«Паразиты» Пон Чжун Хо
Нечто столь же прекрасное, что и «Магазинные воришки», только с бо́льшим драйвом. Начинаешь совершенно иначе воспринимать философию бытия (не азиаты мы...) и улавливать запах бедности.
«Паразиты» – первый южнокорейский фильм, удостоенный «Золотой пальмовой ветви» Каннского фестиваля. Снял шедевр Пон Чжун Хо, в привычном для себя мультижанре, а именно в жанре «пончжунхо». Как всегда, цепляет.
«Синонимы» Надава Лапида
По словам режиссера, почти всё, что происходит в фильме с Йоавом, в том или ином виде случилось с ним самим, когда он после армии приехал в Париж. У Йоава (чей тезка, библейский Йоав был главнокомандующим царя Давида, взявшим Иерусалим) – посттравма и иллюзии, замешанные на мифе о герое Гекторе, защитнике Трои. Видно, таковым он себя и воображает, когда устраивается работать охранником в израильское посольство и когда учит французский в OFII. Но ведь научиться говорить на языке великих философов еще не значит расстаться с собственной идентичностью и стать французом. Сначала надо взять другую крепость – самого себя.
«Frantz» Франсуа Озона
В этой картине сходятся черное и белое (хотя невзначай, того и гляди, вдруг проглянет цветное исподнее), витальное и мортальное, французское и немецкое. Персонажи переходят с одного языка на другой и обратно, зрят природу в цвете от избытка чувств, мерещат невесть откуда воскресших юношей, играющих на скрипке, и вообще чувствуют себя неуютно на этом черно-белом свете. Французы ненавидят немцев, а немцы французов, ибо действие происходит аккурат после Первой мировой. Разрушенный войной комфортный мир сместил систему тоник и доминант, и Франсуа Озон поочередно запускает в наши (д)уши распеваемую народным хором «Марсельезу» и исполняемую оркестром Парижской оперы «Шехерезаду» Римского-Корсакова. На территории мучительного диссонанса, сдобренного не находящим разрешения тристан-аккордом, и обретаются герои фильма. Оттого распутать немецко-французскую головоломку зрителю удается далеко не сразу.
«Патерсон» Джима Джармуша
В этом фильме всё двоится: стихотворец Патерсон и городишко Патерсон, bus driver и Адам Драйвер, волоокая иранка Лаура и одноименная муза Петрарки, японец Ясудзиро Одзу и японец Масатоси Нагасэ, черно-белые интерьеры и черно-белые капкейки, близнецы и поэты. Да, здесь все немножко поэты, и в этом как раз нет ничего странного. Потому что Джармуш и сам поэт, и фильмы свои он складывает как стихи. Звуковые картины, настоянные на медитации, на многочисленных повторах, на вроде бы рутине, а в действительности – на нарочитой простоте мироздания. Ибо любой поэт, даже если он не поэт, может начать всё с чистого листа.
«Ужасных родителей» Жана Кокто
Необычный для нашего пейзажа режиссер Гади Ролл поставил в Беэр-Шевском театре спектакль о французах, которые говорят быстро, а живут смутно. Проблемы – вечные, старые, как мир: муж охладел к жене, давно и безвозвратно, а она не намерена делить сына с какой-то женщиной, и оттого кончает с собой. Жан Кокто, драматург, поэт, эстет, экспериментатор, был знаком с похожей ситуацией: мать его возлюбленного Жана Маре была столь же эгоистичной.
Сценограф Кинерет Киш нашла правильный и стильный образ спектакля – что-то среднее между офисом, складом, гостиницей, вокзалом; место нигде. Амир Криеф и Шири Голан, уникальный актерский дуэт, уже много раз создававший настроение причастности и глубины в разном материале, достойно отыгрывает смятенный трагифарс. Жан Кокто – в Беэр-Шеве.
Новые сказки для взрослых
Хоть и пичкали нас в детстве недетскими и отнюдь не невинными сказками Шарля Перро и братьев Гримм, знать не знали и ведать не ведали мы, кто все это сотворил. А началось все со «Сказки сказок» - пентамерона неаполитанского поэта, писателя, солдата и госчиновника Джамбаттисты Базиле. Именно в этом сборнике впервые появились прототипы будущих хрестоматийных сказочных героев, и именно по этим сюжетам-самородкам снял свои «Страшные сказки» итальянский режиссер Маттео Гарроне. Правда, под сюжетной подкладкой ощутимо просматриваются Юнг с Грофом и Фрезером, зато цепляет. Из актеров, коих Гарроне удалось подбить на эту авантюру, отметим Сальму Хайек в роли бездетной королевы и Венсана Касселя в роли короля, влюбившегося в голос старушки-затворницы. Из страннейших типов, чьи портреты украсили бы любую галерею гротеска, - короля-самодура (Тоби Джонс), который вырастил блоху до размеров кабана под кроватью в собственной спальне. Отметим также невероятно красивые с пластической точки зрения кадры: оператором выступил поляк Питер Сушицки, явно черпавший вдохновение в иллюстрациях старинных сказок Эдмунда Дюлака и Гюстава Доре.
Kutiman Mix the City
Kutiman Mix the City – обалденный интерактивный проект, выросший из звуков города-без-перерыва. Основан он на понимании того, что у каждого города есть свой собственный звук. Израильский музыкант планетарного масштаба Офир Кутель, выступающий под псевдонимом Kutiman, король ютьюбовой толпы, предоставляет всем шанс создать собственный ремикс из звуков Тель-Авива – на вашей собственной клавиатуре. Смикшировать вибрации города-без-перерыва на интерактивной видеоплатформе можно простым нажатием пальца (главное, конечно, попасть в такт). Приступайте.
Видеоархив событий конкурса Рубинштейна
Все события XIV Международного конкурса пианистов имени Артура Рубинштейна - в нашем видеоархиве! Запись выступлений участников в реситалях, запись выступлений финалистов с камерными составами и с двумя оркестрами - здесь.
Альбом песен Ханоха Левина
Люди на редкость талантливые и среди коллег по шоу-бизнесу явно выделяющиеся - Шломи Шабан и Каролина - объединились в тандем. И записали альбом песен на стихи Ханоха Левина « На побегушках у жизни». Любопытно, что язвительные левиновские тексты вдруг зазвучали нежно и трогательно. Грустинка с прищуром, впрочем, сохранилась.
«Год, прожитый по‑библейски» Эя Джея Джейкобса
...где автор на один год изменил свою жизнь: прожил его согласно всем законам Книги книг.
«Подозрительные пассажиры твоих ночных поездов» Ёко Тавада
Жизнь – это долгое путешествие в вагоне на нижней полке.
Скрюченному человеку трудно держать равновесие. Но это тебя уже не беспокоит. Нельзя сказать, что тебе не нравится застывать в какой-нибудь позе. Но то, что происходит потом… Вот Кузнец выковал твою позу. Теперь ты должна сохранять равновесие в этом неустойчивом положении, а он всматривается в тебя, словно посетитель музея в греческую скульптуру. Потом он начинает исправлять положение твоих ног. Это похоже на внезапный пинок. Он пристает со своими замечаниями, а твое тело уже привыкло к своему прежнему положению. Есть такие части тела, которые вскипают от возмущения, если к ним грубо прикоснуться.
«Комедию д'искусства» Кристофера Мура
На сей раз муза-матерщинница Кристофера Мура подсела на импрессионистскую тему. В июле 1890 года Винсент Ван Гог отправился в кукурузное поле и выстрелил себе в сердце. Вот тебе и joie de vivre. А все потому, что незадолго до этого стал до жути бояться одного из оттенков синего. Дабы установить причины сказанного, пекарь-художник Люсьен Леззард и бонвиван Тулуз-Лотрек совершают одиссею по богемному миру Парижа на излете XIX столетия.
В романе «Sacré Bleu. Комедия д'искусства» привычное шутовство автора вкупе с псевдодокументальностью изящно растворяется в Священной Сини, подгоняемое собственным муровским напутствием: «Я знаю, что вы сейчас думаете: «Ну, спасибо тебе огромное, Крис, теперь ты всем испортил еще и живопись».
«Пфитц» Эндрю Крами
Шотландец Эндрю Крами начертал на бумаге план столицы воображариума, величайшего града просвещения, лихо доказав, что написанное существует даже при отсутствии реального автора. Ибо «язык есть изощреннейшая из иллюзий, разговор - самая обманчивая форма поведения… а сами мы - измышления, мимолетная мысль в некоем мозгу, жест, вряд ли достойный толкования». Получилась сюрреалистическая притча-лабиринт о несуществующих городах - точнее, существующих лишь на бумаге; об их несуществующих жителях с несуществующими мыслями; о несуществующем безумном писателе с псевдобиографией и его существующих романах; о несуществующих графах, слугах и видимости общения; о великом князе, всё это придумавшем (его, естественно, тоже не существует). Рекомендуется любителям медитативного погружения в небыть.
«Тинтина и тайну литературы» Тома Маккарти
Что такое литературный вымысел и как функционирует сегодня искусство, окруженное прочной медийной сетью? Сей непростой предмет исследует эссе британского писателя-интеллектуала о неунывающем репортере с хохолком. Появился он, если помните, аж в 1929-м - стараниями бельгийского художника Эрже. Неповторимый флёр достоверности вокруг вымысла сделал цикл комиксов «Приключения Тинтина» культовым, а его герой получил прописку в новейшей истории. Так, значит, это литература? Вроде бы да, но ничего нельзя знать доподлинно.
«Неполную, но окончательную историю...» Стивена Фрая
«Неполная, но окончательная история классической музыки» записного британского комика - чтиво, побуждающее мгновенно испустить ноту: совершенную или несовершенную, голосом или на клавишах/струнах - не суть. А затем удариться в запой - книжный запой, вестимо, и испить эту чашу до дна. Перейти вместе с автором от нотного стана к женскому, познать, отчего «Мрачный Соломон сиротливо растит флоксы», а правая рука Рахманинова напоминает динозавра, и прочая. Всё это крайне занятно, так что... почему бы и нет?
Тайские роти
Истинно райское лакомство - тайские блинчики из слоеного теста с начинкой из банана. Обжаривается блинчик с обеих сторон до золотистости и помещается в теплые кокосовые сливки или в заварной крем (можно использовать крем из сгущенного молока). Подается с пылу, с жару, украшенный сверху ледяным кокосовым сорбе - да подается не абы где, а в сиамском ресторане «Тигровая лилия» (Tiger Lilly) в тель-авивской Сароне.
Шомлойскую галушку
Легендарная шомлойская галушка (somlói galuska) - винтажный ромовый десерт, придуманный, по легенде, простым официантом. Отведать ее можно практически в любом ресторане Будапешта - если повезет. Вопреки обманчиво простому названию, сей кондитерский изыск являет собой нечто крайне сложносочиненное: бисквит темный, бисквит светлый, сливки взбитые, цедра лимонная, цедра апельсиновая, крем заварной (патисьер с ванилью, ммм), шоколад, ягоды, орехи, ром... Что ни слой - то скрытый смысл. Прощай, талия.
Бисквитную пасту Lotus с карамелью
Классическое бельгийское лакомство из невероятного печенья - эталона всех печений в мире. Деликатес со вкусом карамели нужно есть медленно, миниатюрной ложечкой - ибо паста так и тает во рту. Остановиться попросту невозможно. Невзирая на калории.
Шоколад с васаби
Изысканный тандем - горький шоколад и зеленая японская приправа - кому-то может показаться сочетанием несочетаемого. Однако распробовавшие это лакомство считают иначе. Вердикт: правильный десерт для тех, кто любит погорячее. А также для тех, кто недавно перечитывал книгу Джоанн Харрис и пересматривал фильм Жерара Кравчика.
Торт «Саркози»
Как и Париж, десерт имени французского экс-президента явно стоит мессы. Оттого и подают его в ресторане Messa на богемной тель-авивской улице ха-Арбаа. Горько-шоколадное безумие (шоколад, заметим, нескольких сортов - и все отменные) заставляет поверить в то, что Саркози вернется. Не иначе.
|
|
Антитеза полу
01.01.2020Лина Гончарская |
«Aterballetto», одна из ведущих современных танцевальных трупп Италии, представила в Тель-Авиве программу «Antitesi», сложившуюся из трех балетов – раннего спектакля Хофеша Шехтера «Волк», «14'20''» Иржи Килиана и «Антитезы» Андониса Фониадакиса
Во всех трех спектаклях «Aterballetto» персонажи лишены пола. Особенно четко это выражено у великого чеха Иржи Килиана в его «14'20''» – восхитительно эстетском, лестном для ног дуэте из балета «27'52''», поставленного для NDT в 2002-м. Воздушная графика тел, алое пятно в углу, ускользающее время как главная категория сущего – чистая поэзия, да к тому же невероятно стильная. Голос Большого Брата вещает об утраченном времени по-голландски, затем переходит на французский; хореограф же Килиан говорит на своем собственном языке, который всегда удивительно прекрасен – с подголосками, с рефренами, со смыслами, с его, килиановскими, языковыми причудливостями.
Фото: Елена Запасская
Оригинальность комбинаций, гибкость и соразмерность каждого па кого-то берут врасплох, кого-то в плен. Сугубо пристального внимания заслуживает ручная работа танцовщика Дамиано Артале; колыхание конечностей вкупе с телесной статикой сулит обещание полета. И ему, и ей; и он, и она (Серена Винцио) танцуют в одинаковых штанах, оба с голыми торсами – после того как она скинет алую майку. Терпеливая майка будет долго лежать в углу, бесстыдно алея на монохромной сцене; на поклонах она вновь пригреется на груди своей хозяйки. Полет случится, когда тени их запляшут на стене – еще до ухода в царство теней (ну любит Килиан запутывать смотрящего). Движения пары идеальны и непорочны, хотя замирают они еще чаще, чем движутся, наводя на мысль, что, может, времени и нет вовсе. Оттого вся жизнь может уложиться в 14 минут 20 секунд, которые продлятся вечно.
Фото: Александр Ханин
Он же, Килиан, однажды сказал, что наши тела – это целых 275 шарниров или суставов, поэтому комбинация того, что можно с ними сделать, бесконечна. В «14'20''» ни один сустав, ни один шарнир не остаются неиспользованными. В дуэте этом нет разницы между мужчиной и женщиной, ибо оба смертны, и оба в конце концов неминуемо завернутся в саван – известный килиановский артефакт, даже макгаффин начала 2000-х, – и обернутся двумя могильными холмиками. Заточенная до остроты музыка Дирка Хаубриха, сквозь электронику которой проходят, как сквозь сито, темы малеровских симфоний, содействует уходу из посюстороннего в потустороннее, выворачивая сю наизнанку.
Фото: Александр Ханин
Гений и чародей современной хореографии, Иржи Килиан загодя, еще до как-бы-реального ухода в мир иной, уводит в неземное своих лунных пьеро, заплутавших в жизни и смерти, то ли на небе, а то ли на земле, даже в собственном гендере. Благо восхитительные исполнители из «Aterballetto» вполне тому соответствуют, в том числе физиологически, проговаривая телами все метафоры; оттого и даруют нам радость еще раз пригубить хмельное вино искусства Килиана, которое уж хоть раз да опьянило каждого, кто смыслит в балете.
Слегка затянутая «Антитеза» грека Андониса Фониадакиса, напротив, доступна в реальном времени: начавшись с атлета-олимпийца со светящимися трубками, она продолжилась многоборьем под раздражающий саундтрек, прошла через множество реплик вроде танца маленьких лебедей в мужской версии и «Весны священной» с приносимой в жертву избранной, через прочий винегрет цитат (для пущего эффекта греческий хореограф на двадцатой минуте матча подключил стробоскоп; к счастью, саундтрек сменился музыкой Скарлатти и Перголези) – и финишировала девочкой с шаром, к тому же светящимся. На последней минуте к девочке, она же дискобол, присоединился юноша-атлет со своими светящимися трубками, одну из которых продел девочке-дискоболу сами понимаете куда, отчего та буквально засияла. Впрочем, мастерство танцовщиков «Aterballetto» превращает в лакомство любую хореографию.
Фото: Сергей Демьянчук
Тонкие, умелые, длинноногие, с прекрасно обученными телами, они идеально уложились в многоязыкую партитуру «Волка» умницы Хофеша Шехтера, проследившего всю историю эволюции. Покорно переступающий лапами одинокий волк из пролога ушел под воду, припомнив, как 47 миллионов лет назад началась интеллектуальная эволюция дельфинов; а потом и все животные, пернатые, плавающие, непрямоходящие (до архантропов им пока далеко) размножились на глазах и затеяли яростные пляски под утробный вой в саундтреке. Телесные синхронные страсти толпы, животные страсти дуэтов, стремительный рисунок мизансцен – чувствуется-таки, что Шехтер вышел из нахаринской шинели, – и одно сногсшибательное соло: представьте, как если бы обезьяна плясала лезгинку.
Фото: Елена Запасская
Первоначально «Волк» был поставлен для 8 танцовщиков и переосмыслен специально для 16 танцоров «Aterballetto», чья необузданная животная энергия бьет ключом. Искусно меняя скорость и амплитуду движений, Шехтер выдает в своем раннем балете текст высокой пробы – и раскрепощенные до упоительности итальянские танцовщики с готовностью принимают условия его игры. С каждым мгновением бешеный темп усиливается, как усиливается звериность человеческого стада. С ходом эволюции, соглашается с нами Хофеш Шехтер, становится только хуже, и волки никогда не поймут овец; вот и робкие побеги классической музыки (Бах и Верди) с претензией на земную вакансию окажутся затоптаны вакханалией грубой силы.
Фото: Сергей Демьянчук
Смотреть сие нужно непременно. Где и когда? Вот здесь. |
|
|
Элишева Несис.
«Стервозное танго»
|