сама». Впрочем, лучше почитать мемуары самого Менухина («Первый год жили по дешевке, в меблированных комнатах… По соседству находится Бронкс-парк, их Эдем, и они гуляли в нем, напевая песни на иврите, словно Адам и Ева, и речи их – имена всякой твари и птицы»).
И, наконец, еще один фрагмент из книги Менухина «Странствия», относящийся непосредственно к нашей стране: «Несмотря на то, что я никогда не буду сионистом и не стану действовать в сугубо национальных интересах, Израиль захватил меня. Само по себе исключительно, что одна из древнейших цивилизаций может заново родиться и стать столь юной и энергичной… Израиль – это своего рода блестящий эксперимент: художественный, исторический, этнический, филологический, даже медицинский. Согласно исследованиям врачей, здесь живут люди со столь разными группами крови, что эта маленькая страна становится идеальной лабораторией для исследования сопротивляемости человеческого организма различным болезням»***.
Подобные Менухину скрипачи рождаются раз в 100 лет. А может, и реже. Так или иначе, у человечества есть шанс, что на днях родится новый Менухин.
* Ныне в зале Иегуди Менухина в Европарламенте проводят церемонии памяти жертв Холокоста.
** Его младшие сестры тоже получили имена весьма необычные – Хефциба и Ялта; обе они стали прекрасными пианистками, что позволило некоему французскому профессору сделать вывод: «лоно миссис Менухин было настоящей консерваторией». *** Иегуди Менухин. Странствия. Издательство КоЛибри, Москва, 2008.