«Паразиты» Пон Чжун Хо
Нечто столь же прекрасное, что и «Магазинные воришки», только с бо́льшим драйвом. Начинаешь совершенно иначе воспринимать философию бытия (не азиаты мы...) и улавливать запах бедности.
«Паразиты» – первый южнокорейский фильм, удостоенный «Золотой пальмовой ветви» Каннского фестиваля. Снял шедевр Пон Чжун Хо, в привычном для себя мультижанре, а именно в жанре «пончжунхо». Как всегда, цепляет.
«Синонимы» Надава Лапида
По словам режиссера, почти всё, что происходит в фильме с Йоавом, в том или ином виде случилось с ним самим, когда он после армии приехал в Париж. У Йоава (чей тезка, библейский Йоав был главнокомандующим царя Давида, взявшим Иерусалим) – посттравма и иллюзии, замешанные на мифе о герое Гекторе, защитнике Трои. Видно, таковым он себя и воображает, когда устраивается работать охранником в израильское посольство и когда учит французский в OFII. Но ведь научиться говорить на языке великих философов еще не значит расстаться с собственной идентичностью и стать французом. Сначала надо взять другую крепость – самого себя.
«Frantz» Франсуа Озона
В этой картине сходятся черное и белое (хотя невзначай, того и гляди, вдруг проглянет цветное исподнее), витальное и мортальное, французское и немецкое. Персонажи переходят с одного языка на другой и обратно, зрят природу в цвете от избытка чувств, мерещат невесть откуда воскресших юношей, играющих на скрипке, и вообще чувствуют себя неуютно на этом черно-белом свете. Французы ненавидят немцев, а немцы французов, ибо действие происходит аккурат после Первой мировой. Разрушенный войной комфортный мир сместил систему тоник и доминант, и Франсуа Озон поочередно запускает в наши (д)уши распеваемую народным хором «Марсельезу» и исполняемую оркестром Парижской оперы «Шехерезаду» Римского-Корсакова. На территории мучительного диссонанса, сдобренного не находящим разрешения тристан-аккордом, и обретаются герои фильма. Оттого распутать немецко-французскую головоломку зрителю удается далеко не сразу.
«Патерсон» Джима Джармуша
В этом фильме всё двоится: стихотворец Патерсон и городишко Патерсон, bus driver и Адам Драйвер, волоокая иранка Лаура и одноименная муза Петрарки, японец Ясудзиро Одзу и японец Масатоси Нагасэ, черно-белые интерьеры и черно-белые капкейки, близнецы и поэты. Да, здесь все немножко поэты, и в этом как раз нет ничего странного. Потому что Джармуш и сам поэт, и фильмы свои он складывает как стихи. Звуковые картины, настоянные на медитации, на многочисленных повторах, на вроде бы рутине, а в действительности – на нарочитой простоте мироздания. Ибо любой поэт, даже если он не поэт, может начать всё с чистого листа.
«Ужасных родителей» Жана Кокто
Необычный для нашего пейзажа режиссер Гади Ролл поставил в Беэр-Шевском театре спектакль о французах, которые говорят быстро, а живут смутно. Проблемы – вечные, старые, как мир: муж охладел к жене, давно и безвозвратно, а она не намерена делить сына с какой-то женщиной, и оттого кончает с собой. Жан Кокто, драматург, поэт, эстет, экспериментатор, был знаком с похожей ситуацией: мать его возлюбленного Жана Маре была столь же эгоистичной.
Сценограф Кинерет Киш нашла правильный и стильный образ спектакля – что-то среднее между офисом, складом, гостиницей, вокзалом; место нигде. Амир Криеф и Шири Голан, уникальный актерский дуэт, уже много раз создававший настроение причастности и глубины в разном материале, достойно отыгрывает смятенный трагифарс. Жан Кокто – в Беэр-Шеве.
Новые сказки для взрослых
Хоть и пичкали нас в детстве недетскими и отнюдь не невинными сказками Шарля Перро и братьев Гримм, знать не знали и ведать не ведали мы, кто все это сотворил. А началось все со «Сказки сказок» - пентамерона неаполитанского поэта, писателя, солдата и госчиновника Джамбаттисты Базиле. Именно в этом сборнике впервые появились прототипы будущих хрестоматийных сказочных героев, и именно по этим сюжетам-самородкам снял свои «Страшные сказки» итальянский режиссер Маттео Гарроне. Правда, под сюжетной подкладкой ощутимо просматриваются Юнг с Грофом и Фрезером, зато цепляет. Из актеров, коих Гарроне удалось подбить на эту авантюру, отметим Сальму Хайек в роли бездетной королевы и Венсана Касселя в роли короля, влюбившегося в голос старушки-затворницы. Из страннейших типов, чьи портреты украсили бы любую галерею гротеска, - короля-самодура (Тоби Джонс), который вырастил блоху до размеров кабана под кроватью в собственной спальне. Отметим также невероятно красивые с пластической точки зрения кадры: оператором выступил поляк Питер Сушицки, явно черпавший вдохновение в иллюстрациях старинных сказок Эдмунда Дюлака и Гюстава Доре.
Kutiman Mix the City
Kutiman Mix the City – обалденный интерактивный проект, выросший из звуков города-без-перерыва. Основан он на понимании того, что у каждого города есть свой собственный звук. Израильский музыкант планетарного масштаба Офир Кутель, выступающий под псевдонимом Kutiman, король ютьюбовой толпы, предоставляет всем шанс создать собственный ремикс из звуков Тель-Авива – на вашей собственной клавиатуре. Смикшировать вибрации города-без-перерыва на интерактивной видеоплатформе можно простым нажатием пальца (главное, конечно, попасть в такт). Приступайте.
Видеоархив событий конкурса Рубинштейна
Все события XIV Международного конкурса пианистов имени Артура Рубинштейна - в нашем видеоархиве! Запись выступлений участников в реситалях, запись выступлений финалистов с камерными составами и с двумя оркестрами - здесь.
Альбом песен Ханоха Левина
Люди на редкость талантливые и среди коллег по шоу-бизнесу явно выделяющиеся - Шломи Шабан и Каролина - объединились в тандем. И записали альбом песен на стихи Ханоха Левина « На побегушках у жизни». Любопытно, что язвительные левиновские тексты вдруг зазвучали нежно и трогательно. Грустинка с прищуром, впрочем, сохранилась.
«Год, прожитый по‑библейски» Эя Джея Джейкобса
...где автор на один год изменил свою жизнь: прожил его согласно всем законам Книги книг.
«Подозрительные пассажиры твоих ночных поездов» Ёко Тавада
Жизнь – это долгое путешествие в вагоне на нижней полке.
Скрюченному человеку трудно держать равновесие. Но это тебя уже не беспокоит. Нельзя сказать, что тебе не нравится застывать в какой-нибудь позе. Но то, что происходит потом… Вот Кузнец выковал твою позу. Теперь ты должна сохранять равновесие в этом неустойчивом положении, а он всматривается в тебя, словно посетитель музея в греческую скульптуру. Потом он начинает исправлять положение твоих ног. Это похоже на внезапный пинок. Он пристает со своими замечаниями, а твое тело уже привыкло к своему прежнему положению. Есть такие части тела, которые вскипают от возмущения, если к ним грубо прикоснуться.
«Комедию д'искусства» Кристофера Мура
На сей раз муза-матерщинница Кристофера Мура подсела на импрессионистскую тему. В июле 1890 года Винсент Ван Гог отправился в кукурузное поле и выстрелил себе в сердце. Вот тебе и joie de vivre. А все потому, что незадолго до этого стал до жути бояться одного из оттенков синего. Дабы установить причины сказанного, пекарь-художник Люсьен Леззард и бонвиван Тулуз-Лотрек совершают одиссею по богемному миру Парижа на излете XIX столетия.
В романе «Sacré Bleu. Комедия д'искусства» привычное шутовство автора вкупе с псевдодокументальностью изящно растворяется в Священной Сини, подгоняемое собственным муровским напутствием: «Я знаю, что вы сейчас думаете: «Ну, спасибо тебе огромное, Крис, теперь ты всем испортил еще и живопись».
«Пфитц» Эндрю Крами
Шотландец Эндрю Крами начертал на бумаге план столицы воображариума, величайшего града просвещения, лихо доказав, что написанное существует даже при отсутствии реального автора. Ибо «язык есть изощреннейшая из иллюзий, разговор - самая обманчивая форма поведения… а сами мы - измышления, мимолетная мысль в некоем мозгу, жест, вряд ли достойный толкования». Получилась сюрреалистическая притча-лабиринт о несуществующих городах - точнее, существующих лишь на бумаге; об их несуществующих жителях с несуществующими мыслями; о несуществующем безумном писателе с псевдобиографией и его существующих романах; о несуществующих графах, слугах и видимости общения; о великом князе, всё это придумавшем (его, естественно, тоже не существует). Рекомендуется любителям медитативного погружения в небыть.
«Тинтина и тайну литературы» Тома Маккарти
Что такое литературный вымысел и как функционирует сегодня искусство, окруженное прочной медийной сетью? Сей непростой предмет исследует эссе британского писателя-интеллектуала о неунывающем репортере с хохолком. Появился он, если помните, аж в 1929-м - стараниями бельгийского художника Эрже. Неповторимый флёр достоверности вокруг вымысла сделал цикл комиксов «Приключения Тинтина» культовым, а его герой получил прописку в новейшей истории. Так, значит, это литература? Вроде бы да, но ничего нельзя знать доподлинно.
«Неполную, но окончательную историю...» Стивена Фрая
«Неполная, но окончательная история классической музыки» записного британского комика - чтиво, побуждающее мгновенно испустить ноту: совершенную или несовершенную, голосом или на клавишах/струнах - не суть. А затем удариться в запой - книжный запой, вестимо, и испить эту чашу до дна. Перейти вместе с автором от нотного стана к женскому, познать, отчего «Мрачный Соломон сиротливо растит флоксы», а правая рука Рахманинова напоминает динозавра, и прочая. Всё это крайне занятно, так что... почему бы и нет?
Тайские роти
Истинно райское лакомство - тайские блинчики из слоеного теста с начинкой из банана. Обжаривается блинчик с обеих сторон до золотистости и помещается в теплые кокосовые сливки или в заварной крем (можно использовать крем из сгущенного молока). Подается с пылу, с жару, украшенный сверху ледяным кокосовым сорбе - да подается не абы где, а в сиамском ресторане «Тигровая лилия» (Tiger Lilly) в тель-авивской Сароне.
Шомлойскую галушку
Легендарная шомлойская галушка (somlói galuska) - винтажный ромовый десерт, придуманный, по легенде, простым официантом. Отведать ее можно практически в любом ресторане Будапешта - если повезет. Вопреки обманчиво простому названию, сей кондитерский изыск являет собой нечто крайне сложносочиненное: бисквит темный, бисквит светлый, сливки взбитые, цедра лимонная, цедра апельсиновая, крем заварной (патисьер с ванилью, ммм), шоколад, ягоды, орехи, ром... Что ни слой - то скрытый смысл. Прощай, талия.
Бисквитную пасту Lotus с карамелью
Классическое бельгийское лакомство из невероятного печенья - эталона всех печений в мире. Деликатес со вкусом карамели нужно есть медленно, миниатюрной ложечкой - ибо паста так и тает во рту. Остановиться попросту невозможно. Невзирая на калории.
Шоколад с васаби
Изысканный тандем - горький шоколад и зеленая японская приправа - кому-то может показаться сочетанием несочетаемого. Однако распробовавшие это лакомство считают иначе. Вердикт: правильный десерт для тех, кто любит погорячее. А также для тех, кто недавно перечитывал книгу Джоанн Харрис и пересматривал фильм Жерара Кравчика.
Торт «Саркози»
Как и Париж, десерт имени французского экс-президента явно стоит мессы. Оттого и подают его в ресторане Messa на богемной тель-авивской улице ха-Арбаа. Горько-шоколадное безумие (шоколад, заметим, нескольких сортов - и все отменные) заставляет поверить в то, что Саркози вернется. Не иначе.
|
|
У Колодца Посвящения
27.08.2016Андрей Афанасьев |
Из всего прекрасного, что есть в Португалии – стране неразгаданных ребусов – есть нечто совсем уж высокоинтеллектуальное, с подземными ходами и кодами а ля Данте & Вергилий. Находится оно в городке Синтра – фаворите ЮНЕСКО, приятном во всех отношениях
Синтра – город для неравнодушных. Он пробуждает запрятанные в глубине души детские представления о сказочном лесе, о диковинных животных, обитающих там, о добрых и злых волшебниках. Кто-то впитывает в себя этот город каждой клеточкой своей романтической души, кто-то с каждым сделанным шагом всё больше погружается в мир мистики, кто-то, сохраняя рационализм современного человека, нет-нет да и округлит глаза от очередного природного или архитектурного чуда, или от вдруг открывшегося нового смысла, неожиданно изменившего на несколько мгновений окружающую реальность.
Лучшего места для создания Усадьбы Регалейра (Quinta da Regaleira) Антониу Аугушту Карвалью Монтейру и выбрать не мог. На протяжении 13 лет, камень за камнем, ступень за ступенью, он вместе с Луиджи Манини «вписывал» усадьбу в мистический контекст окрестностей. Где ещё мог появиться этот удивительный мир, как не в сердце «Лунной цепи» (Mons Lunae), как называли горную цепь Синтры римляне? Где мифы разных этносов плавно перетекали один в другой и из века в век создавали энергетическую матрицу, которая очертила невидимые границы, окружающие город, оказав влияние даже на микроклимат?
Обладая финансовым ресурсом (семья традиционно занималась экспортом кофе и алмазов из Бразилии), позволившим ему не ограничивать свою фантазию, Карвалью Монтейру сделал попытку – вполне успешную, на мой взгляд, – выразить своё представление о мироустройстве, о месте человека во вселенной, об отношениях человека и Бога. Обратившись к услугам Луиджи Манини, изначально прибывшего в Португалию в качестве сценографа оперного театра Сау Карлуш (Teatro São Carlos), но обладавшего и другими талантами (то бишь художника и архитектора), он нашёл идеального исполнителя и товарища, с которым впоследствии его связывала многолетняя дружба.
По сути, Кинта да Регалейра является огромной (на четыре гектара) театральной инсталляцией, появившейся не с одного раза, а в результате кропотливой и продолжительной работы двух талантливейших и разносторонних людей. Поражает внимание к мелочам, каждая деталь находится на своем месте. Как бы натуральные гроты с причудливыми узорами камней и источниками воды не вызывают и тени подозрения, что всё это является плодом чьего-то замысла; что камни привезены за 70 км и установлены на цементный раствор, а вода поступает по проложенным трубам из каменной цистерны в верхней части усадьбы.
Сколько копий сломано и написано различных работ по интерпретации этого наследия – не говоря уже об упоминаниях в Сети о якобы происходящих там масонских ритуалах etc. Действительно, граница между гностицизмом Карвалью Монтейру, истоки которого лежат в несколько идеалистическом представлении о рыцарях храма (тамплиерах), и девизом вольных каменщиков «свобода, равенство, братство» (претензией на право «посвящённому» решать, что является добром, а что злом), очень тонка. Гордыня очень легко кружит головы даже самым доблестным мужам, но, похоже, Монтейру смог соблюсти баланс и не перейти черту. И несмотря на то, что масонская составляющая Усадьбы Регалейра воспринимается в настоящее время как нечто само собой разумеющее, это, мягко говоря, не соответствует действительности. Внучку создателя сего чуда ландшафтного дизайна очень возмущает, когда её деду приписывают членство в масонской ложе (о чём, кстати, не существует ни одного свидетельства, ни устного, ни письменного): он был глубоко верующим человеком и убеждённым монархистом, что совсем не вяжется с принципами вольных каменщиков.
Никакой «инструкции по прочтению» оставлено не было, да её и не могло быть по определению. Усадьба, которая подразумевает вдумчивое к себе отношение и интерпретацию, скорее всего, задумывалась как многоуровневая. Хотя последовательность элементов усадьбы при прохождении неофитом инициации достаточна очевидна.
На аллее греческих богов нас встречает Гермес (кстати, именно с этой точки открывается прекрасный вид на особняк, выполненный в стиле неомануэлино), бог торговцев и воров. Хотя здесь он интересен другой своей ипостасью – бог-вестник. Именно Гермес, прилетая на своих крылатых сандалиях, ставил в известность человека о том, что у богов на него планы. Проводя, по сути дела, обряд инициации, он даёт отсчёт началу совершенно нового этапа в жизни избранника, приобщая того к миру обитателей Олимпа.
За Гермесом следует Гефест, бог-кузнец, обладающий знаниями, к которым неофит получает доступ после инициации. Да и человеческий разум в различных эзотерических учениях очень часто ассоциировался с плавильной печью. Ведь, получая различную информацию и «переплавляя» её, мы формируем своё мировоззрение.
Далее, Дионис – бог виноделия. Сбор винограда и последующее его превращение в вино обладает мистической компонентой. Почему у одного получается прекрасное вино, а у другого уксус? Большую роль здесь играет интуиция, и никакого алгоритма, гарантирующего на выходе качественный продукт, не существует. В этом плане виноделы подобны алхимикам. Есть и другой аспект: входящий во взрослый мир молодой человек уже обладает взглядами на жизнь и на окружающее, сложившимися под влиянием воспитания и образования. Накапливая жизненный опыт мы, сами того не замечая, выстраиваем ментальные барьеры, которые мешают нам взглянуть непредвзято на некоторые вещи или задуматься о том, что для нас априори существовать не может. Но это на трезвую голову… Вино, являясь, по сути, веществом, изменяющим сознание, открывает нам новые горизонты и ломает барьеры. Тут главное не переборщить, о чем и предупреждает следующий за Дионисом Пан, бог безудержного и дикого веселья, когда космос превращается в хаос. Грань очень тонка.
Все элементы усадьбы органично вписываются в общий контекст, но в то же время являются своего рода «линками», которые дают возможность глубже погрузиться в материю. Гость, словно путник в пустыне, передвигается от оазиса к оазису, от грота к гроту. Как приятно и удивительно после довольно крутого подъёма вдруг вступить в прохладу грота Леды, где даже звук падающих капель воды даёт усладу душе. Сама героиня древнегреческого эпоса встречает путников с гордо поднятой головой и взглядом, устремлённым мимо нас или даже сквозь нас, словно прекрасная женщина существует в другом масштабе времени. Она как будто даже не замечает Зевса – лебедя, пощипывающего её за бедро. Голубь в руках даёт ей другую ипостась. Она – Мария, получившая Благую весть! И в древнегреческом мифе, и в библейском сюжете присутствует божественное вмешательство, повлёкшее за собой великие события.
Возвышающаяся над усадьбой башня указывает путь в небесный Иерусалим. Лестница, ведущая наверх, видна только наполовину, так как дорога проявится тому, кто отважится пуститься в путь. Если есть уверенность в правильности выбранного пути, надо выходить из зоны комфорта, оставив позади сомнения, людскую молву и боязнь перемен. В эпосах разных народов присутствует этот момент выбора: японский самурай выбирает путь, ведущий к смерти (путь, не подразумевающий компромисса со злом), а русский витязь на распутье выбирает опцию «сам пропадёшь», предпочитая её потере коня, женитьбе и богатству по тем же причинам. Герой не идёт на сделку с совестью.
Ну и, конечно же, изюминкой усадьбы является Колодец Посвящения (Poço Iniciatico). «И жизни путь пройдя наполовину, я очутился в сумрачном лесу», – эти слова Данте Алигьери как нельзя лучше описывают ощущения, когда после нескольких подъёмов открывается вход в колодец, напоминающий древний дольмен, сложенный из валунов, которых в окрестностях более чем достаточно – напоминание о сошедшем леднике, раскидавшем их по склонам Серры де Синтра.
Тяжёлая каменная дверь не оставляет никакой надежды. Здесь проявляется весь дуализм, присущий западной религиозной мысли и структурирующий всё произведение Данте. Колодец является инвертированной башней, открывшейся бездной, пожирающей грешников. И если души праведников, не отягощённые грехами, взмывают вверх, то грешники, крича от ужаса открывшегося им, камнем летят вниз, цепляясь друг за друга, осознавая, что прощения не будет и время покаяться было упущено. Нет слёз, чтобы поплакать, нет рук, чтобы закрыть глаза, нет коленей, которые можно преклонить. Только муки и вечность…
С каждой новой ступенью лестницы, с каждым пролётом колодца и с каждой из 9 площадок-кругов новый груз вселенской печали наваливается на наши плечи, а воображение услужливо рисует тени, выходящие из тёмных ниш, чтобы рассказать путнику о своих муках. И только пройдя весь путь до самого дна, до круга предателей и клятвопреступников, мы получаем шанс на возрождение. Нам открывается коридор, уходящий в темноту, где предстоит выбрать правильную дорогу, дорогу из темноты на свет, от смерти к бессмертию. Главное, не свернуть с прямой дороги, не польститься на тайны и перспективы, которые должны нам открыться, едва мы свернём в неожиданно открывшийся проход. Отец лжи – мастер иллюзии и ничего, кроме слёз и разочарований, там не ждёт. Только муки совести и острое сожаление о неправильном выборе.
В аду огня нет, туда каждый приходит со своим. Проход по 15 камням по воде «аки посуху» завершает испытание. Вода даёт начало всему живому, приводит наш разум и сознание к исходным, божественным настройкам, полностью отражённым в десяти заповедях. Ступая на первый камень, мы не видим последнего. Но не надо бояться, дорога откроется идущему.
Резюмируя, можно сказать, что Кинта да Регалейра является образцом западной религиозной мысли со всеми её компонентами: от католической догмы до почти альбигойского дуализма (образ «демиурга» нет-нет да и проявится в гротах и в аллеях усадьбы). Образцом холодного, расчётливого мистицизма, который так отличается от религиозной идеи, характерной для жителей огромного евразийского пространства, где вера – прежде всего сердце, а не разум. Не удивительно, что именно на западе алхимики искали философский камень и появилась литература жанра «фэнтези», где Гарри Поттер взмахивает волшебной палочкой и произносит заклинания на латыни. И именно по европейским городам Дэн Браун ведёт своих героев дорогой тайных знаков в поисках святого грааля. Думаю, мы ещё увидим героев какого-нибудь мистического произведения на террасах Кинты да Регалейра.
Автор – глава бюро экскурсионного и событийного дизайна «Португалия на ладони». Если доведется оказаться в Португалии, если душа взыскует интеллектуального общения, предвкушайте радость встречи с Андреем Афанасьевым. |
|
|
Элишева Несис.
«Стервозное танго»
|