home
Что посмотреть

«Паразиты» Пон Чжун Хо

Нечто столь же прекрасное, что и «Магазинные воришки», только с бо́льшим драйвом. Начинаешь совершенно иначе воспринимать философию бытия (не азиаты мы...) и улавливать запах бедности. «Паразиты» – первый южнокорейский фильм, удостоенный «Золотой пальмовой ветви» Каннского фестиваля. Снял шедевр Пон Чжун Хо, в привычном для себя мультижанре, а именно в жанре «пончжунхо». Как всегда, цепляет.

«Синонимы» Надава Лапида

По словам режиссера, почти всё, что происходит в фильме с Йоавом, в том или ином виде случилось с ним самим, когда он после армии приехал в Париж. У Йоава (чей тезка, библейский Йоав был главнокомандующим царя Давида, взявшим Иерусалим) – посттравма и иллюзии, замешанные на мифе о герое Гекторе, защитнике Трои. Видно, таковым он себя и воображает, когда устраивается работать охранником в израильское посольство и когда учит французский в OFII. Но ведь научиться говорить на языке великих философов еще не значит расстаться с собственной идентичностью и стать французом. Сначала надо взять другую крепость – самого себя.

«Frantz» Франсуа Озона

В этой картине сходятся черное и белое (хотя невзначай, того и гляди, вдруг проглянет цветное исподнее), витальное и мортальное, французское и немецкое. Персонажи переходят с одного языка на другой и обратно, зрят природу в цвете от избытка чувств, мерещат невесть откуда воскресших юношей, играющих на скрипке, и вообще чувствуют себя неуютно на этом черно-белом свете. Французы ненавидят немцев, а немцы французов, ибо действие происходит аккурат после Первой мировой. Разрушенный войной комфортный мир сместил систему тоник и доминант, и Франсуа Озон поочередно запускает в наши (д)уши распеваемую народным хором «Марсельезу» и исполняемую оркестром Парижской оперы «Шехерезаду» Римского-Корсакова. На территории мучительного диссонанса, сдобренного не находящим разрешения тристан-аккордом, и обретаются герои фильма. Оттого распутать немецко-французскую головоломку зрителю удается далеко не сразу. 

«Патерсон» Джима Джармуша

В этом фильме всё двоится: стихотворец Патерсон и городишко Патерсон, bus driver и Адам Драйвер, волоокая иранка Лаура и одноименная муза Петрарки, японец Ясудзиро Одзу и японец Масатоси Нагасэ, черно-белые интерьеры и черно-белые капкейки, близнецы и поэты. Да, здесь все немножко поэты, и в этом как раз нет ничего странного. Потому что Джармуш и сам поэт, и фильмы свои он складывает как стихи. Звуковые картины, настоянные на медитации, на многочисленных повторах, на вроде бы рутине, а в действительности – на нарочитой простоте мироздания. Ибо любой поэт, даже если он не поэт, может начать всё с чистого листа.

«Ужасных родителей» Жана Кокто

Необычный для нашего пейзажа режиссер Гади Ролл поставил в Беэр-Шевском театре спектакль о французах, которые говорят быстро, а живут смутно. Проблемы – вечные, старые, как мир: муж охладел к жене, давно и безвозвратно, а она не намерена делить сына с какой-то женщиной, и оттого кончает с собой. Жан Кокто, драматург, поэт, эстет, экспериментатор, был знаком с похожей ситуацией: мать его возлюбленного Жана Маре была столь же эгоистичной.
Сценограф Кинерет Киш нашла правильный и стильный образ спектакля – что-то среднее между офисом, складом, гостиницей, вокзалом; место нигде. Амир Криеф и Шири Голан, уникальный актерский дуэт, уже много раз создававший настроение причастности и глубины в разном материале, достойно отыгрывает смятенный трагифарс. Жан Кокто – в Беэр-Шеве.

Новые сказки для взрослых

Хоть и пичкали нас в детстве недетскими и отнюдь не невинными сказками Шарля Перро и братьев Гримм, знать не знали и ведать не ведали мы, кто все это сотворил. А началось все со «Сказки сказок» - пентамерона неаполитанского поэта, писателя, солдата и госчиновника Джамбаттисты Базиле. Именно в этом сборнике впервые появились прототипы будущих хрестоматийных сказочных героев, и именно по этим сюжетам-самородкам снял свои «Страшные сказки» итальянский режиссер Маттео Гарроне. Правда, под сюжетной подкладкой ощутимо просматриваются Юнг с Грофом и Фрезером, зато цепляет. Из актеров, коих Гарроне удалось подбить на эту авантюру, отметим Сальму Хайек в роли бездетной королевы и Венсана Касселя в роли короля, влюбившегося в голос старушки-затворницы. Из страннейших типов, чьи портреты украсили бы любую галерею гротеска, - короля-самодура (Тоби Джонс), который вырастил блоху до размеров кабана под кроватью в собственной спальне. Отметим также невероятно красивые с пластической точки зрения кадры: оператором выступил поляк Питер Сушицки, явно черпавший вдохновение в иллюстрациях старинных сказок Эдмунда Дюлака и Гюстава Доре.
Что послушать

Kutiman Mix the City

Kutiman Mix the City – обалденный интерактивный проект, выросший из звуков города-без-перерыва. Основан он на понимании того, что у каждого города есть свой собственный звук. Израильский музыкант планетарного масштаба Офир Кутель, выступающий под псевдонимом Kutiman, король ютьюбовой толпы, предоставляет всем шанс создать собственный ремикс из звуков Тель-Авива – на вашей собственной клавиатуре. Смикшировать вибрации города-без-перерыва на интерактивной видеоплатформе можно простым нажатием пальца (главное, конечно, попасть в такт). Приступайте.

Видеоархив событий конкурса Рубинштейна

Все события XIV Международного конкурса пианистов имени Артура Рубинштейна - в нашем видеоархиве! Запись выступлений участников в реситалях, запись выступлений финалистов с камерными составами и с двумя оркестрами - здесь.

Альбом песен Ханоха Левина

Люди на редкость талантливые и среди коллег по шоу-бизнесу явно выделяющиеся - Шломи Шабан и Каролина - объединились в тандем. И записали альбом песен на стихи Ханоха Левина «На побегушках у жизни». Любопытно, что язвительные левиновские тексты вдруг зазвучали нежно и трогательно. Грустинка с прищуром, впрочем, сохранилась.
Что почитать

«Год, прожитый по‑библейски» Эя Джея Джейкобса

...где автор на один год изменил свою жизнь: прожил его согласно всем законам Книги книг.

«Подозрительные пассажиры твоих ночных поездов» Ёко Тавада

Жизнь – это долгое путешествие в вагоне на нижней полке.

Скрюченному человеку трудно держать равновесие. Но это тебя уже не беспокоит. Нельзя сказать, что тебе не нравится застывать в какой-нибудь позе. Но то, что происходит потом… Вот Кузнец выковал твою позу. Теперь ты должна сохранять равновесие в этом неустойчивом положении, а он всматривается в тебя, словно посетитель музея в греческую скульптуру. Потом он начинает исправлять положение твоих ног. Это похоже на внезапный пинок. Он пристает со своими замечаниями, а твое тело уже привыкло к своему прежнему положению. Есть такие части тела, которые вскипают от возмущения, если к ним грубо прикоснуться.

«Комедию д'искусства» Кристофера Мура

На сей раз муза-матерщинница Кристофера Мура подсела на импрессионистскую тему. В июле 1890 года Винсент Ван Гог отправился в кукурузное поле и выстрелил себе в сердце. Вот тебе и joie de vivre. А все потому, что незадолго до этого стал до жути бояться одного из оттенков синего. Дабы установить причины сказанного, пекарь-художник Люсьен Леззард и бонвиван Тулуз-Лотрек совершают одиссею по богемному миру Парижа на излете XIX столетия.
В романе «Sacré Bleu. Комедия д'искусства» привычное шутовство автора вкупе с псевдодокументальностью изящно растворяется в Священной Сини, подгоняемое собственным муровским напутствием: «Я знаю, что вы сейчас думаете: «Ну, спасибо тебе огромное, Крис, теперь ты всем испортил еще и живопись».

«Пфитц» Эндрю Крами

Шотландец Эндрю Крами начертал на бумаге план столицы воображариума, величайшего града просвещения, лихо доказав, что написанное существует даже при отсутствии реального автора. Ибо «язык есть изощреннейшая из иллюзий, разговор - самая обманчивая форма поведения… а сами мы - измышления, мимолетная мысль в некоем мозгу, жест, вряд ли достойный толкования». Получилась сюрреалистическая притча-лабиринт о несуществующих городах - точнее, существующих лишь на бумаге; об их несуществующих жителях с несуществующими мыслями; о несуществующем безумном писателе с псевдобиографией и его существующих романах; о несуществующих графах, слугах и видимости общения; о великом князе, всё это придумавшем (его, естественно, тоже не существует). Рекомендуется любителям медитативного погружения в небыть.

«Тинтина и тайну литературы» Тома Маккарти

Что такое литературный вымысел и как функционирует сегодня искусство, окруженное прочной медийной сетью? Сей непростой предмет исследует эссе британского писателя-интеллектуала о неунывающем репортере с хохолком. Появился он, если помните, аж в 1929-м - стараниями бельгийского художника Эрже. Неповторимый флёр достоверности вокруг вымысла сделал цикл комиксов «Приключения Тинтина» культовым, а его герой получил прописку в новейшей истории. Так, значит, это литература? Вроде бы да, но ничего нельзя знать доподлинно.

«Неполную, но окончательную историю...» Стивена Фрая

«Неполная, но окончательная история классической музыки» записного британского комика - чтиво, побуждающее мгновенно испустить ноту: совершенную или несовершенную, голосом или на клавишах/струнах - не суть. А затем удариться в запой - книжный запой, вестимо, и испить эту чашу до дна. Перейти вместе с автором от нотного стана к женскому, познать, отчего «Мрачный Соломон сиротливо растит флоксы», а правая рука Рахманинова напоминает динозавра, и прочая. Всё это крайне занятно, так что... почему бы и нет?
Что попробовать

Тайские роти

Истинно райское лакомство - тайские блинчики из слоеного теста с начинкой из банана. Обжаривается блинчик с обеих сторон до золотистости и помещается в теплые кокосовые сливки или в заварной крем (можно использовать крем из сгущенного молока). Подается с пылу, с жару, украшенный сверху ледяным кокосовым сорбе - да подается не абы где, а в сиамском ресторане «Тигровая лилия» (Tiger Lilly) в тель-авивской Сароне.

Шомлойскую галушку

Легендарная шомлойская галушка (somlói galuska) - винтажный ромовый десерт, придуманный, по легенде, простым официантом. Отведать ее можно практически в любом ресторане Будапешта - если повезет. Вопреки обманчиво простому названию, сей кондитерский изыск являет собой нечто крайне сложносочиненное: бисквит темный, бисквит светлый, сливки взбитые, цедра лимонная, цедра апельсиновая, крем заварной (патисьер с ванилью, ммм), шоколад, ягоды, орехи, ром... Что ни слой - то скрытый смысл. Прощай, талия.

Бисквитную пасту Lotus с карамелью

Классическое бельгийское лакомство из невероятного печенья - эталона всех печений в мире. Деликатес со вкусом карамели нужно есть медленно, миниатюрной ложечкой - ибо паста так и тает во рту. Остановиться попросту невозможно. Невзирая на калории.

Шоколад с васаби

Изысканный тандем - горький шоколад и зеленая японская приправа - кому-то может показаться сочетанием несочетаемого. Однако распробовавшие это лакомство считают иначе. Вердикт: правильный десерт для тех, кто любит погорячее. А также для тех, кто недавно перечитывал книгу Джоанн Харрис и пересматривал фильм Жерара Кравчика.

Торт «Саркози»

Как и Париж, десерт имени французского экс-президента явно стоит мессы. Оттого и подают его в ресторане Messa на богемной тель-авивской улице ха-Арбаа. Горько-шоколадное безумие (шоколад, заметим, нескольких сортов - и все отменные) заставляет поверить в то, что Саркози вернется. Не иначе.

Янник Незе-Сеген: «Для меня важно выражать музыку всем телом»

18.05.2018Лина Гончарская

Музыкальный руководитель Филадельфийского и трех прочих оркестров о щедрости духа и звука, о столетии Бернстайна, о фитнесе для дирижеров и о поющих инструментах

Затакт

Быль по теме: в 1940 году Леопольд Стоковский, дирижер, эксцентрик и создатель «филадельфийского звука», пожал лапку Микки Маусу. Сам Стокки, правда, утверждал, что это Микки пожал ему руку. Ну не суть.

Тогда, собственно, Уолт Дисней с помощью Филадельфийского оркестра, который озвучил его «Фантазию» (и не только, но мы сейчас не о том), реанимировал угасший было интерес к образу мультяшного мыша. А заодно обзавелся очередным «Оскаром». Стоковский, кстати, обзавелся тоже – «за уникальную роль в создании новой формы наглядной музыки и расширение значения кинематографа как средства развлечения и искусства».

Так, посредством восьми экстравагантных виньеток на темы Баха, Чайковского, Дюка, Стравинского, Мусоргского etc. Филадельфийский оркестр стал любим массами и познакомил с радостями классической музыки людей доподросткового возраста. К тому же массам запомнилась отчего-то фраза из мультфильма: «Мистер Стоковский! Мистер Стоковский!»

Мистер Стоковский, кстати, и был тем, благодаря кому Филадельфийский оркестр обрел свой легендарный «филадельфийский звук», который распознавался с первых же тактов. За это Стокки можно всё простить – даже его любовь к спецэффектам, к рекламе, к телекамерам, и даже то, что он женился на Глории Вандербильт.

Ну а если серьезно, он ведь был великим дирижером, о котором можно не стесняясь говорить в превосходных степенях. И потому быть его наследником, равно как и наследником Юджина Орманди (руководившего Филадельфийским оркестром 44 года) очень и весьма. Вот на сей раз, то бишь в сезоне 2012-2013, таковым стал Янник Незе-Сеген, отличный дирижер / музыкант и очень приятный / симпатичный человек.

Экспозиция

В свои 43 Незе-Сеген, урожденный канадец, восьмой по счету музыкальный руководитель Филадельфийского оркестра, достиг многого. В нежном возрасте, а именно на пятом году жизни, начал брать уроки игры на фортепиано, в десять решил стать дирижером, в девятнадцать стал им, с двадцати двух мудрел и зрел под присмотром великого итальянца Карло Марии Джулини. Ныне возглавляет сразу четыре оркестра, два из которых являются чуть ли не самыми желанными на планете: Филадельфийский, входящий в «большую пятерку» лучших оркестров Америки, и оркестр Метрополитен-опера в Нью-Йорке – получив назначение на этот пост в июне 2016-го, Янник  стал преемником Джеймса Ливайна, царившего в Met в течение 40 лет. И, наконец, канадский маэстро возглавляет Столичный оркестр Большого Монреаля и Роттердамский филармонический (последний он, к слову, вскоре намерен покинуть).

В преддверии своего первого израильского концертного турне Янник Незе-Сеген поделился с нами некоторыми мыслями по поводу музыки вообще. И при первых же его словах мы, как это принято, вспомнили фразу Айзека Стерна, сказанную по поводу Яши Хейфеца: “He was the sound that every violinist had in his ear as we were growing up.”

Разработка

– Звучание вашего оркестра узнаваемо с первых же нот – благодаря легендарному «филадельфийскому звуку». Немногие оркестры в мире заслуживают подобных эпитетов. Каким образом можно добиться уникальности оркестрового звучания? И что это значит для вас?

– Для меня главная характеристика «филадельфийского звука» – это щедрость. Богатство звучания струнных; щедрость каждого из деревянных духовых; слаженность и самобытность медной группы... Но что еще более важно, именно щедрость духа характеризует этот оркестр. Я подразумеваю под этими словами, что каждый музыкант выкладывается во время каждого концерта на 200%.

Разумеется, все мои предшественники формировали этот звук на протяжении десятилетий. Теперь моя очередь нести ответственность за его бытие и за его продолжение в самом разном репертуаре.

– Вы несете ответственность сразу за четыре оркестра, не считая тех, что регулярно приглашают вас за дирижерский пульт. Не слишком ли большая нагрузка?

– Жизнь музыканта – в разнообразии и открытии. В этом отношении мы –привилегированные люди. Для меня большая честь путешествовать по миру и испробовать множество самых разных стилей и традиций. А затем включать их в свое личное понимание музыки, в свои интерпретации.

– Существует ли персональный «звук Незе-Сегена»? Проявляется ли он в звучании тех оркестров, которыми вы дирижируете?

 – Что касается меня лично, то мне интереснее всего комбинировать собственные интерпретации с различными традициями и индивидуальностью того или иного оркестра. В итоге рождается действительно уникальное сочетание всех наших знаний и умений, которые каждый из нас привносит в партнерство. Таким образом, я призываю каждый оркестр сохранять свои качества, и в то же время накладываю на их исполнение собственный отпечаток.

И этот ваш отпечаток ощущается довольно явственно... Между тем, поначалу вы занимались хоровым дирижированием и именно с него начали свою карьеру. Как произошел переход от хоровой музыки к симфонической?

– Я всегда хотел дирижировать оркестром, и мне повезло, что мой путь к симфонизму лежал через голос. Потому что я считаю, что каждый инструмент оркестра должен петь.

Вторая симфония Леонарда Бернстайна «Век тревоги» для фортепиано с оркестром сочинялась с 1948-го по 1949-й годы в Америке и Израиле. Не последнее ли обстоятельство повлияло на ваше решение исполнить этот опус в нашей стране?

– Безусловно, нити, связывающие Леонарда Бернстайна с Израильской филармонией, придают особое звучание исполнению этого произведения в наших программах. Кроме того, его столетие, которое мир отмечает в нынешнем году, – отличная возможность лучше узнать его симфоническую музыку и поделиться ею с миром.

«Век тревоги» посвящен Сергею Кусевицкому, первому интерпретатору этой симфонии. Сильно ли отличается ваша версия от версии наставника Бернстайна?

– «Век тревоги» – очень необычная работа. Её можно назвать фортепианным концертом; однако Бернстайн предположил, что это сочинение больше похоже на фортепиано, представляющее себя в центре истории, рассказанной оркестром. Напомню, что речь идет о музыке, возникшей под влиянием барочной эклоги Уистена Хью Одена; партию фортепиано автор задумал как голос, противостоящий этому жестокому миру – оркестру и в особенности перкуссии. «Здесь нет места оптимизму. В поэме каждый целиком пьян и пробует отчаянно хорошо проводить время», – писал Бернстайн, включивший в свой опус настоящие джазовые импровизации. В общем, это никак не Фортепианный концерт Брамса, который тоже присутствует в нашей программе: a grand symphony with piano obbligato. Это нечто совсем иное, вне каких-либо жанровых рамок; некая лирическая мемуарная проза, выраженная средствами музыки. Я считаю, что это одна из лучших работ Бернстайна, в которой его гений по части формы, мелодии, экспрессии и непринужденности проявился в высшей степени – как и по части сочетания классической и джазовой музыки, которые красиво сливаются здесь друг с другом.

Солировать в этом сочинении предстоит очень интересному пианисту Жан-Иву Тибоде – в Тель-Авиве и Иерусалиме; кроме того, в Хайфе с вашим оркестром выступит Элен Гримо, которая сыграет Брамса...

– Элен и Жан-Ив являются одними из величайших пианистов нашего времени. Я считаю их обоих своими друзьями, а также близкими друзьями оркестра: они часто солируют в наших концертах. И оба исполняют в нашем турне тот репертуар, который удается им лучше всего. Имя Элен Гримо давно уже ассоциируется с Брамсом, а интерес Жан-Ива Тибоде к незаигранным сочинениям выразится на сей раз в его прочтении Бернстайна.

Вы выступаете по всему миру, дирижируя оркестрами чуть ли не ежедневно, а это все-таки немалая физическая нагрузка – помимо интеллектуальной. Входит ли в ваше расписание выполнение некоего набора упражнений для плеч и для спины, к примеру?

– Да, я вообще любитель фитнеса. И мой фитнес-режим, безусловно, специфичен для моей работы. Он включает в себя поднятие тяжестей, бег и йогу. Для меня очень важно свободно выражать музыку всем телом, не опасаясь травм. И это является отличным контрапунктом к музыке!

Реприза

Музыка, похоже, струится прямо из него.

Мне довелось присутствовать в Met прошлой весной, когда Янник Незе-Сеген предложил довольно интригующую интерпретацию «Летучего голландца» Вагнера. Подробно сей акт описан здесь, я же по сей день ловлю себя на мысли, что изредка оперная музыка куда милей без всяких там сценических изысков (но только изредка; когда Незе-Сеген дирижирует Вагнера, к примеру).

Однажды он опубликовал в Твиттере фотографию одной из своих кошек, Рафы, свернувшейся калачиком на партитуре «Летучего голландца». А мне отчего-то вспомнились слова бродячей собаки aka alter ego индийского поэта Аруна Колаткара, в ожидании восхода солнца размышляющей о том, как бы ей управлять миром, подобно дирижеру-демиургу: “as I play, / the city slowly reconstructs itself. Не случайно Янник, который чуть не стал архитектором, как-то признался: «Я изучал анатомию зданий, но всегда возвращался к анатомии музыкальных партитур».

Концерты Филадельфийского оркестра под управлением Янника Незе-Сегена пройдут 3 июня в хайфском «Аудиториуме», 4 июня в зале имени Чарльза Бронфмана в Тель-Авиве («Гейхал а-Тарбут») и 5 июня в «Биньяней ха-Ума» в Иерусалиме. Заказ билетов здесь.

Фото: Jessica Griffin, Jan Regan, Chris Lee


  КОЛЛЕГИ  РЕКОМЕНДУЮТ
  КОЛЛЕКЦИОНЕРАМ
Элишева Несис.
«Стервозное танго»
ГЛАВНАЯ   О ПРОЕКТЕ   УСТАВ   ПРАВОВАЯ ИНФОРМАЦИЯ   РЕКЛАМА   СВЯЗАТЬСЯ С НАМИ  
® Culbyt.com
© L.G. Art Video 2013-2024
Все права защищены.
Любое использование материалов допускается только с письменного разрешения редакции.
programming by Robertson