home
Что посмотреть

«Паразиты» Пон Чжун Хо

Нечто столь же прекрасное, что и «Магазинные воришки», только с бо́льшим драйвом. Начинаешь совершенно иначе воспринимать философию бытия (не азиаты мы...) и улавливать запах бедности. «Паразиты» – первый южнокорейский фильм, удостоенный «Золотой пальмовой ветви» Каннского фестиваля. Снял шедевр Пон Чжун Хо, в привычном для себя мультижанре, а именно в жанре «пончжунхо». Как всегда, цепляет.

«Синонимы» Надава Лапида

По словам режиссера, почти всё, что происходит в фильме с Йоавом, в том или ином виде случилось с ним самим, когда он после армии приехал в Париж. У Йоава (чей тезка, библейский Йоав был главнокомандующим царя Давида, взявшим Иерусалим) – посттравма и иллюзии, замешанные на мифе о герое Гекторе, защитнике Трои. Видно, таковым он себя и воображает, когда устраивается работать охранником в израильское посольство и когда учит французский в OFII. Но ведь научиться говорить на языке великих философов еще не значит расстаться с собственной идентичностью и стать французом. Сначала надо взять другую крепость – самого себя.

«Frantz» Франсуа Озона

В этой картине сходятся черное и белое (хотя невзначай, того и гляди, вдруг проглянет цветное исподнее), витальное и мортальное, французское и немецкое. Персонажи переходят с одного языка на другой и обратно, зрят природу в цвете от избытка чувств, мерещат невесть откуда воскресших юношей, играющих на скрипке, и вообще чувствуют себя неуютно на этом черно-белом свете. Французы ненавидят немцев, а немцы французов, ибо действие происходит аккурат после Первой мировой. Разрушенный войной комфортный мир сместил систему тоник и доминант, и Франсуа Озон поочередно запускает в наши (д)уши распеваемую народным хором «Марсельезу» и исполняемую оркестром Парижской оперы «Шехерезаду» Римского-Корсакова. На территории мучительного диссонанса, сдобренного не находящим разрешения тристан-аккордом, и обретаются герои фильма. Оттого распутать немецко-французскую головоломку зрителю удается далеко не сразу. 

«Патерсон» Джима Джармуша

В этом фильме всё двоится: стихотворец Патерсон и городишко Патерсон, bus driver и Адам Драйвер, волоокая иранка Лаура и одноименная муза Петрарки, японец Ясудзиро Одзу и японец Масатоси Нагасэ, черно-белые интерьеры и черно-белые капкейки, близнецы и поэты. Да, здесь все немножко поэты, и в этом как раз нет ничего странного. Потому что Джармуш и сам поэт, и фильмы свои он складывает как стихи. Звуковые картины, настоянные на медитации, на многочисленных повторах, на вроде бы рутине, а в действительности – на нарочитой простоте мироздания. Ибо любой поэт, даже если он не поэт, может начать всё с чистого листа.

«Ужасных родителей» Жана Кокто

Необычный для нашего пейзажа режиссер Гади Ролл поставил в Беэр-Шевском театре спектакль о французах, которые говорят быстро, а живут смутно. Проблемы – вечные, старые, как мир: муж охладел к жене, давно и безвозвратно, а она не намерена делить сына с какой-то женщиной, и оттого кончает с собой. Жан Кокто, драматург, поэт, эстет, экспериментатор, был знаком с похожей ситуацией: мать его возлюбленного Жана Маре была столь же эгоистичной.
Сценограф Кинерет Киш нашла правильный и стильный образ спектакля – что-то среднее между офисом, складом, гостиницей, вокзалом; место нигде. Амир Криеф и Шири Голан, уникальный актерский дуэт, уже много раз создававший настроение причастности и глубины в разном материале, достойно отыгрывает смятенный трагифарс. Жан Кокто – в Беэр-Шеве.

Новые сказки для взрослых

Хоть и пичкали нас в детстве недетскими и отнюдь не невинными сказками Шарля Перро и братьев Гримм, знать не знали и ведать не ведали мы, кто все это сотворил. А началось все со «Сказки сказок» - пентамерона неаполитанского поэта, писателя, солдата и госчиновника Джамбаттисты Базиле. Именно в этом сборнике впервые появились прототипы будущих хрестоматийных сказочных героев, и именно по этим сюжетам-самородкам снял свои «Страшные сказки» итальянский режиссер Маттео Гарроне. Правда, под сюжетной подкладкой ощутимо просматриваются Юнг с Грофом и Фрезером, зато цепляет. Из актеров, коих Гарроне удалось подбить на эту авантюру, отметим Сальму Хайек в роли бездетной королевы и Венсана Касселя в роли короля, влюбившегося в голос старушки-затворницы. Из страннейших типов, чьи портреты украсили бы любую галерею гротеска, - короля-самодура (Тоби Джонс), который вырастил блоху до размеров кабана под кроватью в собственной спальне. Отметим также невероятно красивые с пластической точки зрения кадры: оператором выступил поляк Питер Сушицки, явно черпавший вдохновение в иллюстрациях старинных сказок Эдмунда Дюлака и Гюстава Доре.
Что послушать

Kutiman Mix the City

Kutiman Mix the City – обалденный интерактивный проект, выросший из звуков города-без-перерыва. Основан он на понимании того, что у каждого города есть свой собственный звук. Израильский музыкант планетарного масштаба Офир Кутель, выступающий под псевдонимом Kutiman, король ютьюбовой толпы, предоставляет всем шанс создать собственный ремикс из звуков Тель-Авива – на вашей собственной клавиатуре. Смикшировать вибрации города-без-перерыва на интерактивной видеоплатформе можно простым нажатием пальца (главное, конечно, попасть в такт). Приступайте.

Видеоархив событий конкурса Рубинштейна

Все события XIV Международного конкурса пианистов имени Артура Рубинштейна - в нашем видеоархиве! Запись выступлений участников в реситалях, запись выступлений финалистов с камерными составами и с двумя оркестрами - здесь.

Альбом песен Ханоха Левина

Люди на редкость талантливые и среди коллег по шоу-бизнесу явно выделяющиеся - Шломи Шабан и Каролина - объединились в тандем. И записали альбом песен на стихи Ханоха Левина «На побегушках у жизни». Любопытно, что язвительные левиновские тексты вдруг зазвучали нежно и трогательно. Грустинка с прищуром, впрочем, сохранилась.
Что почитать

«Год, прожитый по‑библейски» Эя Джея Джейкобса

...где автор на один год изменил свою жизнь: прожил его согласно всем законам Книги книг.

«Подозрительные пассажиры твоих ночных поездов» Ёко Тавада

Жизнь – это долгое путешествие в вагоне на нижней полке.

Скрюченному человеку трудно держать равновесие. Но это тебя уже не беспокоит. Нельзя сказать, что тебе не нравится застывать в какой-нибудь позе. Но то, что происходит потом… Вот Кузнец выковал твою позу. Теперь ты должна сохранять равновесие в этом неустойчивом положении, а он всматривается в тебя, словно посетитель музея в греческую скульптуру. Потом он начинает исправлять положение твоих ног. Это похоже на внезапный пинок. Он пристает со своими замечаниями, а твое тело уже привыкло к своему прежнему положению. Есть такие части тела, которые вскипают от возмущения, если к ним грубо прикоснуться.

«Комедию д'искусства» Кристофера Мура

На сей раз муза-матерщинница Кристофера Мура подсела на импрессионистскую тему. В июле 1890 года Винсент Ван Гог отправился в кукурузное поле и выстрелил себе в сердце. Вот тебе и joie de vivre. А все потому, что незадолго до этого стал до жути бояться одного из оттенков синего. Дабы установить причины сказанного, пекарь-художник Люсьен Леззард и бонвиван Тулуз-Лотрек совершают одиссею по богемному миру Парижа на излете XIX столетия.
В романе «Sacré Bleu. Комедия д'искусства» привычное шутовство автора вкупе с псевдодокументальностью изящно растворяется в Священной Сини, подгоняемое собственным муровским напутствием: «Я знаю, что вы сейчас думаете: «Ну, спасибо тебе огромное, Крис, теперь ты всем испортил еще и живопись».

«Пфитц» Эндрю Крами

Шотландец Эндрю Крами начертал на бумаге план столицы воображариума, величайшего града просвещения, лихо доказав, что написанное существует даже при отсутствии реального автора. Ибо «язык есть изощреннейшая из иллюзий, разговор - самая обманчивая форма поведения… а сами мы - измышления, мимолетная мысль в некоем мозгу, жест, вряд ли достойный толкования». Получилась сюрреалистическая притча-лабиринт о несуществующих городах - точнее, существующих лишь на бумаге; об их несуществующих жителях с несуществующими мыслями; о несуществующем безумном писателе с псевдобиографией и его существующих романах; о несуществующих графах, слугах и видимости общения; о великом князе, всё это придумавшем (его, естественно, тоже не существует). Рекомендуется любителям медитативного погружения в небыть.

«Тинтина и тайну литературы» Тома Маккарти

Что такое литературный вымысел и как функционирует сегодня искусство, окруженное прочной медийной сетью? Сей непростой предмет исследует эссе британского писателя-интеллектуала о неунывающем репортере с хохолком. Появился он, если помните, аж в 1929-м - стараниями бельгийского художника Эрже. Неповторимый флёр достоверности вокруг вымысла сделал цикл комиксов «Приключения Тинтина» культовым, а его герой получил прописку в новейшей истории. Так, значит, это литература? Вроде бы да, но ничего нельзя знать доподлинно.

«Неполную, но окончательную историю...» Стивена Фрая

«Неполная, но окончательная история классической музыки» записного британского комика - чтиво, побуждающее мгновенно испустить ноту: совершенную или несовершенную, голосом или на клавишах/струнах - не суть. А затем удариться в запой - книжный запой, вестимо, и испить эту чашу до дна. Перейти вместе с автором от нотного стана к женскому, познать, отчего «Мрачный Соломон сиротливо растит флоксы», а правая рука Рахманинова напоминает динозавра, и прочая. Всё это крайне занятно, так что... почему бы и нет?
Что попробовать

Тайские роти

Истинно райское лакомство - тайские блинчики из слоеного теста с начинкой из банана. Обжаривается блинчик с обеих сторон до золотистости и помещается в теплые кокосовые сливки или в заварной крем (можно использовать крем из сгущенного молока). Подается с пылу, с жару, украшенный сверху ледяным кокосовым сорбе - да подается не абы где, а в сиамском ресторане «Тигровая лилия» (Tiger Lilly) в тель-авивской Сароне.

Шомлойскую галушку

Легендарная шомлойская галушка (somlói galuska) - винтажный ромовый десерт, придуманный, по легенде, простым официантом. Отведать ее можно практически в любом ресторане Будапешта - если повезет. Вопреки обманчиво простому названию, сей кондитерский изыск являет собой нечто крайне сложносочиненное: бисквит темный, бисквит светлый, сливки взбитые, цедра лимонная, цедра апельсиновая, крем заварной (патисьер с ванилью, ммм), шоколад, ягоды, орехи, ром... Что ни слой - то скрытый смысл. Прощай, талия.

Бисквитную пасту Lotus с карамелью

Классическое бельгийское лакомство из невероятного печенья - эталона всех печений в мире. Деликатес со вкусом карамели нужно есть медленно, миниатюрной ложечкой - ибо паста так и тает во рту. Остановиться попросту невозможно. Невзирая на калории.

Шоколад с васаби

Изысканный тандем - горький шоколад и зеленая японская приправа - кому-то может показаться сочетанием несочетаемого. Однако распробовавшие это лакомство считают иначе. Вердикт: правильный десерт для тех, кто любит погорячее. А также для тех, кто недавно перечитывал книгу Джоанн Харрис и пересматривал фильм Жерара Кравчика.

Торт «Саркози»

Как и Париж, десерт имени французского экс-президента явно стоит мессы. Оттого и подают его в ресторане Messa на богемной тель-авивской улице ха-Арбаа. Горько-шоколадное безумие (шоколад, заметим, нескольких сортов - и все отменные) заставляет поверить в то, что Саркози вернется. Не иначе.

Таня Сиракович: «Победа над Солнцем – это выставка не об авангарде, это выставка о его метаморфозах и о том, что случилось после него»

16.12.2018Лина Гончарская

Вопреки Маяковскому с Бурлюком, повелевшим искусству выметаться из сараев человеческого гения, то бишь музеев, галерей и т.п., столичный музей Израиля поступил с точностью до наоборот: впустил в свои стены то самое искусство, о котором велась речь, и даже более того. Выставка «Победа над Солнцем», зачином которой служат эскизы декораций родоначальника супрематизма Малевича к одноименной опере, где впервые возникло изображение черного квадрата, а исходом – акварели родоначальника нацсупрематизма Павла Пепперштейна, главного потешника и психоделика новой русской духовности – почти былинный сказ о новой системе координат в русском искусстве 20 века и обо всех его «измах», кроме скучного.

Футуристическая опера «Победа над Солнцем» появилась в 1913 году. Квадрат взошел над искусством, надежно загородив собой солнечный круг – так будетляне отпраздновали победу человеческого творчества над природой


О том, как художники бились и бьются о рамки черного квадрата; о том, что генетически связало авангард начала ХХ века, стертый на какое-то время из коллективной памяти, и новое поколение художников, а также о том, как в Иерусалиме оказалась столь обширная коллекция русского искусства, мы беседуем с куратором выставки «Победа над Солнцем: русский авангард и далее», заведующей отделом рисунков и гравюр в Музее Израиля Таней Сиракович.

                   

Kazimir Malevich, Bully, costume design for the opera Victory over the Sun by M. Matyushin and A. Kruchenykh, 1st Futurist Theater, St. Petersburg, 1913. Graphite and watercolor on paper. Photo © The St. Petersburg State Museum of Theatre and Music

                     

Kazimir Malevich, Funerariancostume design for the opera Victory over the Sun by M. Matyushin and A. Kruchenykh, 1st Futurist Theater, St. Petersburg. 1913. Graphite and watercolor on paper. Photo © The St. Petersburg State Museum of Theatre and Music

– Таня, как вы полагаете: авангард это всегда – знак протеста?

– Авангард – очень радикальное искусство, которое всегда опережает свое время. И вектор его направления – конечно, в будущее.

– С этим термином вообще не всё так просто: наше сознание чаще относит его к двадцатому столетию, хотя прерафаэлиты, скажем, были первыми европейскими художниками-авангардистами – это такой викторианский авангард. И это девятнадцатый век...

– Давайте вспомним, что на языке войны avant-garde означает «передовой отряд». Это такой армейский, военный термин. И если понимать его в ключе искусства двадцатого века, то он, естественно, определяет многие течения этого века, хотя он совсем не однозначен. Если же считать авангард искусством-родоначальником, которое действительно является передовым, то тогда его можно применять практически к любым новшествам и инновациям в искусстве.

Ilya Kabakov, "Mum's room" from Sitting-in-the-Closet Primakov, Album 1 of Ten Characters, 1971-74. Forty-seven sheets, india ink and colored pencil on paper mounted on gray paper. Centre Pompidou, Paris. National Museum of Modern Art – Center for Industrial Creation, Gift of the artist through the Cultural Services of the French Embassy in Moscow, 1987. © Photo © Centre Pompidou, MNAM-CCI, Dist. RMN-Grand Palais / Philippe Migeat

– В последнее время понятие «русский авангард» подвергается критике из-за первого слова – его сочли неполиткорректным. Тем паче речь идет о явлении интернациональном, и авторы «русского авангарда» тоже считали его таковым. Что вы думаете по этому поводу?

– Если обозначить границы изобретением супрематизма и ультимативной абстракции Малевича, которые на волне всех общественных и политических событий стали рупором революционных идей как в искусстве, так и в обществе, а заодно и иконой радикализма, то в данном случае авангард можно назвать русским. И с географической точки зрения, и с семантической, поскольку в контексте модернизма он имеет свою нишу.

– Вот сижу сейчас и думаю, как легко живется тем, кто говорит по-английски: можно отделаться ни к чему не обязывающим modern art, или contemporary art, и не заморачиваться с этими русскими терминами...

– Безусловно, нам приходится значительно сложнее, и с модернизмом, и особенно с искусством современным – его называют то актуальным, то новым, то новейшим и так далее. 

Pavel Pepperstein, The way of Communication in the Year 5781, 2017. Watercolor on paper. The Israel Museum, Jerusalem, Purchase, Ruth and Joseph Bromberg Fund and Barbara and Eugene Schwartz Contemporary Art Acquisition Endowment Fund. © Photo courtesy of Nahodka Arts, London, by Nataliya Tazbash

– Ну, русские всегда выделяются, натура такая. Это я о носителях языка. Скажем, ведь нет понятия «французский авангард», или «итальянский авангард», или «немецкий авангард», но есть французский кубизм, есть итальянский футуризм, есть немецкий экспрессионизм. А положа руку на сердце... вообще-то художники, включая русского Кандинского, в начале 20 века изобретали абстракцию.

– Да, если обобщить, мы можем назвать и супрематизм, и конструктивизм абстрактным искусством. Тенденция к абстракции определяет всю первую половину двадцатого века.

– И вот что интересно: искусство-то абстрактное, а сопровождают его совершенно конкретные тексты. Художники тех лет напропалую использовали начертанное слово; иными словами, их живопись присваивала себе текст. Да и позже нонконформисты, рефлексирующие на тему авангарда, поступали аналогично. Что это, характерный для русской культуры литературоцентризм?

– Литературоцентризм и культура, которая была полностью определена словом и ориентирована на литературу 19 века, допустим, и советское общество, которое было очень предрасположено к литературоцентричности и выражало свою предрасположенность с помощью неофициального искусства. В особенности эта тенденция заметна в школе московского концептуализма, который прославлял слово. То есть текст у этих художников занимал столь же важное место, что и образ. Правда, обращение к книге в 1970-е было вызвано еще и условиями жизни: многие неофициальные художники, не имея ни выставок, ни дохода, зарабатывали иллюстрированием книг. Однако само это художественное явление демонстрирует тип книжного мышления. Наша выставка условно прослеживает эту традицию – взаимосвязи текста и изображения, начиная от ранних книг футуристов 1913-1914 годов до буквально последних лет, до наших современников. Павел Пепперштейн, к примеру, очень часто комментирует свои картины, сочиняя тексты.

Pavel Pepperstein, Lissitzky’s autostrada in the Alps in 2401, 2017. Watercolor on paper. Purchase, Ruth and Joseph Bromberg Fund and Barbara and Eugene Schwartz Contemporary Art Acquisition Endowment Fund

– Оттого, наверное, важной составляющей вашей выставки стал «архив» – отдел, представляющий русскую авангардную книгу художников начала ХХ века?

– Да. Дело в том, что русская авангардная книга, книга художника – это авангард во всей своей красе: все его эксперименты, и инновации, и утопизм, и креативность. Это и ранний футуризм, и неопримитивизм, и супрематизм, и конструктивизм. Нарушая общепринятые каноны, авангардная книга создавала новые условия восприятия текста и изображения. Поэтому на нашей выставке можно увидеть множество замечательных примеров того, как писатели, художники и поэты работали вместе. Например, сборник стихотворений Маяковского «Для голоса» – знаменитая книга-регистр, сконструированная Эль Лисицким, считающаяся эталоном русского конструктивизма. Или поэма Крученых и Хлебникова «Игра в аду» с рисунками Малевича и Ольги Розановой.

– Я всё пытаюсь себе представить: как вы будете эти книги экспонировать? В раскрытом виде? А что с обложкой, что с фронтисписом? Или на помощь придет мультимедиа, дабы зритель увидел то, что внутри?

Vadim Zakharov, The History of Russian Art from the Russian Avant-Garde to the Moscow Conceptual School, 2003. Mixed media. Museum für Moderne Kunst, Frankfurt am Main. © Photo by Axel Schneider, Frankfurt am Main

– Представьте себе огромную, в несколько метров витрину, оформленную очень оригинально, в авангардном стиле. И там разложены книги, в хронологическом порядке, с 1913-го и заканчивая 1929 годом, конструктивистскими тенденциями. И не только книги, у нас есть даже Новый ЛЕФ – журнал левого фронта искусств... Многие книги представлены в виде листов, поскольку они попросту распались. Что же касается книг, которые хорошо сохранились, то нам приходилось делать выбор между впечатляющей обложкой и самой интересной страницей, на которой можно было эту книгу открыть. Если обложка более важна для концепции, то книга показана в закрытом виде. Книге, кстати, посвящен отдельный зал выставки, и она существует несколько автономно –

потому что это особая ниша.

   

Kazimir Malevich, Set design for the opera Victory over the Sun by M. Matyushin and A. Kruchenykh, 1st Futurist Theater, St. Petersburg, 1913, 2nd Doing [Act], 6th Scene. Graphite on paper. St. Petersburg State Museum of Theatre and Music

        

El Lissitzky, Study for “Here it ended, further” in Of Two Squares: A Suprematist Tale in Six Constructions, 1920. Gouache and graphite on paper. Private collection. Photo courtesy of the collector

– А какова основная концепция выставки в целом?

– Показать разносторонний мир русского авангарда и множество разных стилей, которые в нем существовали. Иными словами, это выставка не об авангарде, это выставка о его метаморфозах и о том, что случилось после него. Мы в принципе говорим о трех моментах российской истории: Октябрьская революция, смерть Сталина и распад СССР. И о том, как эти поворотные события отразились в русском и советском искусстве ХХ века. Революция шла бок о бок с авангардом: это был новый мир, новый человек и, соответственно, новое искусство. В период оттепели, после смерти Сталина, советским художникам удалось заглянуть на запад – благодаря Международному фестивалю молодежи и студентов и новым выставкам. Тогда группа художников-интеллектуалов как раз искала новые средства выражения, и вот они увидели выставку Пикассо в 1956 году, потом они увидели американскую выставку – Джексона Поллока, Марка Ротко, Джаспера Джонса, то есть увидели современное искусство. И всё это возродило в их коллективной памяти забытый русский авангард, который тридцать лет томился в запасниках или в частных коллекциях. Их объединяли неприятие и критика соцреализма, и они создавали новое искусство на почве короткой оттепели. Эта эпоха нонконформизма представлена у нас работами неофициальных художников андеграунда 1960–1980-х, чье творчество стало оппозицией господствующему официальному стилю социалистического реализма. Среди них Михаил Рогинский, Илья Кабаков, Эрик Булатов, Михаил Гробман, Владимир Яковлев, Владимир Янкилевский, Борис Орлов, Виталий Комар и Александр Меламид. 

                Куратор выставки Таня Сиракович и Виталий Комар

    

Vladimir Yankilevsky, Door (Dedicated to the Parents of My Parents…). First and Second positions 1972. Object. Mixed media. Private collection; courtesy Galerie Dina Vierny, Paris. Photo © Jean-Alex Brunelle

       

Vladimir Yankilevsky, Door (Dedicated to the Parents of My Parents…). First and Second positions 1972. Object. Mixed media. Private collection; courtesy Galerie Dina Vierny, Paris. Photo © Jean-Alex Brunelle

        

Vladimir Yankilevsky, Door (Dedicated to the Parents of My Parents…). Third and Fourth positions 1972. Object. Mixed media. Private collection; courtesy Galerie Dina Vierny, Paris. Photo © Jean-Alex Brunelle

         

Vladimir Yankilevsky, Door (Dedicated to the Parents of My Parents…). Third and Fourth positions 1972. Object. Mixed media. Private collection; courtesy Galerie Dina Vierny, Paris. Photo © Jean-Alex Brunelle

А эпоха либерализма так называемого, которая началась с перестройкой и с реформами, ближе к 90-м, – это уже современное искусство, поскольку мы уже говорим и о рынке, и о коммерции, и о корифеях, и об аукционах. Однако некоторые художники показались мне особенно интересными в контексте нашей выставки – те, которые всё еще рефлексируют на тему русского авангарда, многие из них вышли из московских концептуалистов: Вадим Захаров, Павел Пепперштейн, Андрей Филиппов. Их предмет художественного высказывания, их рефлексии, их мировоззрение весьма интересны в контексте сегодняшних актуальных событий. У Пепперштейна русский авангард – это такой тренд; с его помощью он рисует нам картины будущего. Есть в этом, естественно, тонкая ирония. Супрематическая мечта Малевича становится у него объемной реальностью, утопией будущего. Скажем, резиденция российского правительства превращается в черный супрематический куб.

Pavel Pepperstein, The Malevich Tower. A gigantic skyscraper in a form of a black cube was erected in the city of Russia in 2513 as the main residence of the Russian government, 2017. Watercolor on paper. The Israel Museum, Jerusalem, Purchase, Ruth and Joseph Bromberg Fund and Barbara and Eugene Schwartz Contemporary Art Acquisition Endowment Fund. © Photo courtesy of Nahodka Arts, London, by Nataliya Tazbash   

– Вот вы говорили о неофициальном искусстве 1960-70-х, а единственный его представитель, живущий в Израиле – Михаил Гробман – называет это искусство Вторым русским авангардом...

– О, а вы знаете, что благодаря ему и возникла эта выставка? И вообще, по отношению к Михаилу Гробману мне так и хочется использовать термин «человек Ренессанса». И по отношению к Илье Кабакову... Гробман, к слову, считает себя и поэтом, и писателем, и философом, и теоретиком, он коллекционер, и он любезно позволил нам представить на выставке «Победа над Солнцем» множество работ из его коллекции. Ира Врубель-Голубкина, его муза, помогла нам в подготовке экспозиции на всех уровнях – я даже не могу представить без нее этот процесс. Квартира Гробманов – это штаб-квартира, это такой портал, где можно добыть любую информацию о любом художнике, любой контакт... В общем, без Миши и без Иры ничего бы не случилось. Мы очень тесно общались, семья Гробманов стала моим триггером для создания этой выставки. Да и сама идея, собственно, возникла у меня после того, как я познакомилась с ними три года назад, и окрепла в процессе наших бесед, в процессе знакомства с коллекцией Гробмана... Сначала эта идея казалась мне достаточно утопичной, потому что я не верила, что мы сможем собрать главные работы главных художников в одном месте. Признаюсь, сделать это было очень непросто. Что же касается придуманного Мишей термина «второй русский авангард», то многие художники и искусствоведы его подхватили и используют. Это связующее звено, смысловое и символическое, между разными школами.

              

Michail Grobman, Naked Man, 1986, Gouache on paper. The Israel Museum, Jerusalem Purchase, Ruth and Joseph Bromberg Fund. Photo © The Israel Museum, Jerusalem by Elie Posner

– А откуда приехали другие работы?

– Из Третьяковской галереи, из Эрмитажа, из Фонда Семенихиных, из ММК во Франкфурте, из центра Помпиду и из частных коллекций. Книги, картины, инсталляции, очень много рисунков, офортов. Кстати, у нас выставлены и костюмы к опере «Победа над Солнцем», и на экранах демонстрируется сама опера – ее последняя, самая точная реконструкция 2015 года. Естественно, выставку открывает Казимир Малевич, влияние которого до сих пор ощущается в российском, да и в мировом искусстве – он представлен своим супрематизмом, который отражает новый мир, утопизм этого нового мира. Далее экспонируются работы одного из главных и очень талантливых его учеников Эль Лисицкого. И затем следует временной разрыв: начиная с поздних двадцатых, после того как соцреализм занял главенствующие позиции, до наступления эпохи андерграунда. У нас нет искусства соцреализма, потому что мы решили сфокусироваться на авангардных, радикальных тенденциях в искусстве. Поэтому из длинного списка имен представлены только ключевые фигуры разных поколений художников.

Erik Bulatov, Red Horizon, 1971–72. Oil on canvas. Museum of Avant-Garde Mastery (MAGMA). Erik Bulatov © ADAGP, Paris, 2018. Photo courtesy of Museum of Avant-Garde Mastery

Наиболее радикальный и революционный символ авангарда – Черный квадрат – манифест беспредметности, повлиявший на многие поколения художников и не теряющий своей значимости вплоть до наших дней. Он движется по миру, напоминая те самые слова Малевича из оперы: «От прошлого не осталось и следа, но что делать с настоящим, новые люди не знают»


– Таня, а что лично вы испытываете по отношению к черному квадрату?

– Он меня завораживает. Не могу сказать, что он завораживает меня в той же степени, что и Малевича, но это очень мощная картина. Потому что ты прекрасно понимаешь, что это конец и начало всего. Да и вообще, влияние Малевича и его квадрата на всю историю искусства неимоверно. В особенности на русское и советское искусство. Вот если мы говорим о Марселе Дюшане и его влиянии на западный мир, я думаю, что эквивалент Дюшана для России – это Малевич. Писсуар = черный квадрат.

        

Kazimir Malevich, Four Squares, 1915. Oil on canvas. The Radishchev State Museum of Fine Arts, Saratov

Ilya Kabakov, "Open closet" from Sitting-in-the-Closet Primakov, Album 1 of Ten Characters, 1971-74. Forty-seven sheets, india ink and colored pencil on paper mounted on gray paper. Centre Pompidou, Paris. National Museum of Modern Art – Center for Industrial Creation, Gift of the artist through the Cultural Services of the French Embassy in Moscow, 1987. Photo © Centre Pompidou, MNAM-CCI, Dist. RMN-Grand Palais / Philippe Migeat

                   

Ilya and Emilia Kabakov, Toilet in the Corner, 2004. Installation; mixed media, audio recording, 31:34 mins.The State Hermitage Museum, St. Petersburg. © Ilya & Emilia Kabakov. Photo © The State Hermitage Museum, St. Petersburg, 2018, by Alexander Lavrentyev 

– Он и вправду может одержать победу над солнцем?

– Я думаю, он ее одержал. И продолжает ее одерживать, учитывая, какой резонанс производит эта картина даже сегодня. И еще: в контексте мотива Сталина как солнца, или коммунизма, который олицетворял восход солнца и светлое будущее, победа над солнцем имеет более широкий смысл.

P.S. Выставка «Победа над Солнцем: русский авангард и далее» в Музее Израиля еще не открылась, случится это 28 декабря и продолжится до 10 июня.


  КОЛЛЕГИ  РЕКОМЕНДУЮТ
  КОЛЛЕКЦИОНЕРАМ
Элишева Несис.
«Стервозное танго»
ГЛАВНАЯ   О ПРОЕКТЕ   УСТАВ   ПРАВОВАЯ ИНФОРМАЦИЯ   РЕКЛАМА   СВЯЗАТЬСЯ С НАМИ  
® Culbyt.com
© L.G. Art Video 2013-2024
Все права защищены.
Любое использование материалов допускается только с письменного разрешения редакции.
programming by Robertson