home
Что посмотреть

«Паразиты» Пон Чжун Хо

Нечто столь же прекрасное, что и «Магазинные воришки», только с бо́льшим драйвом. Начинаешь совершенно иначе воспринимать философию бытия (не азиаты мы...) и улавливать запах бедности. «Паразиты» – первый южнокорейский фильм, удостоенный «Золотой пальмовой ветви» Каннского фестиваля. Снял шедевр Пон Чжун Хо, в привычном для себя мультижанре, а именно в жанре «пончжунхо». Как всегда, цепляет.

«Синонимы» Надава Лапида

По словам режиссера, почти всё, что происходит в фильме с Йоавом, в том или ином виде случилось с ним самим, когда он после армии приехал в Париж. У Йоава (чей тезка, библейский Йоав был главнокомандующим царя Давида, взявшим Иерусалим) – посттравма и иллюзии, замешанные на мифе о герое Гекторе, защитнике Трои. Видно, таковым он себя и воображает, когда устраивается работать охранником в израильское посольство и когда учит французский в OFII. Но ведь научиться говорить на языке великих философов еще не значит расстаться с собственной идентичностью и стать французом. Сначала надо взять другую крепость – самого себя.

«Frantz» Франсуа Озона

В этой картине сходятся черное и белое (хотя невзначай, того и гляди, вдруг проглянет цветное исподнее), витальное и мортальное, французское и немецкое. Персонажи переходят с одного языка на другой и обратно, зрят природу в цвете от избытка чувств, мерещат невесть откуда воскресших юношей, играющих на скрипке, и вообще чувствуют себя неуютно на этом черно-белом свете. Французы ненавидят немцев, а немцы французов, ибо действие происходит аккурат после Первой мировой. Разрушенный войной комфортный мир сместил систему тоник и доминант, и Франсуа Озон поочередно запускает в наши (д)уши распеваемую народным хором «Марсельезу» и исполняемую оркестром Парижской оперы «Шехерезаду» Римского-Корсакова. На территории мучительного диссонанса, сдобренного не находящим разрешения тристан-аккордом, и обретаются герои фильма. Оттого распутать немецко-французскую головоломку зрителю удается далеко не сразу. 

«Патерсон» Джима Джармуша

В этом фильме всё двоится: стихотворец Патерсон и городишко Патерсон, bus driver и Адам Драйвер, волоокая иранка Лаура и одноименная муза Петрарки, японец Ясудзиро Одзу и японец Масатоси Нагасэ, черно-белые интерьеры и черно-белые капкейки, близнецы и поэты. Да, здесь все немножко поэты, и в этом как раз нет ничего странного. Потому что Джармуш и сам поэт, и фильмы свои он складывает как стихи. Звуковые картины, настоянные на медитации, на многочисленных повторах, на вроде бы рутине, а в действительности – на нарочитой простоте мироздания. Ибо любой поэт, даже если он не поэт, может начать всё с чистого листа.

«Ужасных родителей» Жана Кокто

Необычный для нашего пейзажа режиссер Гади Ролл поставил в Беэр-Шевском театре спектакль о французах, которые говорят быстро, а живут смутно. Проблемы – вечные, старые, как мир: муж охладел к жене, давно и безвозвратно, а она не намерена делить сына с какой-то женщиной, и оттого кончает с собой. Жан Кокто, драматург, поэт, эстет, экспериментатор, был знаком с похожей ситуацией: мать его возлюбленного Жана Маре была столь же эгоистичной.
Сценограф Кинерет Киш нашла правильный и стильный образ спектакля – что-то среднее между офисом, складом, гостиницей, вокзалом; место нигде. Амир Криеф и Шири Голан, уникальный актерский дуэт, уже много раз создававший настроение причастности и глубины в разном материале, достойно отыгрывает смятенный трагифарс. Жан Кокто – в Беэр-Шеве.

Новые сказки для взрослых

Хоть и пичкали нас в детстве недетскими и отнюдь не невинными сказками Шарля Перро и братьев Гримм, знать не знали и ведать не ведали мы, кто все это сотворил. А началось все со «Сказки сказок» - пентамерона неаполитанского поэта, писателя, солдата и госчиновника Джамбаттисты Базиле. Именно в этом сборнике впервые появились прототипы будущих хрестоматийных сказочных героев, и именно по этим сюжетам-самородкам снял свои «Страшные сказки» итальянский режиссер Маттео Гарроне. Правда, под сюжетной подкладкой ощутимо просматриваются Юнг с Грофом и Фрезером, зато цепляет. Из актеров, коих Гарроне удалось подбить на эту авантюру, отметим Сальму Хайек в роли бездетной королевы и Венсана Касселя в роли короля, влюбившегося в голос старушки-затворницы. Из страннейших типов, чьи портреты украсили бы любую галерею гротеска, - короля-самодура (Тоби Джонс), который вырастил блоху до размеров кабана под кроватью в собственной спальне. Отметим также невероятно красивые с пластической точки зрения кадры: оператором выступил поляк Питер Сушицки, явно черпавший вдохновение в иллюстрациях старинных сказок Эдмунда Дюлака и Гюстава Доре.
Что послушать

Kutiman Mix the City

Kutiman Mix the City – обалденный интерактивный проект, выросший из звуков города-без-перерыва. Основан он на понимании того, что у каждого города есть свой собственный звук. Израильский музыкант планетарного масштаба Офир Кутель, выступающий под псевдонимом Kutiman, король ютьюбовой толпы, предоставляет всем шанс создать собственный ремикс из звуков Тель-Авива – на вашей собственной клавиатуре. Смикшировать вибрации города-без-перерыва на интерактивной видеоплатформе можно простым нажатием пальца (главное, конечно, попасть в такт). Приступайте.

Видеоархив событий конкурса Рубинштейна

Все события XIV Международного конкурса пианистов имени Артура Рубинштейна - в нашем видеоархиве! Запись выступлений участников в реситалях, запись выступлений финалистов с камерными составами и с двумя оркестрами - здесь.

Альбом песен Ханоха Левина

Люди на редкость талантливые и среди коллег по шоу-бизнесу явно выделяющиеся - Шломи Шабан и Каролина - объединились в тандем. И записали альбом песен на стихи Ханоха Левина «На побегушках у жизни». Любопытно, что язвительные левиновские тексты вдруг зазвучали нежно и трогательно. Грустинка с прищуром, впрочем, сохранилась.
Что почитать

«Год, прожитый по‑библейски» Эя Джея Джейкобса

...где автор на один год изменил свою жизнь: прожил его согласно всем законам Книги книг.

«Подозрительные пассажиры твоих ночных поездов» Ёко Тавада

Жизнь – это долгое путешествие в вагоне на нижней полке.

Скрюченному человеку трудно держать равновесие. Но это тебя уже не беспокоит. Нельзя сказать, что тебе не нравится застывать в какой-нибудь позе. Но то, что происходит потом… Вот Кузнец выковал твою позу. Теперь ты должна сохранять равновесие в этом неустойчивом положении, а он всматривается в тебя, словно посетитель музея в греческую скульптуру. Потом он начинает исправлять положение твоих ног. Это похоже на внезапный пинок. Он пристает со своими замечаниями, а твое тело уже привыкло к своему прежнему положению. Есть такие части тела, которые вскипают от возмущения, если к ним грубо прикоснуться.

«Комедию д'искусства» Кристофера Мура

На сей раз муза-матерщинница Кристофера Мура подсела на импрессионистскую тему. В июле 1890 года Винсент Ван Гог отправился в кукурузное поле и выстрелил себе в сердце. Вот тебе и joie de vivre. А все потому, что незадолго до этого стал до жути бояться одного из оттенков синего. Дабы установить причины сказанного, пекарь-художник Люсьен Леззард и бонвиван Тулуз-Лотрек совершают одиссею по богемному миру Парижа на излете XIX столетия.
В романе «Sacré Bleu. Комедия д'искусства» привычное шутовство автора вкупе с псевдодокументальностью изящно растворяется в Священной Сини, подгоняемое собственным муровским напутствием: «Я знаю, что вы сейчас думаете: «Ну, спасибо тебе огромное, Крис, теперь ты всем испортил еще и живопись».

«Пфитц» Эндрю Крами

Шотландец Эндрю Крами начертал на бумаге план столицы воображариума, величайшего града просвещения, лихо доказав, что написанное существует даже при отсутствии реального автора. Ибо «язык есть изощреннейшая из иллюзий, разговор - самая обманчивая форма поведения… а сами мы - измышления, мимолетная мысль в некоем мозгу, жест, вряд ли достойный толкования». Получилась сюрреалистическая притча-лабиринт о несуществующих городах - точнее, существующих лишь на бумаге; об их несуществующих жителях с несуществующими мыслями; о несуществующем безумном писателе с псевдобиографией и его существующих романах; о несуществующих графах, слугах и видимости общения; о великом князе, всё это придумавшем (его, естественно, тоже не существует). Рекомендуется любителям медитативного погружения в небыть.

«Тинтина и тайну литературы» Тома Маккарти

Что такое литературный вымысел и как функционирует сегодня искусство, окруженное прочной медийной сетью? Сей непростой предмет исследует эссе британского писателя-интеллектуала о неунывающем репортере с хохолком. Появился он, если помните, аж в 1929-м - стараниями бельгийского художника Эрже. Неповторимый флёр достоверности вокруг вымысла сделал цикл комиксов «Приключения Тинтина» культовым, а его герой получил прописку в новейшей истории. Так, значит, это литература? Вроде бы да, но ничего нельзя знать доподлинно.

«Неполную, но окончательную историю...» Стивена Фрая

«Неполная, но окончательная история классической музыки» записного британского комика - чтиво, побуждающее мгновенно испустить ноту: совершенную или несовершенную, голосом или на клавишах/струнах - не суть. А затем удариться в запой - книжный запой, вестимо, и испить эту чашу до дна. Перейти вместе с автором от нотного стана к женскому, познать, отчего «Мрачный Соломон сиротливо растит флоксы», а правая рука Рахманинова напоминает динозавра, и прочая. Всё это крайне занятно, так что... почему бы и нет?
Что попробовать

Тайские роти

Истинно райское лакомство - тайские блинчики из слоеного теста с начинкой из банана. Обжаривается блинчик с обеих сторон до золотистости и помещается в теплые кокосовые сливки или в заварной крем (можно использовать крем из сгущенного молока). Подается с пылу, с жару, украшенный сверху ледяным кокосовым сорбе - да подается не абы где, а в сиамском ресторане «Тигровая лилия» (Tiger Lilly) в тель-авивской Сароне.

Шомлойскую галушку

Легендарная шомлойская галушка (somlói galuska) - винтажный ромовый десерт, придуманный, по легенде, простым официантом. Отведать ее можно практически в любом ресторане Будапешта - если повезет. Вопреки обманчиво простому названию, сей кондитерский изыск являет собой нечто крайне сложносочиненное: бисквит темный, бисквит светлый, сливки взбитые, цедра лимонная, цедра апельсиновая, крем заварной (патисьер с ванилью, ммм), шоколад, ягоды, орехи, ром... Что ни слой - то скрытый смысл. Прощай, талия.

Бисквитную пасту Lotus с карамелью

Классическое бельгийское лакомство из невероятного печенья - эталона всех печений в мире. Деликатес со вкусом карамели нужно есть медленно, миниатюрной ложечкой - ибо паста так и тает во рту. Остановиться попросту невозможно. Невзирая на калории.

Шоколад с васаби

Изысканный тандем - горький шоколад и зеленая японская приправа - кому-то может показаться сочетанием несочетаемого. Однако распробовавшие это лакомство считают иначе. Вердикт: правильный десерт для тех, кто любит погорячее. А также для тех, кто недавно перечитывал книгу Джоанн Харрис и пересматривал фильм Жерара Кравчика.

Торт «Саркози»

Как и Париж, десерт имени французского экс-президента явно стоит мессы. Оттого и подают его в ресторане Messa на богемной тель-авивской улице ха-Арбаа. Горько-шоколадное безумие (шоколад, заметим, нескольких сортов - и все отменные) заставляет поверить в то, что Саркози вернется. Не иначе.

La petite mort от Пины Бауш

04.10.2018Лина Гончарская

Тель-авивцам наконец-то довелось испить огненный коктейль «Секс на пляже», смешанный актерами Танцтеатра из Вупперталя

«Существует три вида оргазма, – доверительно сообщает один из персонажей чаро-действа «Мазурка Фого», – положительный, отрицательный и метафизический».

Вид первый, положительный: YesYes!! Yes!!!

Вид второй, отрицательный: NoNo!! No!!!

Вид третий, метафизический: Oh My God!!!!!!!!!!!!!!

Любовные стоны дают о себе знать с самого начала волшебно-абсурдного действа. Вырываются они, за исключением финальных, из женской груди, даже при ее отсутствии (если брать в расчет бледнолицых субтильных балеринок), хотя главными секс-затейницами выступают пышные уроженки Кабо-Верде. Оргазм первого вида незамедлительно вызывают у дамочек простые стулья, на коих их кружат кавалеры; оргазм вида второго вполне может случиться при созерцании обнаженной мужской груди. Что же до третьего вида, то его, несомненно, испытывают все, сидящие в зале, ибо спектакль Пины Бауш есть сущий Oh My God.

Вот дева юная пошла по рукам. Вот тетя с остатками былой красоты купается во всеобщем обожании. Вот прима Танцтеатра Вупперталя Реджина Адвенто, смуглая тонкая бразильянка, рождается из пены. Не морской, как Афродита, но мыльной – ибо ванна, в коей она сидит, наполнена вовсе не для нее, а для мытья грязных тарелок. Ирония и эрония (второе – от лукавого, то бишь от эроса) пронизывают весь спектакль, обитатели которого наслаждаются каждым моментом бытия, где бал правит юмор и где всё очень просто. Где можно скользить по водяным горкам, сооруженным из полиэтилена, ползать по сцене моржом и в итоге слиться с природой, цветами и океаном, обретя пару, сиречь партнера по почти неподвижному танцу, танцу-благодати.

Бауш пишет телами по воде, аки посуху. Музыка (португальское фаду, что выплескивается со дна души Амалии Родригес, бразильская самба, морна и коладейра с островов Кабо-Верде, аргентинское танго, облагороженное Гидоном Кремером, джаз шведской вокалистки Лизы Экдаль) чудно ложится под ноги танцовщикам. Поют руки, ступни, волосы и тела. Маленькие танцуют с высокими, беззаботно рефлексируют по поводу и без. Вот симпатичная коротконожка семенит по пляжу к скале, но не просто семенит – танцует. Вот длинноножка с остатками былой красоты губами достает из наполненного водой прозрачного тазика яблоки и апельсины. Вот забавная толстушка омывает водой подмышки и то, что под платьем.

В лексике «Мазурки Фого» много партерных вращений, вращений в падении и прочих танцевальных ультра-си. Актеры из Вупперталя танцуют до дрожи в коленях, отчего последние подкашиваются порой; льнут к земле и друг к другу; выходят в соло, дуэтах и ансамблях, и вы при всем желании не сможете сказать, что пленяет больше. Стонут в экстазе, томно вздыхают кистями рук, вспрыгивают на чужие руки/колени, лаская партнера/ов робко и немножко нервно.

La petite mort, то бишь маленькой смертью, как французы называют оргазм, для персонажей заканчивается чуть ли не каждая сцена. Впрочем, Пина Бауш в эвфемизмах не нуждается, пусть даже стрелы амура в виде красных роз летят здесь в объект вожделения, как дротики из игры в дартс.

В погоне за плотскими удовольствиями тело – soma – облекается в плотскую форму духа. Девы, занавешенные платьями, в каждой складке которых скрыто желание, пляшут в туфлях на высоких каблуках и босиком; откровенно босые ноги словно оправдываются, что когда-то носили шпильки, и уполномочены заявить, что теперь мужчины уже не под каблуком.

Бродячим макгаффином служат не только туфли на шпильках, но и лепестки роз; а может, дым от сигарет. Ну и, конечно, стулья, и, конечно, вода. Чувственность переливается через край, женщины-мужчины качаются на волнах блаженства. Не исключено, что океанских масштабов – так оно, собственно, и есть, ибо действо плавно дрейфует к Атлантике, на мыс Рока, тот самый, где конец Европы. В «Мазурке Фого» не исполняют мазурку, но танцев здесь больше, чем в любом другом спектакле Пины Бауш. И в полном понимании слова танец (фаду, танго, джаз, бразильские вальсы), и в чисто баушском его понимании.

Доминируют в действе и запретные плоды, яблоки и апельсины (Пина Бауш устраняет повод для дискуссий по поводу искусительного предмета из райского сада). А дабы надкусить запретный плод, надобна вставная челюсть, которую он-и-она любовно передают друг другу под столом. Впрочем, яблоки не более аппетитны, чем исходящая соками смуглая толстушка с ногами, словно позаимствованными с картин португальской художницы Паулы Регу. И не менее узнаваемы, чем ее кавалер, водружающий на голову шляпу с разноцветными ленточками-пейсами (явный реверанс Израилю).

«Мазурка Фого» – продуманная легкость бытия, эрос по Жоржу Батаю, желание, которое все время ходит по краю наслаждения и все время ускользает, дабы не излиться преждевременно. И человек здесь – как вечно длящееся желание, способное полыхать как fogo, пламя, негасимое водой. Эфемерное сливается с плотским, вечное – с сиюминутным. Вода льется отовсюду, сцену покрывают ошметки лопнувших воздушных шариков, цветов и арбуза. Живой мусорный бак плюется банановой кожурой, девушка-волна проливается за край сцены, три начинающие русалки трепещут хвостами во время первого урока плавания. Но и это не главное, ибо в конце концов вы узнаете, как по-португальски называется та часть тела, что пониже спины. Чистая поэзия.

Влечение по Платону, саможелание по Бахтину, удовольствие по Фрейду. Интернациональная по составу и по пластике труппа из Вупперталя принимает условия игры своей гуру, верной бытовому жесту, немецкому экспрессионизму, эстетике кабаре Веймарской республики 1920-х и джазовой сексуальности 1940-х. Мужчины у нее носят отутюженные рубашки и брюки, женщины – высокие каблуки и тонкие струящиеся платья. Но одежда – лишь прикрытие; и вот уже занавес отдернут, и мы можем заглянуть внутрь, но... всё это кажущееся. Эротика Бауш целомудренна и безгрешна, телесный низ возвышен. В окрестностях ее идей находится место и моржу с его моржовым бакулюмом, и ненавязчивому намеку на садо-мазо (замотанные черным ремнем руки одной из смуглянок), и совсем уж ненавязчивому намеку на однополую любовь.

И гэги, и пластические приколы случаются лишь единожды – у Пины достаточно мыслей, чтобы их не повторять. Вас же не покидает навязчивое ощущение, будто мы не спим, а кому-то снимся. Как писал португальский мыслитель и словесник Фернандо Пессоа: «Если уж хочется видеть сны – почему бы не видеть свои собственные»? Хотя, пожалуй, уместна здесь и максима Тертуллиана Credo quia absurdum est – «верую, ибо абсурдно», то есть метафизично в понимании. Истинно так; возможно, только этому и следует верить.

В подводном мире те же страсти, что и в подлунном. Из хтонического мира в водный перенесены автоцитаты из «Весны» (величание Избранной), стулья из «Кафе Мюллер», Чревоугодие из «Семи смертных грехов» – разве что корзину фруктов заменяет красное ведро с рыбой (лосось, свежий лосось, кто купит лосося? – носительница ведра бойко предлагает свой товар обитателям первых рядов). Дойдет до того, что носители страстей построят фанерный домик с лестницей Иакова – тут уж у каждого свои ассоциации.

Сухощавая муза Пины Бауш легка во всей своей семантической сложности. Оттого вам предлагается не думать о метафизике и экзистенциализме, а просто погрузиться в волны чистого, чистейшего наслаждения.

«Мазурку Фого» еще можно успеть посмотреть завтра и послезавтра в тель-авивском Центре сценических искусств.

Фото: Ursula Kaufmannn, Ulli Weiss, Gert Weigelt, Francesco Carbone, Maarten Vanden Abeele, Zerrin Aydin Herwegh, Oliver Look


  КОЛЛЕГИ  РЕКОМЕНДУЮТ
  КОЛЛЕКЦИОНЕРАМ
Элишева Несис.
«Стервозное танго»
ГЛАВНАЯ   О ПРОЕКТЕ   УСТАВ   ПРАВОВАЯ ИНФОРМАЦИЯ   РЕКЛАМА   СВЯЗАТЬСЯ С НАМИ  
® Culbyt.com
© L.G. Art Video 2013-2024
Все права защищены.
Любое использование материалов допускается только с письменного разрешения редакции.
programming by Robertson