Воскрешение Энди Уорхола

Израильский тезка короля поп-арта Энди Клименко решил примерить имидж кумира. И выполнил задуманное, соскользнув из приватного пространства в публичное. А именно, явившись взорам посетителей выставки «Wanted», открытой в Тель-Авивском музее искусств по случаю 85-летия со дня рождения Энди Уорхола.

Авантюра с перевоплощением была осуществлена в почти естественных обстоятельствах: на фоне творений родоначальника идеологии «homo universale». В процессе перформанса израильский Энди попытался научить зрителя не смотреть и ахать, но смотреть и думать. Что, безусловно, есть необходимая для понимания современного искусства операция. Попутно собравшимся была продемонстрирована новая икона израильского поп-арта - солдатская тушенка. И отчасти даже выявлена ее роль в национальном самосознании.

- Скажи, Энди, как бы ты сам обозначил этот перформанс?

- Скажем так: я решил, что у меня сегодня Пурим, ну и заодно присвоил себе выставку мертвеца.

- То есть ты переоделся в самого Уорхола и пришел на его выставку?

- Ну да.

- Какую цель ты преследовал таким экстравагантным ходом - воскрешением образа Уорхола именно на его выставке?

- Понимаешь, в чем тут дело... Меня всегда занимала мысль о том, что было бы, если, скажем, кто-нибудь из великих людей вдруг проснулся бы и увидел, как мы распоряжаемся его наследием. А так как я на творчестве Энди Уорхола собаку съел, меня интересовала его конкретная личность. Но так как все мы знаем, что его уже нет, единственным условным вариантом для фантазии на эту тему мне видится воскрешение. Конечно, сама по себе идея воскрешения кажется нелепой. И от этого как бы абсурдна. Однако сама идея воскрешения напрямую связана со Святой Землей. Так вот, представим себе, что Энди воскрес и приехал в Израиль. Мне кажется, первое, что бы его заинтересовало, это то, насколько он смог запомниться и прославиться, причем среди обычных людей. (Он всегда говорил: «Что бы мне такое придумать, чтобы меня запомнили люди? Вот как джинсы, например».) И мне кажется, для того, чтобы это выяснить, нет лучшего способа для художника, кроме как прийти на собственную выставку. Или на выставку работ, посвященных тебе. К тому же Уорхол был прирожденным тусовщиком. Мне кажется, эта идея понравилась бы самому Энди.

- И какими именно действиями ты пытался это выяснять?

- Я пришел на выставку, и после того как всю ее обошел, стал тихонько подкрадываться к людям. В тот самый момент, когда их взор был прикован к одному из шедевров поп-арта, я обращался к ним примерно с такими словами: «Извините, пожалуйста, могу ли я задать вам вопрос? » Обычно все отвечали: «Да, конечно». - «Скажите, что вы видите в той картине, на которую, собственно, сейчас смотрите?» И в этот самый момент рождался перформанс, потому что между нами завязывался диалог. Это было настоящее живое искусство - потому что все люди, с которыми мне удалось пообщаться, отвечали честно, а, по-моему, в настоящем искусстве без этого никак.

- И что же они тебе отвечали?

- Во-первых, хочу напомнить, что сама выставка не состоит исключительно из работ короля поп-арта. Это коллекция, которая включает в себя работы Жана-Мишеля Баския, Тома Вессельмана, Ричарда Принса, Адама Макьюэна. Так вот, один мужчина средних лет на мой вопрос, что он разглядел в картине перед собой (а это оказалась работа Баския), тактично указал мне на объяснение, которое прикреплено справа от самой картины - иди, мол, почитай. «А что, если без подсказки?» - предложил я. Тогда он мне искренне признался, что без объяснений он бы в жизни об этом не догадался. А если бы у него и был такой шанс, то, по его же мнению, это очень тяжело самому увидеть. И практически невозможно. В свою очередь признаюсь: меня взволновал его ответ. Я и не думал, что всё может оказаться так скучно.

- Ну, наверняка была и другая реакция?

- Была одна очень интересная женщина, которая смотрела на уорхоловский вариант «Тайной вечери» в тот момент, когда я решился с ней заговорить. И после очередного отсыла меня к табличке с объяснениями и последующей просьбой с моей стороны - попробовать поискать объяснение самостоятельно, мы с ней завели беседу. Я спросил, известен ли ей оригинал картины Да Винчи? Она ответила, что знает, о чем речь. Затем я спросил, знаком ли ей старый спор по поводу одного из апостолов - то ли это мужчина, то ли женщина? И обратила ли она внимание на то, что у Уорхола это однозначно женщина, более того, она попадает в круг с цифрами 57? Что, по ее мнению, это могло значить? Ответ был таким: ей кажется, Энди хотел сказать, что на этой теме спекулируют. Она меня просто очаровала своим ответом. На самом деле реакция у всех была своя, и она была непредсказуема. Но главное во всём этом - подлинность самого процесса.

- Расскажи, как у тебя возникла идея представить Энди Уорхола в израильском варианте.

- Опять-таки, сижу я у себя на работе, ничто не предвещает бури, и вдруг один из моих ассистентов говорит мне - так, невзначай: «А ты знаешь, что я по ящику видел?» Откуда мне знать, я же его почти не смотрю. Ну, говорю, что там? Он мне выдает, мол, сейчас открывают выставку с работами Энди Уорхола в Тель-Авивском музее. И что он видел какой-то репортаж на эту тему, и почти в самом конце какому-то деятелю искусств задали такой вопрос: «А как вы думаете, если бы Энди Уорхол был израильтянином, что бы он нарисовал?» И этот товарищ вдруг достает баночку «Люфа» и тычет ею в камеру со словами: «Он бы нарисовал ЭТО!» (Для тех, кто не знает: «Люф» - это израильская армейская тушенка, которая производится исключительно для солдат ЦАХАЛа.) Чтобы понять, какую реакцию вызвала у меня эта невинная история, надо упомянуть о том, что идею самого рисунка израильской иконы поп-арта я давно вынашивал. И удивлялся: ну почему никто еще не нарисовал «Люф»? По-моему, это же так очевидно. И вот тебе на! Я почти дорисовал его, и тут появляется человек в телевизоре и кидает мою идею в эфир. И я пошел в атаку! Прежде всего, я стал думать, как израильский Уорхол. Что бы он предпринял для того, чтобы заявить о себе? Как бы он лучше всего к этому подошел? И тут сама по себе пришла идея воскрешения. К тому же меня вдохновил сам автор, вон, посмотрите, сколько он Иисусов нарисовал…

- А тебе не кажется, что сам образ не очень похож на Энди Уорхола?

- Я абсолютно согласен, что сам по себе образ является чисто символичным. Что касается парика, то он не особенно похож на те, которые Энди любил носить. У меня было мало времени и недостаточно средств, чтобы подготовиться как следует - чуть больше недели. Мне надо было сделать законченный вариант «Люфа» - я долго его вымучивал, оттачивал, вынашивал, и мне хотелось наконец-то явить его миру. Потом надо было достать парик, отнести парикмахеру, чтобы тот подстриг его на мне, подготовить какой-нибудь прикид в стиле «рассеянный гений» и продумать сам перформанс. Все это с мизерным бюджетом и за одну неделю.

Во время перформанса, как говорится, по ходу пьесы, в тот момент, когда диалог о мертвеце и его искусстве начинал принимать образ некрофилии, я заявлял, что у меня есть предложение. А именно, предлагал взглянуть на мой «Люф». Я говорил так: у меня нет с собой таблички с объяснениями, но если мы говорим о контексте, о том, что искусство подразумевает под собой некое послание, давайте попробуем его найти в моем «Люфе». Так как я - автор сего произведения, я не могу относиться к нему объективно. И мне необходимо знать мнение людей, пришедших на выставку Энди. Искусство ли это? Или плагиат? Хотя сам Уорхол утверждал, что плагиата вообще не существует…

- Хорошо. Давай остановимся на выборе образа «Люфа»: я так понимаю, что ты имеешь в виду знаменитый уорхоловский суп «Кэмпбелл». Но почему именно он? Почему не Мэрилин Монро, она ведь более популярна, чем суп?

- Понимаешь, вопрос надо ставить иначе. Не почему именно суп, а почему консервная банка? Дело в том, что когда поп-арт родился, надежды на новые веяния в мире искусства, а также формирование какого-то нового стиля были обращены в сторону абстрактного экспрессионизма. Но вдруг появляется поп-арт, со своими узнаваемыми образами из мира масс-культуры. Да еще какой-то рекламщик Энди со своей бандой, со своими консервными баночками, которые он наштамповал у себя на фабрике с помощью трафаретной печати. Это был настоящий авангард своего времени, и он пришел оттуда, откуда его не ждали. Подумай на секунду, какую ассоциативную нагрузку может нести в себе изображение консервной банки? По-моему, это образ законсервированного общества. Чтобы не казаться голословным, приведу цитату из романа одного известного автора: «Мы живем в век консервов, нам больше не нужно думать. Все за нас заранее продумано, разжевано и даже пережито. Консервы. Остается только открывать банки. Доставка в дом три раза в день. Ничего не надо сеять, выращивать, кипятить на огне раздумий, сомнений и тоски. Консервы» (Эрих Мария Ремарк, «Триумфальная арка», 1945 год). Обрати внимание: это было сказано за двадцать с лишним лет до появления супа «Кэмпбелл». Мне неизвестно, читал ли Энди эту книгу, но описание - самое что ни на есть подходящее. В конце концов, Великий и Ужасный, как теперь его называют, знал, что делает.

- В таком случае, что ты хотел сказать «Люфом» в контексте его национальной принадлежности?

- Напомню, что тушенка «Люф» выдается бойцам ЦАХАЛа сухим пайком в полевых условиях. И по сей день это очень популярный образ в израильском обществе, ассоциирующийся с армией, образ нескольких поколений. Ты и твоя жена, твои отец и мать, быть может, даже твои дед и бабушка - все знают «Люф». Что касается вкусовых качеств, то тут надо еще поискать любителя, гурмана. Так как это последнее, на мой взгляд, к чему захочет прикоснуться солдат. Потому как в армии есть еда и получше…

Я лично вижу в «Люфе» символ войны. Это войны современного Израиля, которым нет конца и края. Мы все время в одном и том же шаблоне, который повторяет тот же сценарий - общество, в котором все живут в ожидании следующего конфликта с нашими врагами. Мы очень маленькое и молодое государство с высокими технологиями, в котором главный приоритет - это наша армия. Что же касается повторяющегося образа, то чисто психологически, когда человек смотрит на него, на образ, который постоянно повторяется, то его мозг в какой-то момент теряет возможность концентрироваться и принимать верное решение. Так входят в состояние транса. На этом же построена реклама.

- Давай вернемся к самому перформансу. У тебя были ассистенты? Если да, то какая роль им была отведена?

- Со мной был мой главный ассистент КоКо. Его задачей было подливать масло в огонь. Он должен был подходить и просить у меня автограф, именно в тот момент, когда я уже с кем-то говорил. А если его кто-нибудь спрашивал про меня, он должен был отвечать что-то типа: «Я многое в своей жизни видел, но такого еще не случалось. Человек и в самом деле воскрес, иначе как вы можете это объяснить - напялил на себя парик и делает современное искусство!» В случае же негативного развития и какой-то странной реакции он должен был сказать: «Да выгоните этого трансвестита отсюда, он же оскорбляет светлую память великого Энди!».  

- По-твоему, то, что ты сделал, можно назвать современным искусством?

- А давай не так. Энди Уорхол, или, например Жан-Мишель Баския, Бэнкси, Obеy, Dolk, Синие Носы, Мамышев-Монро, группа «Война», Pussy Riot, Олег Кулик - это современное искусство или нет?

- Ты думаешь, поп-арт надо и можно вернуть?

- Ты знаешь, у Арти Шоу как-то спросили: вернется ли когда-нибудь свинг? На что он ответил: вы думаете, армейскую форму образца 1938 года снова будут носить? С другой стороны, сам Энди говорил, что если твой стиль действительно хорош, то рано или поздно он вернется в моду. Я же предлагаю назвать это Avant Pop. И я вовсе не первый, кто уже работает в этом направлении.

- Можно ли сказать, что ты - новый последователь дела Уорхола?

- Именно. Я - его продукт, я же и его зеркало. Более того, я хочу заявить, что я - самый настоящий израильский Энди. Если Уорхол пришел из мира рекламы, то я попал в мир коммерческого искусства с технической его стороны. И, по-моему, в этом нет ничего удивительного. Я хотел в него попасть, а искусство в какой-то момент истории стало по большей части товаром. И однажды, устраиваясь на новую работу, я вместо привычного «Андрей» представился как Энди - и решил посмотреть, что из этого выйдет. Это было около семи лет назад. И теперь, вот уже четыре года, я работаю в так называемой фотолаборатории, и я самая настоящая машина, которая пять дней в неделю производит современное искусство. И все называют меня исключительно Энди. Я уже думаю как Энди, говорю как Энди, кроме того, кто может так понять Энди, как сам Энди? Кстати, сам Уорхол, как известно, урожденный Андрей Варгола. Так что мы с ним тезки с любой стороны.

Беседовал Николай Инотаев

Фото: Оксана Корогодин