Чёртова скрипка

Почтеннейшая публика, собравшаяся на чистой прелести израильском севере образца 2016-го в разгар израильского лета (север в данном случае – чистая условность), и не подозревает, что речь идет о чистой воды дьявольских трелях. Нет, не Тартини, и нет, это не филологическая приманка, и не проделки ушлых бесенят. А, вероятно, случай из разряда «из ряда вон» и, что невероятно важно, несомненной художественной ценности.

А дело в том, что на фестивале «Коль ха-музика» в Верхней Галилее произойдет окончательное решение скрипичного вопроса.

                          Цви Плессер. Фото: ליסה מארי מאצוקו

Господин Цви Плессер, редкого обаяния бородач с футляром (не скрипичным, но виолончельным), профессор Иерусалимской академии музыки и танца, да к тому же худрук фестиваля затевает по обыкновению нечто музыкально-прекрасное. Затевает, заметим, в пику Ганслику – ахъ какому усачу, самому влиятельному критику Вены эпохи феакейства, еврею и эстету. Тот, если помните, в одноименном труде задался вопросом о сущности прекрасного въ музыкѣ и указал, что «это прекрасное есть исключительно музыкальное; оно заключается в силе звуковъ, прямо и неотразимо дѣйствующихъ на наши нервы, и ихъ художественномъ сочѣтании – и потому не зависимо от содержанiя, влагаемого извнѣ». Напротив, Цви Плессер всячески поощряет влагаемое извне, памятуя, что мы-то с вами живем в эпоху визуальную. Оттого в «Историю солдата» Стравинского, открывающую фестиваль – историю ярмарочную, балаганную, да к тому же, как указывал автор, «читаемую, играемую и танцуемую», вложено максимум того, что можно увидеть. Ведь играют ее всего семь инструментов, а танцуют в израильской версии все – особенно усердствует Черт.

«L'Histoire du soldat» Стравинского о беглом служивом, продавшем Чёрту скрипку, а значит, душу – история Фауста на новый лад. Этот опус с туманной жанровой родословной Стравинский сочинил в Швейцарии вместе с либреттистом Шарлем-Фердинандом Рамю; премьеру его в 1918-м представил передвижной театрик в Лозанне. А затем, чтобы заработать немного денег в обуреваемой войной Европе, парочка авторов вместе с дирижером Эрнстом Ансерме и музыкантами-актерами принялись колесить по городам и деревням, играя, читая и танцуя «Историю солдата» на ярмарках, площадях и даже просто на улицах.

Сказку перевел на иврит Ярон Лондон, оригинальную хореографию придумал молодой балетмейстер и старый наш знакомец Майкл Гетман. Да сам же и станцевал – вкупе с Эльдадом Бен-Сасоном и Ноа Мамруд. К слову, чаще всего постановщики «Истории солдата» ограничиваются музыкантами и чтецом (не считая настоящих хореографов вроде Иржи Килиана, который перевел историю в балет): он, Чтец, говорит за Солдата и Черта, а танцует обычно Принцесса, лишенная дара речи. В галилейской версии в партии Чтеца рискнул попробовать силы Эран Цур, что не так-то просто, ибо его предшественниками на этом поприще были Жан Кокто, Питер Устинов, Джон Гилгуд, Джереми Айронс и Жерар Депардье.

Перепев фаустианской легенды о солдате, запродавшем скрипку, то бишь душу, черту в обмен на несметное и постоянно преумножающееся богатство, не имеет определенной национальной принадлежности. Разве что через всю историю проходит русская народная мудрость, что от добра добра не ищут – ведь швейцарский сюжет основан на сказках из собрания Афанасьева. А вот в музыке, где рэгтайм сменяется танго & вальсом и где, как в коконе, зреет новая телесность, русского практически нет – Стравинский настаивал на том, что на его партитуру крайне повлияло «одно очень важное событие того времени – открытие американского джаза», и что «История солдата» отмечает окончательный разрыв с русской оркестровой школой, которой я был воспитан».

Помимо притчевой назидательности и нешуточной гротесковости, опус транслирует довольно важные вещи. О том, к примеру, что скрипка в мировой истории приравнена к душе. Не случайно скрипка-душа переходит от Солдата к Черту и обратно, утрачивая по пути свои магические свойства. По поводу души-скрипки – это, кстати, идея самого Стравинского, отметившего: «Звучание, характерное для «Истории солдата», это пиликанье скрипки и ритмические узоры барабанов. Скрипка – душа солдата, а барабаны – чертовщина». Так что теперь всем и всё предельно ясно.

                                    Эран Цур. Фото: שרון דרעי

                         Эльдад Бен-Сасон. Фото: אלכסנדר דובנוב

Сказка про скрипку, которую Чёрт готов любой ценой выманить у Солдата, зловещим образом аукается в другой фестивальной программе – «Скрипки надежды», где звучат скрипки, принадлежавшие жертвам Холокоста. Правда, коричневым чертям скрипки были не особо и нужны – им требовались те, кто на них играл. Эти скрипки на протяжении десятков лет бережно хранит и реставрирует Амнон Вайнштейн, скрипичных дел мастер из Тель-Авива; коллекция досталась ему в наследство от отца, Моше Вайнштейна. И с тех пор изрядно пополнилась – уже четверть века Амнон с сыном Авшаломом путешествуют по миру в поисках скрипок, обожженных огнем Катастрофы. Некоторые инструменты из их коллекции датированы 19 веком – когда-то на них играли клезмеры Восточной Европы. Безусловно, говорит Амнон Вайштейн, инструмент хранит в себе память о своих хозяевах; «скрипки надежды» почти физически передают вашим рукам информацию о том, что им пришлось пережить. 

                      Эди Котляр. Фото: Fabian von Schlabrendorff 

Дневной показ документального фильма «Скрипки надежды» и вечерний концерт с тем же названием состоятся 14 июля – при поддержке посольства Германии, между прочим. В ходе концерта музыканты «Израильской Камераты» (Иерусалим) будут играть на скрипках и виолончелях, уцелевших в годы Второй мировой войны – вновь воскрешая души их обладателей, погибших в концлагерях. В программе под управлением дирижера Оада Бен-Ари (он же, кстати, управляет оркестриком в «Истории солдата») – Адажиетто из Пятой симфонии Малера, «Еврейская мелодия» Йосефа Ахрона, «Кол Нидрей» Бруха, Концерт для двух скрипок, струнных и континуо ре минор Баха, Романс № 2 для скрипки с оркестром Бетховена, а также собственный опус Оада Бен-Ари «Скрипки надежды» (The Violins of Hope) для скрипки, виолончели и оркестра – речь идет об израильской премьере. Мировая премьера опуса состоялась в прошлом году в Берлине, силами Берлинского филармонического под управлением Саймона Рэттла. Солировал израильский скрипач Гай Браунштейн, с недавних пор обосновавшийся в Берлине, равно как и Оад Бен-Ари. И все-таки при мысли о том, что Берлинский оркестр – любимец Геббельса, являвший в годы третьего рейха живой пример «истинно арийского духа» – играет ныне на скрипках жертв нацизма, становится как-то не по себе.

                                          Гай Браунштейн

                     Розанна Филиппенс. Фото: Merlijn Doomernik

Фестиваль соберет очень хороших скрипачей нового поколения; ко многим из них мы уже привыкли – будь то Гай Браунштейн, Розанна Филиппенс, Эди Котляр или Наташа Шер (дочь феноменального альтиста, профессора Мичиганского университета Юрия Гандельсмана). А вот из приобретений года нынешнего стоит выделить Бориса Бровцына, отличного солиста и ансамблиста с российскими корнями, ныне проживающего в Лондоне. Кроме того, в один из фестивальных дней заявлена программа «Dedications» – посвящение великим скрипачам, которые были еще и композиторами. Оттого в программе оказались Эжен Изаи, Эрнест Шоссон, Фриц Крейслер и Пабло де Сарасате. Более того, речь идет о двойных посвящениях, ибо Крейслер посвятил «Прелюдию и Аллегро» Гаэтано Пуньяни (с пометкой – «в стиле Пуньяни»), а Шоссон свою «Поэму» – сердечному другу Эжену Изаи.

Определенные требования выдвигает слуху, да и душе Второй струнный квартет Яначека «Интимные письма», в исполнении которого заняты дивные скрипачи Гай Браунштейн и Розанна Филиппенс, а также альтистка Юлия Дейнека и лично господин виолончелист Цви Плессер. Опус 1928 года посвящен любви композитора к Камиле Штёссловой. Ему было 63, она была 38 годами моложе, да к тому же замужем. Что не помешало паре обменяться 730-ю письмами, а то и боле. Вот фрагмент одного из них: «Вы в каждой моей ноте, Вы – жизнь и любовь… Мои ноты целуют Вас всю». Камилу в квартете персонифицирует альт (хотя изначально пан Леош услышал ее в виоле д'амур), так что следите за смычком Юлии Дейнеки. А голос композитора зазвучит в его письмах, которые зачитает уже упоминавшийся Эран Цур. Занятно, что страстный мелодист Яначек, в отличие от Стравинского, считал душой не скрипку, а интонации человеческой речи, признаваясь: «это мои окна в душу».

Фестиваль в Кфар-Блюм – самый неформальный фестиваль, где люди и события перестают быть автономными. Где публика может присутствовать на открытых репетициях, где уже сформировалась «семья» (без всякого сицилианского контекста) и где концерты проходят буквально с утра до ночи. К своему 32-летию (возраст Христа не за горами) фестиваль подходит взрослым и юным одновременно, ибо всякий раз показывает живой музыкальный процесс. Программа, как и прежде, составлена изобретательно и складывается в ясный, почти литературный сюжет – ведь в ней, помимо уже описанного, значатся опера «Дидона и Эней» Пёрселла, сочинения для флейты и гитары Генделя и для виолончели и гитары Шуберта, а также The Divan of Moses Ibn Ezra для голоса и гитары Кастельнуово-Тедеско (гитаристом выступает обалденный албанец Петрит Чеку), песни венецианских гондольеров, много детского Шумана и взрослого Брамса и бесконечное количество струнных квартетов венских классиков.

32-й фестиваль «Коль ха-музика» пройдет в кибуце Кфар-Блюм с 12 по 16 июля. Заказ билетов здесь.